Владимир Соловьев, брат Розенталя и друг «Кошек»
На широко и густо анонсируемую программу «Воскресенье с Владимиром Соловьевым» на НТВ мы с друзьями собирались как на футбол. Хотелось болеть, обсуждать происходящее тут же, не сходя с места и не по телефону, а размахивая друг перед другом руками, радоваться и материться, сопровождая слова правильными жестами. Накануне все долго перезванивались, уточняли время встречи и состав участников (по эту сторону телевизора) – в общем, все как перед большим и важным событием. А как иначе? Ведь это тот самый Соловьев, который столь стремительно и увлекательно ведет своих «дуэлянтов» к барьеру по четвергам. Это тот самый Соловьев, который так много и содержательно завтракал или пил апельсиновый сок с лучшими собеседниками страны. Это тот самый Соловьев, который так сомнительно участвовал в казенном митинге против террора на Васильевском спуске после трагедии в Беслане, тот самый, который борется за звание любимого журналиста Путина и одновременно – всей думающей, а значит и лучшей аудитории России.
И вот теперь, когда итоговые воскресные программы практически перестали существовать, а Соловьеву разрешили (поручили?) такую передачу вести, как же можно ее пропустить и не собраться, словно это матч нашей сборной по футболу.
В итоге все и получилось почти как с нашей сборной по футболу. Сначала нервное, нетерпеливое и бесполезное ожидание быстрого гола. Потом долгое и томительное ожидание гола хоть какого-нибудь, потом мучительное ожидание окончания долгожданной встречи, продолжать которую невозможно, а покинуть нельзя.
Воскресная вечерняя программа на НТВ – это, естественно, претензия на то место, которое когда-то занимал Евгений Киселев, затем – Леонид Парфенов и даже отчасти Савик Шустер, хотя его «Свобода слова», в отличие от «Итогов» и «Намедни», выходила по пятницам и была посвящена одной теме, а не всей неделе.
В списке Соловьева оказалось четыре главных, на его взгляд, сюжета недели: события в Киргизии, власть и бизнес (в связи со встречей Путина с олигархами), постановка «Детей Розенталя» в Большом и еще одно шоу-событие – мюзикл «Кошки» в Москве. Быстрого гола из киргизского сюжета, как я уже говорил, не получилось, хотя тема «снаряды рвутся рядом» должна была заинтересовать многих. Однако надевший восхитительный малиновый пиджак Владимир Жириновский, очень по-вечернему причесанная Любовь Слиска, никак не причесанный Андрей Козырев и неприметно одетый Дмитрий Рогозин целых полчаса дежурно произносили банальщину о развале СССР. И если бы не обещание Жириновского немедленно в случае прихода к власти расстрелять Козырева и Рогозина, то досмотреть сюжет до конца было бы совсем невмочь. Ни одной живой картинки, ни одного живого интервью или репортажа с места событий в Киргизии, которыми так богата была прошедшая телевизионная неделя, – только говорящие головы.
На смену четырем говорящим головам пришли две: самого Соловьева и министра экономического развития Германа Грефа. Расположение этих голов на каком-то странном шестке-галерке на неимоверном удалении от сидящей в студии публики рождало подозрение, что два изображения просто наспех склеили. Разговор о взаимоотношениях бизнеса и власти – не самая увлекательная для широкой публики тема, но факт встречи Путина с «профсоюзом олигархов» мог сильно оживить сюжет. И снова – ни одной картинки из Кремля или хотя бы хроники, никаких интервью с олигархами или на худой конец со всегда готовыми высказаться по этому поводу политологами.
Мы, сидящие у телевизора, постоянно спрашивали друг друга: да телевидение ли это? Уж больно похоже было все происходящее (если продолжать футбольную аналогию) на игру в футбол по переписке.
Картинки появились лишь однажды – когда Анастасия Волочкова в качестве эксперта по Большому обсуждала постановку «Детей Розенталя». На фоне этой глубокой дискуссии Соловьев предложил телезрителям проголосовать: надо ли запрещать спектакль? Столь умно сформулированный вопрос, обращенный к людям, не видевшим постановки и не собирающимся на нее идти (ведь это и есть многомиллионная аудитория НТВ), самым кратким путем возвращал к временам обсуждения Бориса Пастернака и его «Доктора Живаго». При этом люди еще тверже, чем раньше, будут знать, что решение о выходе в свет произведения искусства надо решать голосованием и что большинство имеет право запрещать.
Последний сюжет оказался еще более непонятным. В студию пришли «живые» кошки – загримированные актеры в костюмах, честно исполнившие одну из сцен мюзикла прямо на глазах у пригласившего их ведущего. Что бы это значило и надо ли рассматривать представление как оплаченную рекламу или как концерт после торжественного собрания, осталось непонятным.
В общем, не Киселев, не Парфенов и не Шустер. Может быть, с этим и надо поздравить?
