Почему русские не отстояли солдата?
Бронзовый солдат стал для русскоязычного населения Эстонии символом идентичности. Однако русской общине так и не удалось предотвратить перенос этого памятника из центра Таллина на кладбище. Более того, противостояние защитников памятника с полицией закончилось разгромом центра города, что в значительной мере дискредитировало саму идею защиты солдата. С чем же связано такое развитие событий?
С причинами именно таких бунтарских форм протеста все более или менее ясно. Конфликт вокруг памятника стал катализатором, продемонстрировавшим противоречия, которые ранее загонялись внутрь. Так, безработица на северо-востоке Эстонии, где компактно проживают русские (среди населения приграничной Нарвы 97% составляют неэстонцы), в два раза выше, чем в среднем по стране. Еще одна цифра: в Таллине в 2003 году среди эстонцев в возрасте до 29 лет лиц с высшим образованием было более чем в два раза больше, чем среди русских (в 1990 году их было примерно поровну). Напомним, что многие русские жители страны работали на крупных предприятиях союзного значения, которые безработица затронула в первую очередь. Соответственно, резко выросла бедность (в среднем зарплата русских составляет около 70% от зарплаты эстонцев), люди стали терять перспективу. Именно эта молодежь и вышла на улицы Таллина и некоторых других городов с тем, чтобы плюнуть в устроенный быт страны, в которой они оказались лишними людьми, социальными аутсайдерами.
При этом, серьезные социальные проблемы затронули все группы русского населения, которое весьма неоднородно. Разумеется, бытующие иногда в публицистике данные о том, что треть населения страны принадлежит к числу неграждан, надо воспринимать как давно устаревшие. Из 1,4 млн жителей страны по состоянию на середину прошлого года лишь примерно 130 тысяч человек не имели гражданства; около 120 тысяч получили гражданство России. Если учесть, что славянское население Эстонии составляет около 32%, то очевидно, что значительная часть русских приняли гражданство страны. Таким образом, если одни русские решили связать свою судьбу с Россией, то другие либо уже получили гражданство Эстонии, либо рано или поздно рассчитывают это сделать (ежегодно несколько тысяч человек проходит процедуру натурализации), либо до сих пор внутренне считают себя гражданами СССР (это относится к части пенсионеров). Однако само получение паспорта, разумеется, не решает многочисленных социальных проблем – показательно, что среди арестованных в последние дни людей, граждан и неграждан Эстонии равное количество – по 21 человеку.
В то же время влиятельного русского движения в Эстонии (сопоставимого с существующим в соседней Латвии, где русская партия имеет одну из крупнейших фракций в парламенте, и с ней вынуждены считаться другие политические силы) сейчас не существует. Нет авторитетных политических сил, которые могли бы возглавить движение в защиту памятника. Если в 1990 годы русская Объединенная народная партия Эстонии (ОНПЭ) была представлена в парламенте, то в нынешнем году ее преемница – и главная защитница Бронзового солдата – Конституционная партия получила лишь 0,99% голосов избирателей. Другая партия, претендующая на роль защитницы интересов славянского населения – Русская партия Эстонии, – смогла заручиться поддержкой лишь 0,2%. Уже на вторых подряд выборах русские партии не могут пройти в парламент, причем их результаты только ухудшаются.
Такой провал нельзя объяснить лишь тем, что многие русские остаются негражданами – для получения представительства в парламенте с большим запасом хватило бы и голосов тех, кто гражданство уже получил. Дело в другом – в неумении консолидировать свои силы, в неспособности выдвинуть яркие и привлекательные для своего потенциального электората лозунги. Эстонские партии однозначно позиционируют себя как европейские политические организации; для русских во время интеграции возникало драматическое противоречие. С одной стороны, многие русские избиратели искренне хотели жить в Европе, с другой – вступление в ЕС означало безусловный приоритет связей с европейскими государствами, а не с Россией, с чем многим русским политическим лидерам трудно было смириться. При этом ряд прагматичных русскоязычных политиков, стремившихся следовать доминирующим в обществе настроениям, пополнили собой ряды Центристской партии нынешнего мэра Таллина Эдгара Сависаара. Она выступала за интеграцию не только в ЕС, но и в НАТО, однако никогда не отталкивала, в отличие от ряда других эстонских партий, русских активистов и избирателей, а, напротив, боролась за их поддержку. В результате они получили несколько мандатов в парламенте и значительное представительство в региональных органах власти; им удалось добиться принятия целого ряда решений, которые облегчали положение русского населения. Однако, следуя партийной дисциплине и логике конкуренции, такие политики в конфликте вокруг памятника должны были соблюдать сдержанность. Они выступили против принятия закона, благодаря которому перенос Бронзового солдата стал возможным, но для них оказалось невозможным активно защищать памятник плечом к плечу с активистами Конституционной партии, которые являются их политическими соперниками и строили свою избирательную кампанию именно на «солдатской» теме.
Русские же партии из реальных политических сил превратились в маргиналов, не столько реально претендующих на прохождение в парламент, сколько занимающихся пиаром. Неудивительно, что они оказались не настолько авторитетны, чтобы организовать действительно серьезное народное движение в защиту солдата. А ведь 77% русскоязычных жителей страны в ходе опроса, проведенного фирмой Faktum&Ariko по заказу газеты Eesti Paevaleht, выступали против переноса памятника. В результате - массовые беспорядки, которыми никто не мог управлять. В этой ситуации правоцентристское правительство Эстонии выступило в роли защитника закона и порядка (что привлекает шокированное эстонское общество), а оппозиционные центристы критикуют власти за то, что они спровоцировали погром – и сохраняют поддержку не менее растерянного русского населения. Русским же партиям, как и раньше, мало что светит – а раз так, то управлять протестом радикально настроенной и социально ущемленной русскоязычной молодежи, вводя его в нормальное цивилизованное русло, и дальше будет некому.
То, что мирная ситуация может «взорваться» в случае появления нового сильного раздражителя, вряд ли стоит отрицать. При этом, никто не может сказать, когда это произойдет. Напомним, что в Париже арабская молодежь – тоже испытывающая массу социальных проблем – начала погромы после инцидента, в котором не было никакой политики.
Автор - заместитель генерального директора Центра политических технологий
