От Марша несогласных — к другой России
Интересная позиция у наших властей. С одной стороны, нет ни одного официального лица, которое бы не сказало, что Марш несогласных – это акция меньшинства. С другой стороны, воюют с этим якобы меньшинством очень даже по-взрослому. Запретили и сам Марш, и вообще любое шествие с человекоплотностью более 2-х на квадратный метр. Видимо, в метро в час пик эти запретители не бывали никогда.
Как публично высказался один крупный московский чиновник, «деятельность, простите, меньшинства не должна приводить к тому, что город останавливается». Мешают несогласные городу, понимаете? Улицы, перекрытые «нашими» или «ихними», когда они с мигалками куда-то спешат, городу и стране не мешают, а несогласные мешают. А дело в том, что несогласные начали сильно мешать конкретным людям.
Сказать, каким? Тем самым, которые обвинили несогласных в экстремизме. Экстремизм заключается в желании, например, провести в декабре 2007 года свободные выборы в парламент без регистрационных ограничений, с участием всех реально существующих партий РФ. Провести свободные выборы президента РФ в марте 2008 года. Между прочим, призывы эти соответствуют Конституции, которая, напомню, пока еще – основной закон Российской Федерации. Требовать соблюдения Конституции — это, безусловно, экстремизм. Во всяком случае, по мнению Кремля.
Возможно, экстремистским сочли призыв «Президента и правительство – в отставку»? А чего так боятся, если к отставке призывает меньшинство? Кроме того, спешу напомнить, что «в отставку» и «к стенке» — это разные вещи. А что касается «свободных выборов», то на месте господина президента я сама бы пошла под таким призывом. Представляете, идут граждане с требованием настоящих выборов, а с ними – всенародно избранный, а рядом его сопровождение шагает. И месседж понятен.
Президент идет, значит, выборы свободные. ОМОН разгоняет, значит, не все законно в России. А если идут и сам президент, и яркие представители Администрации, и наше ФСО (не в смысле «всё», а в смысле федеральная служба охраны), то никакого ОМОНа не хватит. Нет, пожалуй, президент никуда не пойдет. А лидеры «Единой» или «Справедливой»? Тоже не пойдут? Зря!
И напрасно вы думаете, что у меня крышу снесло на почве маршей и митингов. Это не у меня крышу снесло. Неужели неясно, что и запреты, и ОМОН, и попытки административно задерживать конкретных людей, и внезапные проблемы интернет-сайтов оппозиционеров – это все и есть реакция власти? Власть вынудили вступить в диалог. Против воли, насильно, но заставили, и это ее безумно злит.
Надеюсь, вас не обманывает тот факт, что питерский Марш прессовали по приказу питерских властей, нижегородский — не допустили руками нижегородских, а московский — запретили от лица московских?
Власть уже построена по вертикали, сигналы идут сверху, а оглашать их могут любые местные уста.
Так вот, с нами уже давно ни в какой диалог не вступали. Что считали нужным, то и делали. Террористические акты происходили у нас с вами, это наши близкие в армии становились инвалидами, а по ту сторону кремлевской стены была тишь да гладь. Матерей Беслана, простите, уболтали, обманутых дольщиков – не замечали.… От солдатских матерей отмахивались…
А тут возникла некая странная общность — и матери, и сыновья… И рыночно ориентированные и леворадикальные. Смысл в том, что совокупность тех и этих — и есть общество. Общество, не согласное с властью. И власти приходится отвечать не отдельно, скажем, Лимонову или Алексеевой, а обществу. По привычке очень хочется послать, но уже не получается. И заслуга эта – что уже не могут послать — целиком и полностью принадлежит несогласным.
Каждый день происходит небольшая гражданская акция: «Я — грузин» и студенты социологического факультета, акция автомобилистов и пикет в поддержку Ходорковского… Протестных акций становится все больше. Акции против реформы ЖКХ, например, прошли в 70 регионах России. Конечно, можно не упоминать об этом в послушных телепрограммах, можно не реагировать.…
Однажды тайное желание всех кремлевцев прорвалось у Грызлова во фразе: «Парламент — не место для дискуссий». То есть всем – строить мысли и чувства по ранжиру. Я уже не говорю о законопроектах. Однако единая Россия на поверку оказалась вовсе даже разнодумающей и разночувствующей, вплоть до наступающего момента самоопределения: мы — другая Россия.
Ее, как и Марш несогласных, пора раскавычить. И все меры против нее убедительно доказывают, что другая Россия – это серьезно.
