В своих предыдущих текстах я писал о проблеме национал-оранжизма и его несовместимости с либерализмом и демократией. О том, что европейский аналог российского национализма как провластного, так и оппозиционного – это не солидный Саркози, а демагог Ле Пен. Означает ли все это, что демократическая оппозиция обречена на роль «антипатриотичной» политической силы, которой ее представляют политические оппоненты?

Вовсе нет – хорошо известно, что патриотизм не тождественен национализму и ксенофобии. Более того, подлинный патриотизм несовместим с примитивной этнократией. Этнический национализм неприемлем для любой страны, так как он подрывает цивилизованные основы ее существования, стимулируя либо безумную внешнюю экспансию (под знаменем возвращения «исконных земель» или объединения разделенного народа), либо не менее безумную дискриминацию национальных меньшинств. Для России он опасен вдвойне – несмотря на многочисленные утверждения националистов о том, что она является этнически однородной страной, это далеко не так. Такая же иллюзия была у Александра III и его сподвижников, которые из универсалистской империи пытались слепить национальную. Результат оказался драматичным. Один генерал-губернатор Бобриков – убежденный русский патриот, упрямо пытавшийся сделать Финляндию обычным российским регионом – сделал для торжества идеи финляндской независимости больше, чем самые последовательные революционные агитаторы.

Национальные движения стали активно развиваться в балтийских губерниях, начальники которых, присланные из Петербурга, активно увлекались храмостроительством в «русском стиле». Рост протестных настроений в форме местного национализма в ответ на национализм «централизованный» подрывал устои империи. Все эти риски актуальны и сейчас в случае успеха этнократически настроенных сил, которые противопоставляют понятия «россиянин» и «русский», стремясь к трансформации Российской Федерации в национальное государство. Только вместо Финляндии и Прибалтики будут Татарстан и Северный Кавказ. Буря, которая поднимется, будет намного более сильной, чем создание чеченской «пиратской республики» Масхадова-Басаева. Люди александровского времени, когда над страной были простерты «совиные крыла» Победоносцева, были искренними патриотами – вдохновленные опытом европейского национализма, они добросовестно ошибались, стремясь придать новый импульс стареющей империи. Нынешнее поколение политиков-этнократов не может отговориться тем, что не знакомо с печальным историческим опытом своих предшественников. Говорить о подлинном патриотизме таких людей не представляется возможным.
  В чем же заключается подлинный патриотизм в современной России?

В обеспечении нормальных условий жизни ее людей, в создании равных возможностей для всех граждан. В модернизации систем образования и здравоохранения с тем, чтобы вывести их на европейский уровень. В создании стабильной пенсионной системы, которая гарантировала бы
благосостояние старших поколений. В преодолении эффекта «нефтяной иглы», ставящего экономику в зависимость от мировой конъюнктуры цен на энергоносители. В создании подлинно независимого суда и обеспечении реальной независимости прессы. В сохранении тех свобод, которые были достигнуты в течение 90-х годов и сейчас находятся под угрозой. В гармонизации межнациональных отношений, уважении к национальным традициям всех народов, населяющих Россию, в том числе, разумеется, и русского. В постепенном сближении России как европейской страны (евразийскую ересь можно оставить ее убежденным поклонникам, свято верящим в благотворность для Руси Батыева нашествия) с традиционными демократиями Старого Света. Патриотизм – это еще и создание эффективной системы государственной службы, которая была бы престижной и профессиональной, некоррумпированной, насколько это возможно (полностью
победить коррупцию не смогла еще ни одна страна, но минимизировать этот недуг, превратить его из почти гласно признаваемого правила в презираемое исключение вполне возможно).

Именно в контексте проблемы коррупции следует рассматривать и тему нелегальной ммиграции, которая приобрела столь острый характер в значительной степени благодаря сращиванию коррумпированного государственного аппарата с бизнесом, использующим труд «нелегалов». Проблемой российской демократии было невнимание (или слабое внимание) к вопросам социальной политики, которые отдавались на откуп левым и популистским политическим силам. Политическим правам отдавался приоритет перед социальными, которые высокомерно считались советской архаикой (и это в ситуации, когда европейский либерализм приобрел социальный характер). Сейчас российская оппозиция учла этот печальный опыт, в значительной степени дискредитировавший в глазах россиян такие слова как «реформа» и «демократия». Демократические организации стараются активнее взаимодействовать со структурами гражданского общества, заниматься «черновой работой», обращая внимание на нарушение прав различных групп людей. Дело это трудное – понятно, что многие гражданские организации стараются дистанцироваться от политики и политиков – но необходимое.

Национал-оранжизм – препятствие на этом пути. Он способен внести разлад в демократическое движение, разделяя его на тех, кто готов рискнуть, пойдя на компромиссы с националистами, и на тех, для кого это невозможно по принципиальным соображениям. Он может дискредитировать оппозицию в глазах многих ее потенциальных сторонников. Национализм в XXI столетии – опасный политический тупик, в какие бы одежды он ни рядился и в какие бы политические альянсы ни пытался вступать, стараясь быть совместимым то с государственной властью (национал-лоялизм), то с демократической оппозицией (национал-оранжизм). 

Автор — заместитель генерального директора Центра политических технологий