Амнистии не подлежат

Сегодня, 22 сентября, Государственная дума должна будет сразу в трёх чтениях рассмотреть внесённый 18 сентября Владимиром Путиным законопроект об амнистии участникам вооружённого конфликта на Северном Кавказе.

В итогах голосования нет никаких сомнений. Тем более что после гибели лидера всекавказского подполья Шамиля Басаева о необходимости такой амнистии говорили начальники и в Москве, и в Грозном. По их замыслу, нужно, прежде всего, дать возможность вернуться к мирной жизни боевикам, продолжающим воевать. Кроме того, под действие амнистии подпадёт часть находящихся под следствием или осужденных боевиков, а также военнослужащие, обвинявшиеся в совершении нетяжких преступлений.

Впрочем, у этой амнистии есть и критики. Общий смысл их возражений — "чеченские убийцы выйдут на свободу, а русские офицеры останутся в тюрьмах".
Я рискую не согласиться ни с теми, ни с другими. Спору нет, амнистия необходима, но в предложенном виде она бессмысленна.

На первый взгляд, намерения авторов проекта понятны. Именно так не раз поступали власти в "горячих точках планеты", дабы прекратить партизанскую войну или выйти из противостояния с вооруженным подпольем. Для умиротворения надлежит дать вооруженным оппонентам власти возможность сложить оружие и "выйти из тени", но на волю, а не в тюрьму. Требуется показать партизанам и подпольщикам, что в случае сдачи их прошлая борьба с оружием в руках не будет объявлена преступлением, требующим кары. Чтобы доказать это, прощают тех инсургентов, что были ранее осуждены за участие в этой вооруженной борьбе. Но ведь страна состоит отнюдь не из одних партизан и, чтобы в обществе не возникло напряжение, власть симметрично прощает и тех, кто совершал преступления, воюя на стороне правительства. По сути дела, такая амнистия означала бы для внутреннего конфликта то же самое, что для войны между государствами значит заключение мира. Те, кто вчера, будучи с оружием и в форме, по приказу своих офицеров воевал друг с другом, стрелял, убивал, сегодня складывают оружие, снимают шинели и, если не завтра, то послезавтра смогут пожать друг другу руки. Не чувствуя вины и не опасаясь кары. Гражданский мир. Однако было бы неразумно и несправедливо освобождать тех, кто не воевал, а совершал военные преступления — террористов, убийц мирных жителей, насильников и так далее, поэтому не амнистируют особо тяжкие уголовные статьи.

Такова общая логика, выработанная в двадцатом веке, и даже внесённая в документы международного права. Так, Второй дополнительный протокол к Женевским конвенциям (который государства не очень любят, поскольку не хотят признавать у себя ни наличие гражданской войны, ни действие иного права, кроме национального — ну как у нас на Кавказе) рекомендует по окончании конфликта провести широкую амнистию.

Но насколько предлагаемая президентом амнистия следует этой общепринятой логике? Насколько она реально будет способствовать прекращению конфликта и умиротворению региона?
Обратимся к опыту предыдущих амнистий, прошедших после "первой чеченской войны".
12 марта 1997 года Госдума приняла постановление "Об объявлении амнистии в отношении лиц, совершивших общественно опасные деяния в связи с вооруженным конфликтом в Чеченской республике" (редкий, чуть ли не единственный случай, когда вещи названы своими именами!). Та амнистия касалась как чеченских боевиков, так и российских военнослужащих, самовольно оставивших свои части или отказавшихся служить в Чечне, но не распространялась на совершивших тяжкие преступления. За полгода были амнистированы около пяти тысяч человек. Всё бы хорошо, но особенности применения той амнистии "раскрутили» сложившийся уже рынок торговли людьми: родственники обычных уголовников похищали или перекупали заложников, прежде всего солдат, и обменивали на своих сидящих родственников, для которых это оформлялось как амнистия.

13 декабря 1999 года была объявлена амнистия для участников "незаконных вооруженных формирований" (НВФ), совершивших преступления с 1 августа по 16 декабря 1999 года, сдавшихся до 1 февраля 2000 года (потом этот срок продлили до 15 мая). Первая странность: мы их прощаем за всё совершенное до 16 декабря и судим за содеянное между 16 декабря и днем сдачи. По данным Генштаба, оружие тогда сложили около 2500 боевиков, из которых 750 были амнистированы. Вторая странность: получается, большинство было все же осуждено? Но не было столько чеченцев в российских тюрьмах — на 2003 год менее полутысячи боевиков.

На деле тогда освобождали по амнистии, в основном, тех, кто сидел на фильтрапунктах или в следственных изоляторах. Многие из них не имели никакого отношения к боевикам, а попали под горячую руку в царившей тогда неразберихе. Но и на настоящих боевиков следственные органы часто не могли должным образом оформить уголовные дела и, по истечению отпущенного для предварительного следствия времени, их всё равно надлежало бы освободить. Но в любом случае, за освобождение родственники чаще всего платили сотрудникам через посредников выкуп. Тогда, правда, амнистировали ещё сколько-то настоящих боевиков. Опять-таки большАя, если не бОльшая часть из них была затем похищена "неизвестными лицами". Похитители были на БТРах, свободно проезжали через блок-посты, нередко вывозили "амнистированных" из расположения силовых структур, а затем бесследно исчезали.

6 июня 2003 года Госдума приняла постановление "Об объявлении амнистии в связи с принятием Конституции Чеченской Республики". Под новую амнистию, активно лоббируемую главой администрации Чеченской Республики Ахмадом Кадыровым, подпадали и "лица, совершившие общественно опасные деяния в ходе вооруженного конфликта и проведения контртеррористических операций в пределах границ бывшей Чечено-Ингушской Автономной Советской Социалистической Республики" с 12 декабря 1993 года по 1 августа 2003 года, отказавшиеся от участия в НВФ или добровольно сдавшие оружие — то есть боевики — и военнослужащие. Срок амнистии продлевали до 1 сентября 2003-го, но фактически она продолжалась и весною 2004-го. Не амнистировали: убийство, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, похищение человека, изнасилование, разбой, терроризм, захват заложников, бандитизм и многое другое, включая статью 317 "Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего, а ровно их близких".

А последний пункт обессмысливает саму благую идею. Участие в боевых действиях — нападения, диверсии, иные формы партизанской борьбы — не были обозначены как деяния, подпадающие под амнистию.
Кому — "не запятнавшим себя тяжкими преступлениями" — теперь "возвращаться к мирной жизни"? Разве что заблудившимся по недоразумению в горах скаутам, пятнадцать лет собиравшим гербарий. Ведь всем остальным, принимавшим хоть какое-то участие в боевых действиях или нападениях на федеральные силы, можно вменить статьи, не подлежащие амнистии. Тот, кто находился в группе, скажем, заложившей фугас, на котором подорвался БТР, в любом случае может быть обвинен в "убийстве" или "посягательстве на жизнь сотрудников правоохранительных органов или военнослужащих". Ему не обязательно самому закладывать фугас, достаточно доставлять боеприпасы в отряд или участвовать в разведке местности.

То есть амнистировать практически некого. А если кого-то амнистируют, то лишь по снисходительному недосмотру органов, решивших не вменять им статьи УК, не подпадающие под амнистию. И нет гарантий, что в дальнейшем те же органы не решат возбудить по этим статьям уголовное дело в отношении амнистированного. Мол, выяснились новые обстоятельства. И судьба человека оказывается весьма неопределенной.

Та амнистия была отдана на откуп администрации Чеченской Республики — Кадырову — и тот использовал ситуацию, чтобы за счет амнистированных пополнять ряды подконтрольных вооруженных отрядов. По сути, условием применения амнистии было согласие боевика влиться в эти отряды.

За установленные официально сроки амнистией воспользовался 171 боевик, многие из которых уже не принимали участия в боевых действиях; параллельно были амнистированы 226 военных и милиционеров.
Но и когда все сроки прошли процедуру амнистии продолжали использовать для пополнения своих отрядов. Рамзан Кадыров начал объявлять "амнистированными" всех боевиков, сдавших оружие и готовых служить ему. И таких — не прошедших никакие законные процедуры — оказалось значительно больше.

Среди "кадыровцев" оказалось немало тех, кто не влезал ни в какую амнистию, но на практике для освобождения от уголовного наказания было достаточно присягнуть Кадырову. А без этого и официальная амнистия не спасала от "исчезновения". То есть три пути: к Рамзану, в горы или в никуда...

15 июля 2006 года глава Национального антитеррористического комитета и директор ФСБ России Николай Патрушев предложил боевикам сложить оружие до 1 августа (затем срок продлили до 30 сентября), пообещав дела сдавшихся рассмотреть тщательно и непредвзято... А раньше что — было иначе? Падкая на сенсации буржуазная пресса поспешила назвать это "амнистией", но призыв не имел никаких правовых оснований, как, впрочем, и "амнистия" Рамзана. Реальных боевиков, откликнувшихся на предложение Патрушева, почти не нашлось.

И вот, наконец, в Думе голосуют проект новой амнистии, почти совпадающий с предыдущим. Да, расширена география — кроме Чечни и Ингушетии, ещё Дагестан, Ставрополье, Северная Осетия, Кабардино-Балкария и Карачаево-Черкесия — несколько расширен перечень деяний, не подпадающих под амнистию (добавлены истязание при отягчающих обстоятельствах, насильственное лишение свободы, торговля людьми, использование рабского труда и ещё некоторые, включая ранее упущенный геноцид), а некоторые статьи, наоборот, выпали...

На первый взгляд последовательно проводится логика разделения ответственности рядовых боевиков и их руководства: теперь под амнистию не подпадают организаторы НВФ и преступных сообществ, а их рядовые члены могут амнистироваться.

Не подпадает под амнистию и статья 279 — "Вооруженный мятеж", "Организация вооруженного мятежа либо активное участие в нем в целях свержения или насильственного изменения конституционного строя Российской Федерации либо нарушения территориальной целостности РФ" — а любой боевик, кроме наших скаутов-ботаников с гербарием, подпадает под эту статью. В равной степени он подпадает и под уже упоминавшуюся статью 317 "Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа..."
То есть – «амнистии не подлежит».
Решит ли такая амнистия проблему заключения "гражданского мира"? Ответ, кажется, очевиден...

Автор — член правления общества "Мемориал"