Минобороны крутит деньги погибших
Это не публицистика и даже не предположение. Это медицинский факт, установленный судом: Министерство обороны прокручивает чужие деньги. И какие! Деньги безутешных родителей солдат, погибших во время боевых действий. Те деньги, которые военное ведомство должно выдавать в качестве компенсации за погибших детей. Нет сомнений – все золото мира не заменит убитого сына. Но, с другой стороны, приличный памятник на могилу стоит денег, и немалых. И дело не только в памятнике. В цивилизованных странах принято компенсировать ущерб, особенно полученный на службе у государства, а тем более на службе военной. Не говоря уже о тех случаях, когда ущерб этот непоправимый.
Сын Светланы Бояриной Сергей погиб в Чечне 7 апреля 2000 года под обстрелом боевиков. Через полтора года Бутырский суд Москвы обязал Минобороны выплатить Бояриной 166 тысяч рублей в качестве компенсации морального вреда и материального ущерба. Деньги, прямо скажем, копеечные, не имеющие никакого отношения к понятию «компенсация». В нормальных странах компенсация рассчитывается, исходя из того, сколько лет проработал бы этот молодой, еще двадцатилетний парень, сколько за это время сумел бы заработать. Даже если бы до конца жизни он получал только нынешний МРОТ (минимальный размер оплаты труда), чего в реальности быть не может, все равно набежало бы намного больше, чем постановил суд.
Но поскольку мы – страна не совсем нормальная, то спасибо уже за то, что хоть что-то присудили.
Но и эту скромную сумму Минобороны решило попросту заиграть. Военное ведомство сделало вид, что никакого решения суда нет, и долгое время игнорировало Боярину с ее иском, а заодно и Бутырским судом.
Интересно у нас устроена судебная машина. В некоторые нефтяные компании судебные приставы приходят описывать имущество буквально через полчаса после решения суда. А Минобороны — это у нас такая особая зона, зона экономического благоденствия для воинских начальников и зона беды для тех, кто пришел в армию служить.
Больше года прошло с момента вступления решения суда в законную силу, прежде чем Минобороны перевело-таки деньги на счет Бояриной. Казалось бы, справедливость, хоть и отсроченная, восторжествовала? Не совсем. Все это время 166 тысяч рублей, по праву, по решению суда принадлежащие матери погибшего солдата, находились в распоряжении Минобороны. А это значит, что все это время министерство пользовалось чужими деньгами. У фонда «Право матери» хватило ума, опыта и настойчивости, чтобы потребовать от Минобороны платы за то, что оно распоряжалось средствами, принадлежащими Светлане Бояриной.
Шесть раз военное ведомство просто игнорировало судебные заседания. Наконец на седьмой раз судья Пресненского районного суда Москвы Лариса Суменкова приняла решение взыскать с Минобороны 24,5 тысяч рублей в качестве процентов за незаконное пользование чужими деньгами. Надо было еще оштрафовать это ведомство за неуважение к суду. Я уж не говорю о том, что судебные приставы должны были придти и описать в обеспечение иска имущество военных. Нет, не танк и не ракету. А, скажем, автомобиль какого-нибудь генерала, имеющего отношение к делу. У нас в армии так много генералов, что кто-то из них (а может, и не один) обязательно должен иметь отношение к прокрутке чужих 166 тысяч рублей.
Решение, которое принял Пресненский суд, — уникальное и почти историческое. Это хрупкий побег (да простит меня судья за это слово) гражданского общества, где жизнь каждого имеет значение. А не так, как у нас. Имеет значение в том числе и потому, что стоит реальных денег. А не так, как у нас.
До тех пор, пока любое причинение вреда (не говоря уже о смерти) подчиненному не будет отзываться тяжелыми материальными потерями для начальства, наша жизнь и жизнь наших детей не будет стоить и ломаного гроша. Сегодня списать солдата как потерю гораздо проще и дешевле, чем какой-нибудь сгоревший (или украденный) БТР. Надо замучить нашу армию исками, тогда, может быть, там начнут заботиться о людях, в ней служащих. И солдаты не будут сбегать взводами, прихватывая оружие и расстреливая по дороге ненавистных начальников.
Никакие политики и законы, никакие маршалы и президенты, никакая мораль и воспитание не в состоянии заставить воинских начальников по-настоящему заботиться о своем личном составе. Только угроза реальных и желательно больших материальных потерь, которые могут коснуться личного материального благополучия, способна повысить выживаемость в нашей армии.
То есть это тот редкий случай, когда для решения острейшей проблемы требуются даже не деньги, а только реальная угроза для конкретных людей их потерять. И очень многое тогда наладится как бы само собой.
