До свидания
Странный у нас в Отечестве сложился подход к новостям. То есть не странный, а очень даже понятный — государственный. Как, помнится, в Арканаре, где "горожане перестали распевать куплеты политического содержания, стали очень серьезными и совершенно точно знали, что необходимо для блага государства". Так мыслят отнюдь не только "допущенные к столу", но и люди вроде бы от власти независимые.
Среди прочих новостей уходящей недели не осталась незамеченной инициатива Рамзана Кадырова, поддержанная, по его словам, Федеральной службой исполнения наказаний. Речь идёт о том, чтобы осуждЁнные (на профессиональном наречии тюремщиков — осУжденные) чеченцы отбывали наказание в Чечне. Комментарии сводились в основном к тому, что Рамзан-де прибирает к себе всех сепаратистов, поскольку сам помышляет о максимально возможной независимости. С многозначительным дополнением: вот, мол, вроде и военную службу чеченцы будут нести в Чечне.
А что если взглянуть на эту новость не с государственных высот, а с точки зрения человеческой? Тем более что Рамзан Кадыров озвучил — правда, с существенной корректировкой — простую и очевидную норму закона: человек должен сидеть не на другом конце страны, а поблизости от своего дома, от своих родственников (по месту жительства или по месту совершения преступления).
Конечно, именем "государственной необходимости" можно закатать "особо опасных государственных преступников" в край северного сияния и урановых рудников. Но к закону это отношения не имеет. Никакой "индивидуальный подход" в сторону усиления режима содержания Уголовно-процессуальным кодексом не предусмотрен.
Вот вы, читатель, как отнеслись бы к фактическому лишению сидящего в лагере вашего знакомого переписки? Или к тому, что в условиях русской зимы ему не дозволяют одеться потеплее или укрыться в помещении? Или же — поделиться лимоном с солагерниками? Конечно, все эти изыски администрации можно обжаловать и порою условия содержания возвращаются в рамки закона. Но если человека лишить связи с родными, "прессовать" его станет куда легче.
Каковы же возможности связи с «волей»? Кроме проходящих цензуру писем, по закону есть ещё у осужденных право получать свидания — личные, длительностью до трёх суток, или общие, до трёх часов. Так что же, могут приехать на свидание родственники и друзья в любом наборе, взяв отпуска, и им это свидание тотчас дадут?
Кабы не так. Хорошо, если на свидание ездит один и тот же человек, уже записанный в "карточку" заключённого. Однако в любом случае перед поездкой он должен написать зеку, а тот — пойти с заявлением к начальству за разрешением. При этом заключённый — напомню, мы рассматриваем идеальную ситуацию, наличие доброго начальства и лояльного зека — должен точно рассчитать, сколько будет идти письмо и сколько времени требуется родичам на дорогу. Ведь разрешение на "личку" даётся на определённые числа, например, с 18-го по 22-е. Объясняют это малым количеством мест в доме свиданий. А что если почта на лишние 4-5 дней письмо задержала? Письмо пришло — а выезжать надо было вчера! С "общими" свиданиями по срокам та же самая канитель.
На "личку", кстати, кроме близких, обычно никого не пускают. Только если близких родственников нет, делают исключение. Но если хоть какие-то есть, пусть совсем немощные, то, скажем, племянник, скорее всего, свидания не получит.
Так что лучше, когда "зона" где-нибудь поблизости. Неплохо, если в той же "солнечной Мордовии", в Дубравлаге, в Управлении ЖХ-385. Сел вечером на поезд на Казанском вокзале и утром сошёл на перроне станции Явас. Дальше — на автобусе. Теперь-то без проблем, а раньше была только узкоколейка.
Совсем, казалось бы, хорошо, когда в Подмосковье. Для женщин, например, в Можайске, в "учреждении, где начальником Ирина Раимовна".
Женская зона в ста километрах от Москвы — идеальный случай. У начальства бывают разные полезные инициативы. "Дни открытых дверей" для родственников. Или обследование специалистом-стоматологом. Тот, конечно, скажет: "Можете положить ваши зубы в сосновый гроб", — но человек хоть знает! Бывают концерты, приезжают артисты. Можно поступать в вузы, учиться на заочном.
В прилагерных местах — например, в Мордовии — вырастает уже третье-четвёртое поколение надзорсостава, и нет уже никакой лютой ненависти к зекам. Есть привычка. Порою женщины "из персонала" даже искренне обижаются: "Вот-де, такая-то ушла на свободу, хлопнула дверью, и ни "спасибо", ни "до свидания"!"
Чтобы сдать передачу, нужно отстоять часа два-три в очереди. Тяжело видеть старушку, впервые приехавшую на свидание к дочери и привезшую домашние соленья. Банки с домашними консервами не пропускают — самоделка, мало ли что там! Можно только магазинное и в магазинной упаковке, которую надо тут же, на приёме передачи, сорвать. Нередко видишь оставленные стеклянные банки — нет сил везти назад. И стараешься пораньше, в самом начале очереди объяснить новичкам: "Не возьмут". Потому что когда то же самое скажет из окошка "милый голос" приёмщицы — в обычном, хамовато-приказном тоне, — с родственниками может случиться кондратий.
Потом ползёшь на свидание. Тем временем на свидание собирают и женщин-зечек — их ведь нужно снять с работы, обыскать... Обыскивают и приехавших «гостей». На "личке", понятно, обыск будет посерьезнее — но там ещё масса своих проблем...
На "общем" свидании порядки теперь средневековые. Стоят параллельно друг другу два стола — на столы даже, а две барных стойки — на расстоянии нескольких метров. В промежутке — длинный стол, на нем стул, на стуле баба-надзиратель. Смотрит, не кинул ли кто кому записку...
Слева — пять-шесть женщин-заключённых, с другой стороны — вдвое-втрое больше родственников. Помещение размером со школьный класс. Душно и шумно, действительно как в баре. Хорошо хоть, что не накурено — курить запрещено. И выйти покурить нельзя, вышел — свидание для тебя закончено. Вывод родичей в сортир — тоже проблема. Все оказываются заперты в этой комнате. Потом со свидания сначала уводят зечек, а потом, через другую дверь — родственников. Свидание окончено.
Люди кричат друг другу через комнату. От крика начинается мигрень. Раньше было легче: встречающиеся общались через стекло — здесь телефонная трубка, там телефонная трубка, — тоже приходилось орать, но шума было на порядок меньше.
"Личка" проходит в комнате для свиданий площадью 7-9 метров, на этой площади — стул, тумбочка, две кровати. Можно выйти в туалет и на общую кухню. Зечки-то привычны — для них это приятная смена обстановки. А вот приехавшим "с воли" трудно оказаться запертыми в крохотной коморке. Люди быстро выговариваются и скоро уже ничего не хотят, даже видеть друг друга. Свидания нередко прекращают по просьбе родственников.
...Обратно едешь вечерней электричкой. Почему-то попутчики понимают откуда — и при первой возможности пересаживаются. Вокруг возвращающихся образуется пустота. Наверное, люди подсознательно гонят от себя это российское "от сумы и от тюрьмы".
Можно с непривычки подумать, что описанное — кромешный ужас. А ведь это крупное везение! И наказание родственников "лишением свидания" не может быть обусловлено ничем. Так что из простого человеческого сочувствия Россия — сидевшая страна — должна была бы согласиться: что москвичи и москвички, что чеченцы и чеченки (две касты, пожалуй, самые ненавидимые "остальной Россией") должны сидеть так, чтобы на свидания к ним можно было доехать за несколько часов.
И тут-то возникает последний и главный вопрос. Да, за пределами Чечни к зекам-чеченцам относятся порою "пристрастно". Но будут ли к ним беспристрастны "в хозяйстве, где начальником Рамзан Ахматович?" Или тут тоже будет проявлен "индивидуальный подход" — не важно, с какими целями, но отнюдь не по закону?
Обсудить "До свидания" на форуме
Среди прочих новостей уходящей недели не осталась незамеченной инициатива Рамзана Кадырова, поддержанная, по его словам, Федеральной службой исполнения наказаний. Речь идёт о том, чтобы осуждЁнные (на профессиональном наречии тюремщиков — осУжденные) чеченцы отбывали наказание в Чечне. Комментарии сводились в основном к тому, что Рамзан-де прибирает к себе всех сепаратистов, поскольку сам помышляет о максимально возможной независимости. С многозначительным дополнением: вот, мол, вроде и военную службу чеченцы будут нести в Чечне.
А что если взглянуть на эту новость не с государственных высот, а с точки зрения человеческой? Тем более что Рамзан Кадыров озвучил — правда, с существенной корректировкой — простую и очевидную норму закона: человек должен сидеть не на другом конце страны, а поблизости от своего дома, от своих родственников (по месту жительства или по месту совершения преступления).
Конечно, именем "государственной необходимости" можно закатать "особо опасных государственных преступников" в край северного сияния и урановых рудников. Но к закону это отношения не имеет. Никакой "индивидуальный подход" в сторону усиления режима содержания Уголовно-процессуальным кодексом не предусмотрен.
Вот вы, читатель, как отнеслись бы к фактическому лишению сидящего в лагере вашего знакомого переписки? Или к тому, что в условиях русской зимы ему не дозволяют одеться потеплее или укрыться в помещении? Или же — поделиться лимоном с солагерниками? Конечно, все эти изыски администрации можно обжаловать и порою условия содержания возвращаются в рамки закона. Но если человека лишить связи с родными, "прессовать" его станет куда легче.
Каковы же возможности связи с «волей»? Кроме проходящих цензуру писем, по закону есть ещё у осужденных право получать свидания — личные, длительностью до трёх суток, или общие, до трёх часов. Так что же, могут приехать на свидание родственники и друзья в любом наборе, взяв отпуска, и им это свидание тотчас дадут?
Кабы не так. Хорошо, если на свидание ездит один и тот же человек, уже записанный в "карточку" заключённого. Однако в любом случае перед поездкой он должен написать зеку, а тот — пойти с заявлением к начальству за разрешением. При этом заключённый — напомню, мы рассматриваем идеальную ситуацию, наличие доброго начальства и лояльного зека — должен точно рассчитать, сколько будет идти письмо и сколько времени требуется родичам на дорогу. Ведь разрешение на "личку" даётся на определённые числа, например, с 18-го по 22-е. Объясняют это малым количеством мест в доме свиданий. А что если почта на лишние 4-5 дней письмо задержала? Письмо пришло — а выезжать надо было вчера! С "общими" свиданиями по срокам та же самая канитель.
На "личку", кстати, кроме близких, обычно никого не пускают. Только если близких родственников нет, делают исключение. Но если хоть какие-то есть, пусть совсем немощные, то, скажем, племянник, скорее всего, свидания не получит.
Так что лучше, когда "зона" где-нибудь поблизости. Неплохо, если в той же "солнечной Мордовии", в Дубравлаге, в Управлении ЖХ-385. Сел вечером на поезд на Казанском вокзале и утром сошёл на перроне станции Явас. Дальше — на автобусе. Теперь-то без проблем, а раньше была только узкоколейка.
Совсем, казалось бы, хорошо, когда в Подмосковье. Для женщин, например, в Можайске, в "учреждении, где начальником Ирина Раимовна".
Женская зона в ста километрах от Москвы — идеальный случай. У начальства бывают разные полезные инициативы. "Дни открытых дверей" для родственников. Или обследование специалистом-стоматологом. Тот, конечно, скажет: "Можете положить ваши зубы в сосновый гроб", — но человек хоть знает! Бывают концерты, приезжают артисты. Можно поступать в вузы, учиться на заочном.
В прилагерных местах — например, в Мордовии — вырастает уже третье-четвёртое поколение надзорсостава, и нет уже никакой лютой ненависти к зекам. Есть привычка. Порою женщины "из персонала" даже искренне обижаются: "Вот-де, такая-то ушла на свободу, хлопнула дверью, и ни "спасибо", ни "до свидания"!"
Чтобы сдать передачу, нужно отстоять часа два-три в очереди. Тяжело видеть старушку, впервые приехавшую на свидание к дочери и привезшую домашние соленья. Банки с домашними консервами не пропускают — самоделка, мало ли что там! Можно только магазинное и в магазинной упаковке, которую надо тут же, на приёме передачи, сорвать. Нередко видишь оставленные стеклянные банки — нет сил везти назад. И стараешься пораньше, в самом начале очереди объяснить новичкам: "Не возьмут". Потому что когда то же самое скажет из окошка "милый голос" приёмщицы — в обычном, хамовато-приказном тоне, — с родственниками может случиться кондратий.
Потом ползёшь на свидание. Тем временем на свидание собирают и женщин-зечек — их ведь нужно снять с работы, обыскать... Обыскивают и приехавших «гостей». На "личке", понятно, обыск будет посерьезнее — но там ещё масса своих проблем...
На "общем" свидании порядки теперь средневековые. Стоят параллельно друг другу два стола — на столы даже, а две барных стойки — на расстоянии нескольких метров. В промежутке — длинный стол, на нем стул, на стуле баба-надзиратель. Смотрит, не кинул ли кто кому записку...
Слева — пять-шесть женщин-заключённых, с другой стороны — вдвое-втрое больше родственников. Помещение размером со школьный класс. Душно и шумно, действительно как в баре. Хорошо хоть, что не накурено — курить запрещено. И выйти покурить нельзя, вышел — свидание для тебя закончено. Вывод родичей в сортир — тоже проблема. Все оказываются заперты в этой комнате. Потом со свидания сначала уводят зечек, а потом, через другую дверь — родственников. Свидание окончено.
Люди кричат друг другу через комнату. От крика начинается мигрень. Раньше было легче: встречающиеся общались через стекло — здесь телефонная трубка, там телефонная трубка, — тоже приходилось орать, но шума было на порядок меньше.
"Личка" проходит в комнате для свиданий площадью 7-9 метров, на этой площади — стул, тумбочка, две кровати. Можно выйти в туалет и на общую кухню. Зечки-то привычны — для них это приятная смена обстановки. А вот приехавшим "с воли" трудно оказаться запертыми в крохотной коморке. Люди быстро выговариваются и скоро уже ничего не хотят, даже видеть друг друга. Свидания нередко прекращают по просьбе родственников.
...Обратно едешь вечерней электричкой. Почему-то попутчики понимают откуда — и при первой возможности пересаживаются. Вокруг возвращающихся образуется пустота. Наверное, люди подсознательно гонят от себя это российское "от сумы и от тюрьмы".
Можно с непривычки подумать, что описанное — кромешный ужас. А ведь это крупное везение! И наказание родственников "лишением свидания" не может быть обусловлено ничем. Так что из простого человеческого сочувствия Россия — сидевшая страна — должна была бы согласиться: что москвичи и москвички, что чеченцы и чеченки (две касты, пожалуй, самые ненавидимые "остальной Россией") должны сидеть так, чтобы на свидания к ним можно было доехать за несколько часов.
И тут-то возникает последний и главный вопрос. Да, за пределами Чечни к зекам-чеченцам относятся порою "пристрастно". Но будут ли к ним беспристрастны "в хозяйстве, где начальником Рамзан Ахматович?" Или тут тоже будет проявлен "индивидуальный подход" — не важно, с какими целями, но отнюдь не по закону?
