Русские горки
Арест руководителей Фонда обязательного медицинского страхования (ФОМС), гибель в Москве Мовлади Байсарова и имиджевые неприятности артиста Александра Калягина – события, внешне не имеющие между собой ничего общего. Представляется, однако, что нечто общее все же есть. Люди, прямо работающие на власть или оказавшие ей серьезные услуги, не могут рассчитывать на иммунитет от серьезных неприятностей.
Раньше считалось, что если человек договорился с федеральной властью (договоренностей с «регионалами» часто не хватает для спокойной жизни), то проблемы у него могут возникнуть только в том случае, если его патрон утратил политическое влияние и вытеснен из властной системы. События последних дней показывают, что это не так.
Михаил Зурабов, протеже которого Андрей Таранов в течение нескольких лет возглавлял ФОМС, а теперь арестован вместе с замами и другими присными, принял должность министра здравоохранения и социального развития в 2004 году, с самого начала рассматривая ее как «расстрельную». Что неудивительно, так как в общественном сознании его имя прочно связано с крайне непопулярной монетизацией льгот. Однако Зурабов удержался на своем посту даже в период наибольшего всплеска протестных акций – было ясно, что Кремль заинтересован в том, чтобы именно он продолжил реализовывать непопулярную часть социальной политики (популярной – национальными проектами – занимается наиболее вероятный кандидат в путинские преемники, Дмитрий Медведев). Представлялось, что он уйдет, скорее всего, ближе к выборам, когда надо будет продемонстрировать народу, что власть прислушивается к ропоту лояльных пенсионеров – одной из ключевых составляющих путинского электората.
Однако наиболее вероятный сценарий ухода Зурабова выглядел совершенно иным – по чубайсовскому образцу. То есть элегантное пересаживание из правительственного кресла на должность главы какой-нибудь аффилированной с государством структуры. Без громких скандалов и арестов соратников – максимум под тихое ликование «единороссов» и «справедливороссов». Реальность оказалась иной: с арестами, выступлениями Хинштейна и требованием «Единой России» к министру уйти в отпуск на время расследования. А если учесть, что такие расследования длятся не один месяц, а министерством должен в этот период кто-то руководить, то такой отпуск больше напоминает решающий шаг в сторону отставки.
С Мовлади Байсаровым все значительно проще – этот чеченский деятель оказал немалые услуги федеральной власти, сотрудничая с ней в деле борьбы со своими недавними соратниками. Служил хорошо, и за свою службу вполне мог рассчитывать на поддержку Москвы, начиная свой конфликт с Рамзаном Кадыровым. Тем более что центр вроде заинтересован в выстраивании системы сдержек и противовесов, которая предотвратила бы полную рамзанизацию Чечни. Результат – в решающий момент заслуженный человек с документами то ли майора, то ли подполковника ФСБ оказался почти в центре Москвы один против отряда чеченских омоновцев и примкнувших к ним столичных правоохранителей.
Что касается Александра Калягина, то он в прошлом году подписал известное письмо общественников и деятелей культуры, в котором фактически поддержал суд над Михаилом Ходорковским. В том же году он приобрел официальный статус, став членом Общественной палаты. И вот теперь его, ставшего «государевым человеком», оплевали в бульварной прессе, обнародовав откровения некоей искательницы приключений, только ради воспоминаний (а как же иначе!) о горячо любимом артисте хранившей у себя диктофонную запись разговора с ним и охотно предложившей означенную запись «желтой» газете. Есть серьезные основания полагать, что пикантный скандал – это только повод для попытки серьезного передела материальных ресурсов. В случае с Калягиным – собственности возглавляемого им Союза театральных деятелей, принадлежащей артистическому сообществу еще с советских времен. Занятно, что об одном из таких объектов – Доме ветеранов сцены – речь шла во время последнего президентского сеанса телеобщения с народом: причем Путин высказался в поддержку бедных протестующих ветеранов и, по сути, против проекта, который отстаивал дружный союз Калягина и инвестора (в этой роли выступила АФК «Система»). Понятно, что такие вопросы в прямом эфире просто так не задаются, и очень трудно поверить в то, что государево слово было минутной импровизацией. Из всего этого можно сделать естественный вывод – аппаратные позиции Калягина вовсе не так прочны, как это казалось еще в прошлом году, когда он продемонстрировал власти свою полную политическую лояльность.
Возникает нестабильная ситуация непредсказуемости и неуверенности значительной части вполне прокремлевского истеблишмента в завтрашнем дне. Коммунистам, когда они были у власти, удавалось профессионально решать самые сложные кадровые кроссворды, разводя по разным углам конкурентов, уже готовых пойти друг на друга в лобовую атаку. Один писатель получал секретарство в творческом союзе, другой – орден к юбилею. Более преуспевший чиновник становился министром, менее – получал посольскую или ректорскую должность. Если человек не совершал, с точки зрения системы, грубых ошибок (не шел к диссидентам, не был отловлен при посещении церкви, не вляпался в слишком уж одиозную аморалку и др.), то его лояльность вознаграждалась, разумеется, в разной степени — в зависимости от степени аппаратного опыта и элементарного везения. Сейчас все совершенно иначе – судьбы «государевых людей» нынешнего призыва скорее напоминают русские горки, на которых легко можно сломать шею, чем спокойное плавание по номенклатурным заводям.
Автор — заместитель генерального директора Центра политических технологий
