Чем НКВД лучше СС

Советские вожди преданно охраняли тайны сталинских преступлений вплоть до начала перестройки. Правду о Катыни скрывали еще дольше, аж до 90-го года. Лишь тогда Горбачев признал, что на трех расстрельных полигонах в апреле-мае 1940 года сотрудниками НКВД было уничтожено более 20 тысяч поляков.

В середине августа 91-го прокуратура приступила к раскопкам на одном из полигонов, возле Калинина. Раскопки вели советские солдаты вместе с польскими добровольцами под руководством полковника Третецкого, приданного прокуратуре для организации следственных работ.

Утром 19-го августа Третецкому позвонил генеральский чин из областного отделения КГБ, требуя прекратить раскопки и явиться в штаб. Полковник отказался и на протяжении двух дней продолжал саботировать распоряжение генерала КГБ. Их противоборство завершилось триумфом полковника — с поражением гэкачепистов.

Генерал КГБ безошибочно чувствовал, что признание правды подрывает его власть. Пытаясь спешно запихнуть правду обратно под землю, он надеялся, что его государство, основанное на лжи и страхе, удастся сохранить. Но надежды его не сбылись.

Тогда победа над тоталитарным прошлым, символически закрепленная болтающимся в петле изваянием Дзержинского, казалась окончательной и бесповоротной.

Раскопки на полигоне были завершены, в Катыни сооружен мемориал, открытый для посещений и поныне. Но национальные усилия по возвращению и осмыслению истории, проделанные нацией в перестройку, во многом пропали втуне.

Очередной конфликт вокруг расследования Катынской трагедии возник в начале марта. Конечно, нынешние претензии к России совсем не те, что в прежние времена, когда советские власти попросту отрицали самый факт массовых расстрелов поляков. Теперь речь идет лишь о том, что российская прокуратура отказывается передавать Польше львиную долю материалов уже проведенного расследования. Из 183 томов 116 засекречены, и польское правительство их не получит.

В прошлом году полякам было обещано, что материалы будут им переданы, и формально обещание выполнено: 67 несекретных томов Россия готова предоставить. Если же неформально, то Россия хоть и признает свою вину в массовых расстрелах, но как-то скороговоркой и сквозь зубы. А кроме того, уж очень хочется как-нибудь отплатить недружелюбному Квасьневскому. Польский президент не так давно навлек на себя крайнее раздражение российского. После второго тура украинских выборов Квасьневский вместе с Соланой примчался в Киев добиваться, чтобы кризис был улажен мирно и по закону, и тем самым способствовал окончательному и позорному поражению России. Вдобавок некий питерский журналист публично наябедничал Путину на Квасьневского: мол, польский президент высказался в том смысле, что «для Соединенных Штатов лучше Россия без Украины, чем Россия с Украиной». Отвечая земляку, Путин не скрыл неудовольствия польским коллегой.

Внешнеполитическая игра у России идет из рук вон плохо, и власть пользуется Катынью как козырем. Вам от нас надо – вот и не получите, в следующий раз будете действовать осмотрительнее и выбирать слова. Получается вроде как с объявлением о продаже ПЗРК Сирии. Сегодня пригрозим, что продаем, а завтра, глядишь, можем и не продать, если те, кого эти ПЗРК сильно тревожат, сделают нам какие-нибудь уступки.

Катынские документы не годятся для торговли. Передача следственных материалов не часть российско-польской сделки. Это символический жест России, которая просит поверить, что она не имеет ничего общего с преступлениями советской власти. Если угодно, это форма покаяния. И если мы не покаемся, хуже будет нам, у поляков же, а заодно и у других стран, пострадавших от советской экспансии, появится новый резон, чтобы напоминать коллегам по ЕС и всем интересующимся, что они являются нашей жертвой, а не странами, которые Россия освободила от фашистов.


Наше возмущение по поводу неонацистских маршей в Риге было бы куда убедительнее, если бы не уловки с засекречиванием катынских документов. Балтийские президенты, отказавшиеся ехать в Москву на празднование 60-летия победы, возможно, чувствовали бы себя не так уверенно, если бы сама Россия не тащила события 65-летней давности в сегодняшнюю политику.

«Мы с уважением относимся к мнению тех людей в Прибалтике, которые считают, что с окончанием Второй мировой войны связана трагедия утраты независимости Прибалтийских государств», — сказал Путин совсем недавно. Вроде бы эти слова свидетельствуют о том, что российский президент отказывается от советского взгляда на войну исключительно как на Великую отечественную, закончившуюся славной победой Советской армии над немецко-фашистскими захватчиками. Вроде бы он не хуже бывших союзников и противников знает, что была и Вторая мировая. Но как это сплошь и рядом бывает с российским официальным дискурсом, приведенные слова Путина приходят в противоречие и с политикой, и с другими высказываниями представителей власти, и с самим неоимперским духом и умонастроением нынешней России.

Катынский мемориал посвящен памяти поляков, которых расстреляли по сталинскому приказу после раздела Польши между Сталиным и Гитлером. Но значительная часть наших сограждан числит Сталина главным национальным героем, и именно ему ставит в заслугу победу в войне. От НКВД, расстрелявшего поляков в 40-м, ведет свою родословную нынешняя правящая элита и президент, но этого родства они не только не стыдятся, а считают его предметом гордости.

Внезапное засекречивание материалов катынского следствия попадает именно в этот контекст — мутного отношения к прошлому и не проясненного национального выбора. Потому что нынешняя власть вместо того, чтобы представить страшные кровавые секреты палачей НКВД на всеобщее обозрение и тем самым раз и навсегда отречься от них, продолжает прятать и прикрывать их, словно свои собственные.