Штаммы и штампы
Пришла беда, откуда не ждали. Пресловутый птичий грипп, до сих пор бродивший где-то в Европе и Восточной Азии, а в России навещавший лишь отдаленные регионы, вдруг объявился у самых стен Москвы, да еще в неурочный сезон. Пока санитарные службы берут пробы и уничтожают птиц из зараженных хозяйств, население пытается по противоречивым сообщениям понять, куда бежать и чего бояться.
Для специалистов, конечно, птичий грипп не такая уж новинка. Он постоянно циркулирует в популяциях диких водоплавающих птиц – прежде всего наших, российских. Им он не причиняет заметного вреда, но на зимовках в теплых странах (чаще всего в Китае, хотя прошлой зимой нечто подобное, возможно, происходило и в Западной Европе) вирус переходит к местным уткам, а от них – и к другой домашней птице. И тут же вспоминает, что он возбудитель опасной инфекции. В конце зимы в этих регионах начинается эпизоотия – массовое заболевание и гибель домашней птицы.
Это бедствие происходит почти ежегодно – и всякий раз птичьим гриппом заражается какое-то количество людей. Болезнь у них развивается столь же стремительно, как и у кур, и в двух случаях из каждых трех кончается смертью. Но больших эпидемий птичьего гриппа не случается никогда: в отличие от гриппа человеческого это инфекция не дыхательная, а кишечная. Птицы заражаются ею с пищей, в которую попал зараженный помет, с водой из водоема, где здоровые птицы плещутся вместе с больными, и т. д. Человек тоже может заразиться только пищевым путем – поев непрожаренной курятины, попив сырой воды или даже случайно проглотив микроскопическую частицу кожи или пуха. Но этот путь для вируса тупиковый: друг от друга люди пищевым путем заразиться не могут, а у клеток дыхательных путей нет тех молекул-рецепторов, к которым «швартуется» вирус.
Но никто сегодня не сомневается, что именно птичий грипп некогда дал начало человеческому – значит, этот барьер был каким-то образом преодолен. Никто не может гарантировать, что это не повторится. Еще хуже то, что в организме, зараженном одновременно вирусами птичьего и человеческого гриппа, при сборке новых вирусных частиц гены могут попадать в них вперемешку (такие «гибридные» вирусы называют реассортантами). Среди прочих может возникнуть реассортант, который унаследует от человеческого гриппа способность проникать в клетки дыхательного эпителия, а от птичьего – незнакомые нашей иммунной системе типы активных белков оболочки: гемагглютинина (H) и нейраминидазы (N). У птичьего гриппа известны целых 15 основных типов гемагглютинина и 9 нейраминидазы (знакомый ныне всем код «H5N1», собственно, и означает «гемагглютинин пятого типа, нейраминидаза первого»), в то время как у «нашего» – соответственно три и два. Вирусологи уверены, что и это скудное разнообразие попало к нашим вирусам от птичьих через реассортантов. И появление у человеческих вирусов принципиально новой модели любого из этих белков обычно означает пандемию – всемирную эпидемию с большим числом жертв. Совсем недавно было доказано, что именно так появился возбудитель «испанки» – пандемии 1918-19 годов, стоившей человечеству, по разным оценкам, от 10 до 40 млн жизней. Последняя такая новинка – знаменитый «гонконг», он же H3N2 – вышел на «рынок гриппа» почти 40 лет назад, в 1968 году, и с тех пор вирусологи и эпидемиологи каждую зиму с тревогой ждут его преемника. Именно угроза появления штамма-убийцы заставляет столь настороженно относиться к каждой вспышке птичьего гриппа и особенно – к сообщениям о передаче его от человека к человеку.
В этом смысле нынешняя подмосковная вспышка особой угрозы не представляет. Легко видеть, что смертоносный штамм (а его уже идентифицировали именно как H5N1) попал к несчастным несушкам не из природы. Во-первых, никаких массовых миграций водоплавающих птиц в январе-феврале в центральной России не бывает. Во-вторых, подмосковные птицефермы и личные хозяйства, может быть, и не образец санитарии и гигиены, но чтобы их обитатели питались из одних кормушек с дикими пернатыми или плавали в одном с ними пруду – такие порядки для наших хозяйств, мягко говоря, крайне нехарактерны. Наконец, с самого начала обрисовался первичный источник инфекции – все птицы из первой волны заболевания были за день-два до этого куплены на новом Птичьем рынке у МКАД.
Совершенно очевидно, что речь идет о завозе – возбудитель попал в регион не от диких птиц, а из зараженных хозяйств. Причем вряд ли с живыми птицами – скрытый период развития болезни длится у птиц 1 – 2 дня, а вспышки ее до сих пор случались не ближе Кавказа и Урала. И если не возить инфицированных кур прямыми авиарейсами, продать их за здоровых не было никакой возможности. Скорее всего, вирус прибыл в кормах, на стенках клеток или еще на чем-то, что неведомый рачительный хозяин пожалел выбрасывать и не смог толком продезинфицировать (предыдущие вспышки, как и нынешняя, шли в основном не по птицефабрикам, а по сельским дворам). И тактика противодействия угрозе в общем-то тоже очевидна: поголовно уничтожать птицу в тех хозяйствах, где болезнь уже обнаружена; жестко дезинфицировать оборудование и помещения, усилить санитарный контроль и меры защиты в остальных хозяйствах региона, попытаться проследить источник и пути заражения... Для людей, непосредственно работающих с птицей, – механическая защита от случайного проглатывания биоматериала (обычные марлевые повязки) и профилактические препараты, для всех остальных – рекомендации хорошо прожаривать куриные окорочка и забыть на время о гоголь-моголе. Примерно этим сейчас и заняты профессионалы – врачи, ветеринары, сотрудники Роспотребнадзора.
Но кроме профессионалов у нас в стране есть еще начальники. Их очень много, и они никак не могут остаться в стороне от важного дела. Тем более что они-то всегда знают, что делать и кто виноват.
В первые же дни вспышки, еще до официальной идентификации штамма-возбудителя, главный ветеринарный врач Московской области Валерий Ситников публично предположил, что речь идет о биологической диверсии: кто-то, мол, намеренно заражал их прямо на рынке. Разумеется, г-н Ситников не привел не только подтверждений умышленности действия, но и предположений, кому могло бы такое понадобиться. Да и зачем? Мы же и сами знаем, что колорадского жука нам американцы с вертолетов сбрасывают, а если в кране нет воды...
Впрочем, этот пробел восполнил спустя несколько дней спикер нижней палаты федерального парламента и лидер правящей партии Борис Грызлов. Он заявил, что «это сознательный проект, который был направлен на производство и сбыт дорогостоящих вакцин, и он был придуман не в России». И далее пояснил, что птичий грипп, мол, известен давно, от него каждый год гибли собаки и птицы, просто раньше его называли чумкой. Такой смелости медицинских обобщений наша страна не знала, пожалуй, со времен незабвенного Трофима Денисовича Лысенко – один из сподвижников которого, помнится, тоже «открыл» превращение бактерий и вирусов друг в друга. Ну да у нас же мода на укрупнения – субъектов Федерации, ведомств, политических партий, а теперь, похоже, и диагнозов. Не исключено, что скоро «Единая Россия» порадует нас соединением врожденного слабоумия с логореей и синдромом гиперактивности.
Если бы начальники только говорили, было бы полбеды, но ведь они же еще и принимают меры. В регионе начались спешные массовые прививки птицы вакциной от птичьего гриппа. Вообще говоря, эффективность кампании вакцинации, начатой уже в ходе вспышки болезни, полностью описывается народными пословицами «на охоту идти – собак кормить» и «поздно пить боржом, когда почки отвалились». В вакцинации людей смысла больше, но препарат, имеющийся в распоряжении российских медиков, по результатам клинических испытаний (завершившихся в прошлом году) был признан малоэффективным.
Другая любимая российская мера профилактики – отстрелы. Несмотря на то, что непричастность диких птиц к данной вспышке была очевидна, сразу после первых случаев заболевания в Одинцовском и Домодедовском районе были сформированы команды охотников, с энтузиазмом принявшиеся отстреливать все пернатое. (К слову сказать, подобные отстрелы только увеличивают вероятность заражения людей, и если бы дело было действительно в диких птицах, нужно было бы думать не о создании зондеркоманд, а о закрытии весенней охоты.) Не остались в стороне и столичные власти: коммунальным органам уже дано указание принять меры к воспрепятствованию гнездования птиц на чердаках домов. К счастью, в феврале в наших краях гнезда строят разве что клесты, до сих пор не замеченные на московских чердаках. Верить же, что в апреле-мае об этой директиве кто-то еще будет помнить, могут только неизлечимые начальники.
Впрочем, они вряд ли оценивают принимаемые меры с точки зрения результата. Их задача – как-то отреагировать и доложить. Поставить галочку, что меры приняты. «Наше дело – прокукарекать, а там хоть не рассветай!»
Против этой болезни, как говорится, медицина бессильна.
