С пристрастием и не торопясь...

С некоторыми оговорками, прав Башмет: с Борисом Ельциным действительно ушла политическая эпоха, а с Мстиславом Ростроповичем – музыкальная. О «невероятном совпадении», поразившем Юрия Абрамовича, равно как и о многом другом, что позволяет себе произносить сегодня этот человек – «песнь» отдельная. И она еще прозвучит, непременно, а пока… Вынужден признать – прав альтист.
Но лишь отчасти.

23 апреля 2007-го эпоха президента Ельцина (политическая эпоха, как справедливо отмечено выше) ушла окончательно, мы ведь помним, были 1991-й, 1996-й, 1999-й…
В случае же с Мстиславом Ростроповичем «ушла музыкальная эпоха» — звучит слишком абстрактно. Правильнее и важнее, с моей точки зрения, было бы сказать не об уходе даже, но о постепенном завершении эпохи Великого Концертного Исполнительства. В 1974-м этот процесс начал Давид Ойстрах, игравший с Ростроповичем, и не раз. В 1990-м продолжил один из лучших учеников Ойстраха, скрипач Олег Каган. В 97-м – их (всех) многолетний сценический партнер Святослав Рихтер.

Теперь вот, Мстислав Ростропович – гениальный виолончелист и, что бы там ни писали про «поход к Путину», достойный человек. Пополнив печальный список, он, к счастью, не завершил Великую Эпоху. По-прежнему, хотя и с несколько меньшей (возраст!) интенсивностью работает Геннадий Рождественский. Практически не переставая концертируют Наталья Гутман и Элисо Вирсаладзе. Редко, но все же удается видеть в Москве – в превосходной, надо сказать, исполнительской форме – живущих на Западе Елизавету Леонскую, Ивана Монигетти, Владимира Фельцмана…

Количество имен в тексте – неспроста. Ростропович умел дружить. Его всегда окружали приятные ему собеседники – по всему миру. Были среди них и молодые музыканты. Ростропович искренне интересовался их предпочтениями в искусстве. Ему действительно важно было понять, что движет этими людьми в их стремлении прикоснуться к одному, другому, третьему… Порой речь заходила о вещах не вполне привычных, а иногда и вовсе – не слишком приятных его, Мстислава Леопольдовича, уху или глазу. Ростроповича это никогда не смущало. Напротив, он стремился «впитать» в себя как можно больше культурной информации – самой разной. 

И в собственном исполнительстве он сохранял такую же «всеядность». По-хорошему «всеядность»: Ростроповичу всю жизнь было немаловажно, что именно он исполняет, но в какие-то определенные стилевые рамки музыкант старался себя не загонять. Отсюда и записи: от классицизма Йозефа Гайдна и позднего романтизма Рихарда Штрауса до авангарда второй половины XX века Витольда Лютославского и посткомпозиторства последних 10 лет Александра Кнайфеля (где и музыка – не совсем уже музыка в традиционном ее понимании, и виолончель Мстислава Ростроповича уже не вполне воспринимается как его виолончель).

На вопрос моего друга-кларнетиста, заданный еще в январе — «что будет с музыкой, когда не станет Ростроповича?», я, помнится, ответил: «Будет другое». Готов подписаться под этим и сегодня. Будет Татьяна Гринденко, играющая noise под «аккомпанемент» бас-гитары, барабанов и разного рода электроники. Будет Алексей Любимов, умело соединяющий Уствольскую и позднего Листа. Будет обычная, мало кого волнующая консерваторская рутина. Будет Мстислав Леопольдович Ростропович – в нашей памяти.
Как замечательно подметил на «Эхе Москвы» Сергей Пархоменко, можно будет еще долго его вспоминать.
Нас никто не торопит.