Европа и Евразия
Европа отмечает 50-летие Римских договоров, которые дали зеленый свет процессу формирования новой исторической реальности — Европейского союза. Тогда, полвека назад, родились Европейское экономическое сообщество (ЕЭС) и Европейское сообщество по атомной энергии (Евратом). Им предстояло продолжить дело, начатое созданным шестью годами раньше Европейским объединением угля и стали (ЕОУС). Список стран — участниц этих международных структур был невелик. Первоначально это были Франция, ФРГ, Италия, Бельгия, Нидерланды и Люксембург, и мало кто мог себе представить, что экономическое сближение шести стран Западной Европы приведет на рубеже двух столетий к реальному объединению континента под знаменем Евроcоюза.
В тот по-весеннему теплый, хотя и дождливый день 25 марта 1957 года я — вскоре после приезда в Италию для стажировки в местном отделении ТАСС — оказался свидетелем подписания документов, сыгравших капитальную роль в истории современной Европы. Мы, советские люди, были воспитаны на тезисе Ленина о принципиальной невозможности европейской интеграции и заведомой "реакционности" лозунга (как вождь его формулировал) «Соединенных Штатов Европы». Думаю, именно поэтому заведующий отделением ТАСС не поехал на церемонию сам, а послал на нее стажера, вчерашнего студента, возложив на меня миссию поведать общественности нашей страны об очередной утопии Запада.
Образцом «правильной», социалистической интеграции тогда у нас представлялся Совет экономической взаимопомощи (СЭВ), образованный еще в 1949 году по указанию Сталина. Согласно уставу СЭВ, принятому 10 лет спустя, в 1959 году, он должен был заниматься «дальнейшим углублением и совершенствованием сотрудничества братских социалистических стран». Как мы теперь знаем, в условиях административно-командной системы, когда каждый шаг в СССР и других государствах «социалистического содружества» совершался не иначе как по указке сверху, эта структура не могла похвастаться эффективностью и оказывать сколько-нибудь существенное влияние на отношения стран — членов СЭВ между собой, не говоря уже об их отношениях с внешним миром.
Хрущевская «оттепель» породила в кругах интеллектуалов гипотезу о возможном сращивании, или “конвергенции”, социализма и капитализма. Одним из первых заговорил об этом Питирим Сорокин, американский ученый русского происхождения. Его идею поддержали многие западные ученые и публицисты, такие, как социолог Джон Гэлбрайт, экономист Ян Тинберген и философ и политолог Реймон Арон, а в Советском Союзе — академик Андрей Сахаров. Однако, как и следовало ожидать, вожди КПСС встретили идею “конвергенции” в штыки. Жестокое подавление советскими войсками венгерской революции в ноябре 1956 года и вторжение армий Варшавского пакта в Чехословакию в августе 1968-го окончательно перечеркнули надежды сторонников постепенного взаимопроникновения и слияния двух систем. В этих условиях западноевропейцы продолжили строительство своего дома без участия СССР и контролируемых им стран Восточной Европы. В 1973 году к «шестерке» основателей ЕЭС присоединились еще три государства: Великобритания, Ирландия и Дания, в 1981-м — Греция, в 1986-м — Испания и Португалия.
Официальная советская пропаганда, следуя заветам Ильича, все эти годы предрекала провал «затеи» западноевропейцев. В последнем советском издании Дипломатического словаря, подписанном к печати в 1985 году, утверждалось, что «деятельность ЕЭС, особенно в 70-е — начале 80-х годов, показала неспособность его участников решать проблемы устойчивого экономического роста, снижения темпов инфляции и уровня безработицы». На самом же деле сообщество постепенно освобождалось от внутренних таможенных и иных ограничений для ввоза и вывоза товаров, капиталов, услуг и рабочей силы и по мере этого освобождения, несмотря на сложности, связанные с уникальностью предпринятого эксперимента, достигало все более высоких экономических результатов.
Самораспад «социалистического содружества» в конце 80-х — начале 90-х годов привел к упразднению СЭВа. Напротив, страны ЕЭС, обеспечив в основном решение поставленных ими перед собой экономических задач, взялись за расширение политического сотрудничества. В соответствии с договором, который был подписан в голландском городе Маастрихт 7 февраля 1992 года и немногим позже вступил в силу, на базе ЕЭС был создан Европейский Союз (ЕС). С его созданием 12 государств Западной Европы распространили компетенцию общих руководящих органов на сферы внешней политики, политики безопасности, юстиции, на целый ряд других областей, находившихся прежде в исключительном ведении национальных органов власти и управления.
В 1995 году вступило в силу соглашение «Об отмене паспортного и таможенного контроля», которое было подписано 10 годами раньше в люксембургском городе Шенген. С этого момента граждане подписавших или примкнувших к соглашению стран фактически стали гражданами единой Европы. А в канун нового столетия (и тысячелетия), в 1999 году, мировым финансовым рынкам был представлен в качестве официальной расчетной валюты евро — денежная единица, которая сразу же зарекомендовала себя одной из самых прочных валют в мире. С 2002 года эта валюта поступила в обращение в виде наличных бумажных банкнот и металлических монет.
Добровольная передача вопросов, которые ранее решались на уровне отдельных государств, в руки руководящих органов нового субъекта международных отношений, не остановила поток заявок на принятие в ЕС все новых кандидатов. В 1995 году в Союз были приняты Австрия, Финляндия и Швеция, в 2004-м — Эстония, Литва, Латвия, Польша, Чехия, Словакия, Словения, Венгрия, Мальта и Кипр, в нынешнем, 2007-м, — Болгария и Румыния. Таким образом, общее число членов Евросоюза достигает сегодня 27 государств. И это еще не все, так как о своем желании войти в Союз, наряду с Турцией, все громче заявляют Украина, Грузия и некоторые другие бывшие советские республики.
2003 год вошел в историю как год разработки проекта первой в истории общеевропейской Конституции, или Конституционного договора, как называют этот документ сами его составители. Речь не шла, конечно, о формировании унитарного государства, в котором растворились бы все (или почти все) существующие ныне отдельные суверенные государства "старого континента". Факт, однако, остается фактом: закладывается юридическая основа под создание новой европейской идентичности, которая призвана вобрать в себя, не подавляя и не подменяя их, лучшие черты культурной идентичности народов Европы — от Атлантики до восточных границ российской Евразии.
Документ этот пока не стал основным законом Европы, поскольку не был поддержан на референдуме избирателями двух стран — членов ЕС (Франции и Нидерландов). Однако это голосование не разрушило Евросоюз, и можно не сомневаться, что проблема общеевропейской Конституции будет в конце концов решена. Не такой радужной представляется судьба евразийского объединения под названием Содружество независимых государств (СНГ), родившегося в конце 1991 года на развалинах СССР. Как, впрочем, и судьба отношений между нашей страной и объединяющейся Европой.
В июне 1994 года мне довелось присутствовать в качестве руководителя Пресс-службы первого президента Российской Федерации при подписании на греческом острове Корфу Соглашения о партнерстве и сотрудничестве между Европейским союзом и нашей страной. Постсоветская Россия не без колебаний, как мне тогда казалось, решилась отказаться от стереотипного взгляда на «Соединенные Штаты Европы» сквозь призму старых ленинских догм. Увы, сегодня наше партнерство и сотрудничество с Европой сводятся по существу к повторению опыта советских времен (мы Европе — сырье, она нам — готовую продукцию плюс формально вежливые контакты политических руководителей при их фактическом недоверии друг к другу). А стереотипы восприятия «другого» как потенциального противника вновь набирают силу.
Особенно четко эта тенденция прослеживается в отношениях России с двумя другими общеевропейскими структурами: Организацией по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) и Советом Европы. Незадолго до окончания срока своего пребывания на посту Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации Олег Миронов опубликовал в мае 2002 года доклад о выполнении Россией обязательств, принятых при вступлении в Совет Европы.
«На нынешнем этапе, — писал он в этом документе, — перед Россией отчетливо стоит вопрос о выборе своего места в Европе и мире. Один путь — это возврат к старым методам, идеалам и ценностям, авторитарным и тоталитарным моделям под лозунгом “российской самобытности” и специфических национальных особенностей. Это путь, который, как показывает весь опыт XX столетия, ведет в тупик, к ухудшению условий жизни народа и самоизоляции. Другой путь — это курс на вхождение в Европу, адаптацию к демократическим идеалам и ценностям, ставящим во главу угла права и свободы человека».
К сожалению, политика нынешнего российского руководства не дает оснований для вывода о том, что оно выбирает этот второй путь, единственно возможный с точки зрения тех, кто не хочет, чтобы Российскую Федерацию ждала та же судьба, которая постигла сначала Российскую империю, а затем Советский Союз — судьба Азиопы, как выразился однажды русский историк и политик Петр Милюков.
