Грузия как повод
Антигрузинская (имеется в виду не руководство Грузии, а этнические грузины, проживающие, в том числе, на территории РФ, в т.ч. — граждане РФ) истерия подходит к естественному спаду. Рейтинговые очки уже набраны, продолжение чревато репутационными потерями. Скоро мутная волна уйдет, оставив долгий пахучий след.
Какой был шикарный повод демонстративно, показывая Саакашвили средний палец, прижать к широкой гостеприимной груди живущих и работающих в России грузин! Какой был повод, подняв этот палец еще выше, обратиться к тбилисской интеллигенции! Вы — наши братья! Вы все — режиссеры, актеры, музыканты, врачи — если вам душно в вашем родном замечательном городе, приезжайте к нам! Мы вам всегда рады, наш дом — ваш дом! И пусть даже это чистая риторика, пусть мало кто отзовется, но на такой красивый жест Саакашвили было бы нечем ответить. Но вместо того чтобы разделять и властвовать, т.е. резко, но, не теряя головы, отвечать на провокационные выпады Саакашвили, при этом всячески демонстрируя приязнь к грузинскому народу, делается все, чтобы повысить рейтинг грузинского лидера и в Грузии, и в мире. Россия решает проблему Грузии примерно так, как тот десантник, который, не зная, как произвести впечатление на девушку, предложил: "Хочешь, я тебе руку сломаю?"
Естественный вопрос: в чем же дело? Почему российское руководство выбирает столь, казалось бы, очевидно неверную (абстрагируясь от ее очень тяжелой моральной составляющей) линию поведения? Эмоциональный это выбор или выбор осознанный?
Если эмоциональный — плохо. Потому что плохо, если первая, рефлекторная реакция нашей власти на внешний раздражитель именно такова. Если осознанный — тогда совсем плохо, тогда это — самое начало длинного, мучительного подъема по лестнице, ведущей вниз, совсем вниз, туда, где мало не покажется.
В пользу первого варианта – все последние действия России в отношении своих соседей. Достаточно вспомнить Украину и Абхазию. В обоих случаях мы наблюдали цепочку совершенно непросчитанных шагов, связанных с непонятным, необъяснимым желанием держать все яйца в одной корзине. И если с Сухуми мы могли спокойно резвиться, практически ничем не рискуя — ну куда же абхазы при любом раскладе от нас денутся? — то с Киевом риски были большими, неоправданными и мы до сих пор никак не соберем нарубленных тогда дров. Причем рубили их с героическим упорством, со святой верой, что все будет по-нашему, то есть кремлевскому, хотению. Легко предположить, что, имея в анамнезе столь бурное проявление политического темперамента, как, скажем, неоднократные публичные поздравления г-на Януковича с победой, которой не было, наша власть может с полуоборота повестись на талантливые провокации г-на Саакашвили. И произвести предупредительный выстрел в голову — в соответствии, разумеется, со своими представлениями о прекрасном: если Саакашвили обижает наших, дай-ка мы в ответ потрогаем за вымя наших же, грузинской национальности! Это — классика. "Ты, сволочь фашистская, наших жидочков вешаешь — ну так мы всех твоих жидочков перевешаем". Понятно, что активность в отношении российской грузинской диаспоры имеет и рациональную составляющую: заставить влиятельных московских грузин надавить на Саакашвили. Однако почти любое эмоциональное в своей основе действие имеет рациональную составляющую.
Подобная составляющая (ограбить!) присутствовала даже в идее окончательного решения еврейского вопроса. Но она тонула в иррациональном море маниакальной юдофобии.
Есть, тем не менее, признаки, которые свидетельствуют в пользу второго варианта, варианта осознанного выбора. Во-первых, это избыточность предпринятых мер и вообще определенная избыточность эмоциональной реакции на выпады Саакашвили, даже при наличии общего крайне негативного фона. Во-вторых, два очень интересных замечания президента Путина: об интересах "коренных жителей" и о том, что, цитирую не дословно, но смысл именно таков: "Большинство народа нас поддержит".
Разумеется, выражение "коренные жители" может быть интерпретировано как своего рода бытовизм, разговорный синоним определения "граждане Российской Федерации". Однако президент Путин — юрист и очень опытный политический оратор. Разница между "гражданами" и "коренным населением" ему очень хорошо понятна, и он, надо думать, использовал именно те слова, которые хотел использовать. Что же касается заявления о поддержке со стороны большинства российского населения, которая в данном случае президенту Путину, бесспорно, обеспечена (так же, как Саакашвили бесспорно обеспечена поддержка большинства населения Грузии), то это можно счесть в равной степени как обычной в устах лидера государства ритуальной формулой, так и четким, совершенно правдивым обозначением главной политической цели.
Нынешняя власть (у меня нет желания употреблять пошлое агитпроповское слово "режим") до последнего времени была лишена внятных, определенных идеологических подпорок. Либеральная идея, оплодотворившая революцию 1991 года и гайдаровские реформы, отошла, так и не вписавшись в российскую ментальную традицию. Идея государственническая, цивилизованно-патриотическая рушится на глазах под гнетом дикой, какой-то неистовой коррупции. Сама коррупция есть замечательная, победоносная практика, но официальной, тем более популярной идеологией она быть, ясное дело, не может. Образовавшаяся пустота должна быть заполнена. Классический шовинизм, замешанный, как всегда и везде, на сильнейшем из всех, непреходящем чувстве социальной зависти, как нельзя лучше подходит на роль идеологического стержня. По сути, это понял еще Сталин, когда уже в начале Великой Отечественной войны решительно заменил аморфный, стерильный пролетарский интернационализм на пассионарную русскую идею. В СССР, в отличие от мононациональной нацистской Германии, великодержавный шовинизм не носил тотального характера и, главное, не имел легитимного статуса. Он носил латентный, "исподтишковый" характер и был системно оформлен в виде относительно мягкой идеи "старшего брата". В ходу был лозунг "коренизации кадров", означавший приоритет представителей "титульной", т.е. "коренной" национальности при, прежде всего, номенклатурных назначениях. Была, конечно, и кровь. И ближе к смерти Сталина, по мере усиления его психической болезни, была немалая кровь, но гитлеровских масштабов при решении национального вопроса достичь не успели.
Нынешняя государственная власть не боится на самом деле никого и ничего, кроме улицы. Только улица может ей реально помешать без отрыва, с удовольствием заниматься своими, т.е. государственными делами. В этом контексте эффективность возрожденной великодержавной идеи до смешного очевидна. Ее сила — в братском слиянии скрытого аппаратного национализма со стихийной ксенофобией масс. Если эту идею развить и придать ей форму систематической государственной политики, все идеологические проблемы нынешней власти могут быть блистательно решены.
