Дело не в демократах
Президент Буш летит в Ханой и решил на час остановиться в Москве для дозаправки самолета. В качестве жеста дружбы, сказали в Белом доме, президент Путин приедет в аэропорт, чтобы провести с Бушем этот час – в Кремле сказали, в качестве жеста вежливости.
За редкими исключениями вежливость – непременный атрибут международных отношений. А вот слово «дружба» едва ли описывает отношения между Россией и США. И хотя в Ханое должно быть объявлено о долгожданном соглашении между Россией и США о вступлении нашей страны в ВТО, оснований для дружбы это не прибавит.
После победы демократов на промежуточных выборах в Конгресс США в России зазвучал хор мрачных фаталистов. Те, кто по должности отвечает за российскую внешнюю политику, и просто безответственные наблюдатели повторяли друг за другом, что с демократами России будет хуже, что они будут вязаться к нашим правам человека и устраивать бесконечные слушания в своем Конгрессе о гуманитарных вопросах в нашей стране; что они не умеют проявлять гибкость – и придают чрезмерное значение этим проклятым вопросам, вместо того чтобы заниматься по-настоящему важными делами.
Представление о том, будто демократические администрации особенно недружественны к России, а с республиканцами нам хорошо, напоминает народную примету. Что-то вроде Еремея Запрягальника, на которого "если день будет погожий, то и уборка хлеба пригожей". Ну а если с погодой не повезет, то и урожая не видать как своих ушей. Как и в случае с народной приметой, такой взгляд на вещи предполагает действие неких надмирных сил: они определяют развитие событий, а мы – лишь пассивный объект, от чьих усилий ничего не зависит.
После того как в 2000 году на смену демократической администрации пришла республиканская, прокремлевские «медведи» радовались и предвкушали большую дружбу: собирались устанавливать специальное партийное братство – мол, вы консерваторы и мы консерваторы, будем ездить друг к другу в гости и крепить взаимопонимание. Все, однако, сложилось совсем не так: в нынешнее республиканское правление российско-американские отношения серьезно ухудшились. Все последние годы Госдепартамент раз за разом делал официальные заявления, выражая обеспокоенность нарушениями прав человека и демократических процедур, ущемлением свободы слова, политическими убийствами и делом Ходорковского. Поправка Джексона-Вэника не была отменена Конгрессом (вопреки здравому смыслу – свобода въезда-выезда граждан одна из немногих свобод, которая в России соблюдается без изъятий), хотя в нем заседало республиканское большинство. Видные республиканцы, не исключая и самых высокопоставленных сотрудников администрации, в частности, вице-президент Ричард Чейни, высказывались о России весьма резко, причем именно по так называемым гуманитарным вопросам. Республиканские политики требовали исключения России из «восьмерки», и особенную активность в этом проявлял сенатор Джон Маккейн, которого, по крайней мере до последнего времени, считали самым вероятным кандидатом в президенты от республиканцев на выборах 2008 года. Демократы, впрочем, тоже не отставали – в редком для нынешней администрации межпартйином единодушии к Маккейну присоединился сенатор-демократ Джо Либерман.
Именно при нынешней республиканской администрации слово «соперничество» применительно к нашим странам стало вытеснять «партнерство», а вопрос о том, не возвращается ли эпоха холодной войны, превратился в расхожую риторическую формулу. Было признано, что сотрудничество с Америкой превратилось по большей части в пустой звук, что из отношений ушли последние остатки доверия, о существовавших ранее двусторонних комиссиях никто и не вспоминает, а о неформальных контактах даже неловко говорить.
И даже на этом фоне обозреватели и политики с неколебимым упорством повторяют, что с республиканцами России лучше.
Подобно народным приметам, чье бытование отделено от фактов, представления о благожелательности республиканцев к России и их относительном равнодушии к гуманитарным вопросам тоже существует отдельно от реального развития российско-американских отношений. К примеру, начало политике разрядки, которая обыкновенно ассоциируется с республиканцем Никсоном, положил демократ Линдон Джонсон, еще в 1968 году сказавший, что «старое противостояние, которое мы зовем «холодной войной» должно постепенно исчезнуть».
Пресловутая поправка Джексона-Вэника, привязавшая торговые отношения к чисто гуманитарной проблеме выезда евреев из СССР, была принята республиканской администрацией президента Форда. При нем же был подписан Заключительный акт Хельсинкских соглашений, о котором Форд сказал впоследствии, что именно проблема прав человека, занявшая центральное место в этом документе, сделала его «бомбой замедленного действия для коммунизма». «Империей зла» нашу страну назвал один из самых успешных республиканских президентов Рональд Рейган. Правда, при нем же впоследствии отношения между нашими странами сильно улучшились, что лишний раз свидетельствует о тщете простых обобщений насчет республиканцев и демократов.
Если же говорить о постсоветском периоде, то наиболее благожелательной по отношению к России была, безусловно, администрация демократа Клинтона. Никто не уделял России столько заинтересованного внимания и не сочувствовал так сильно российским политическим переменам. Свидетельством тому — и многочисленные встречи Клинтона с Ельциным, и воспоминания сотрудников клинтоновской администрации. Впрочем, в сегодняшней России подобное признание граничит чуть ли не с государственной изменой: из-за поддержки Ельцина и связи с его эпохой Клинтон автоматически причислен к врагам России. По всей видимости, именно из ненависти к Ельцину, перенесенной на Клинтона, и родилось политическое поверье, будто России лучше, чтобы у власти в США были республиканцы.
В действительности, отношения куда меньше зависят от партийной принадлежности, чем от политических процессов и обстоятельств, которые имеют свойство меняться, причем иной раз довольно быстро и радикально. Одно из таких изменений произошло на наших глазах с нынешним американским президентом, который, начав с осуждения политики гуманитарных интервенций, проводившейся Клинтоном, вскоре сам преисполнился мессианского пыла, провозгласил насаждение демократии по всему миру своей главной задачей и пустился в «гуманитарную интервенцию» такого масштаба, которая и не снилась его демократическому предшественнику.
Но дело не только в Америке и в превращении сотрудников бушевской администрации из реалистов в идеалистов. Не в меньшей степени дело в политических переменах, происходящих в самой России. Если не упекать в тюрьму Ходорковского с помощью «басманного правосудия», если не отнимать ЮКОС у его владельцев в пользу компаний, контролируемых Кремлем, то, глядишь, и Госдепартамент не делал бы заявлений. Радикальные сдвиги в отношениях, будь то в лучшую или худшую сторону, не раз возникали в ответ на действия именно руководства нашей страны. В частности, война в Афганистане положила конец разрядке, а беспрецедентные внешнеполитические шаги, предпринятые Горбачевым, убедили Запад и, в частности, США, что партнерство и доверие возможны.
Из всего сказанного, разумеется, не следует, что с установлением демократического большинства в Конгрессе США наши отношения улучшатся или хотя бы перестанут ухудшатся. Но их развитие зависит от политики самой России, а вовсе не от того, какая партия получила большинство в американском Конгрессе. Вообще говоря, если бы Россия стремилась улучшить отношения с США, то приход новых сил теоретически мог бы отрыть здесь новые возможности. Но только в том случае, если те, кто определяет политику России, представляют себе, чего именно нашей стране – а не им самим и не энергетическим компаниям, которые они контролируют – нужно от российско-американских отношений. Кажется, что пока правящей элите недосуг задаваться этим вопросом. Как и вообще задумываться о взаимоотношениях России с внешним миром.
