7 сентября 2004 года в Москве прошел 130-тысячный митинг "Россия против террора". Информацию о мероприятии распространили только 4 сентября. В этот же день федеральные телеканалы запустили ролики с участием кино- и телезвезд, которые обращались к россиянам с настойчивой просьбой прийти на Васильевский спуск 7 сентября. Как стало известно, на три канала — "Первый", "Россия" и НТВ — заказ на изготовление роликов поступил поздно вечером 3 сентября. Причем из Администрации президента. А вообще официальная заявка на проведение акции "Россия против террора" была направлена в мэрию Москвы 27 августа 2004 года. Получается, идея провести антитеррористический митинг пришла в голову организаторам — Московской федерации профсоюзов, Комитету ветеранов войны Москвы и общественному центру "Право на жизнь" — еще до того, как катастрофы двух российских авиалайнеров были признаны терактами, до взрыва на "Рижской" и до захвата заложников в Беслане. Во многих городах России, где в сентябре 2004 года проходили акции протеста против терроризма, не скрывали тот факт, что организовывались эти мероприятия под чутким руководством «Единой России» и примкнувших к ней партийных и беспартийных начальников. И ничего плохого в этом нет.

Плохо было то, что студентам, призванным участвовать в митинге, объясняли: если не пойдете, будут проблемы с сессией. Бюджетникам спускали разнарядки на определенное количество присутствующих. То есть действовали по старым добрым рецептам КПСС: твой фонарь у дома № 5, уйдешь раньше – не будет отгула. Нужно ли удивляться, что, по отзывам очевидцев, пришедшие на акции были заняты своими собственными делами, перешучивались и не особо скорбели. Насильно никого не заставишь жалеть чужих погибших. Вот только странное это понятие — «свои - чужие». В те же самые дни в европейских городах на шествия памяти бесланских детей выходили десятки и сотни тысяч. Почему-то безо всяких усилий со стороны «единороссов». Плакали и зажигали свечи, не дожидаясь указаний сверху… Неужели уже тогда, на дымящихся развалинах, кому-то в России пришла в голову циничная мысль – нужно заставить забыть трагедию. А лучший способ заставить забыть — обязать помнить.

Для меня начало сентября отныне и навсегда будет кошмарным воспоминанием о трагедии в бесланской школе номер один. Не потому что я такая чуткая, а потому что меня никто никуда не делегировал, потому что каждый выпуск новостей на «Эхе» отзывался внутренней болью. Неужели это патология? Нет, конечно, более того, я – не единственная. Но беда в том, что уже на следующий, 2005 год, мэрия Москвы не сочла нужным умерить празднование Дня города. А лозунг «хлеба и зрелищ» никто не отменял. Опять-таки, не в силу душевной черствости, а в силу здорового пофигизма. А уж по прошествии трех лет даже как-то неудобно говорить о том, что эта память не заживает. И вот едешь через развеселую Москву 1 сентября 2007 года, проходишь через металлоискатели на Болотной площади и думаешь, что попадаешь в резервацию. Резервацию заведомого меньшинства. Резервацию, огороженную не только рамками пресловутых металлоискателей и нарядами милиции. Эта резервация огорожена еще и тогдашним – трехлетней давности – стремлением немедленно поставить галочку в графе «всенародное горе». И неудивительно, что тех, кто реально потерял близких — в Беслане, в Норд-Осте, при взрывах домов, — кто-то смеет считать спекулянтами на собственном горе. А то и просто сумасшедшими. Ведь дни траура никто не объявлял. Дни траура – были три года назад, по разнарядке. Сегодня, по мнению верховного главнокомандующего, "что бы ни происходило ни в стране, ни в мире, жизнь идет вперед".

Будем считать, что это — отмашка. Прекратить уныние. А те, кого почему-то не отпускает ощущение внутренней скорби по жертвам террора, могут придти в свою резервацию и отметиться. Пространство скорби старательно формируют именно как резервацию. Барьеры и металлоискатели – для безопасности. Заранее заявленное количество людей — для нее же. Андрей Налетов, организатор митинга памяти Анны Степановны Политковской, подавал заявку в мэрию на 500 человек, но ему посоветовали уменьшить количество. Налетову четко объяснили: не хочешь проблем с митингом — пиши «100 человек». Его как организатора заранее поставили в ситуацию конфликта с законом. Если митинг является открытым, в какой-то степени даже стихийным актом гражданского общества, то организатор не может сказать пришедшим: «Извините, вы – сто первый, до свидания!»

Более того, сотрудникам правоохранительных органов абсолютно незачем останавливать тех, кто пришел сто вторым или сто тридцатым. А вот потом будет дело о правонарушении. 

С митингом памяти детей Беслана таких проблем не было — организаторам без проблем удалось выйти на число «до 500». Почему так, а не по сценарию митинга памяти Политковской? Вариантов ответа несколько, один омерзительней другого. Разделять и властвовать, апеллируя к худшим сторонам человеческой натуры. Почтить память журналиста – достаточно ста человек. А почтить память десятков погибших – пусть людей будет немного больше. И не дай Бог скорбящие объединятся. И их разделяют административными рогатками. Вторая версия — московские власти прекрасно знали, что на Болотную площадь не придет людей больше, чем заявлено. Поскольку в Москве праздник… Поскольку мы равнодушны. А пока мы равнодушны, нас можно брать голыми руками. И тиражировать протухшие формулировки типа «спекулируют своим горем».

Те, кто призывает нас помнить о безвременной гибели невинных, не только выплескивают свое огромное горе, но и предупреждают: повторение возможно! А им в ответ объясняют: вас, помнящих об этом, должно быть некое количество, удобное для курирования внутренними органами.

И что вы предпочтете выбрать мотивацией своего сытого беспамятства – собственное беспредельное равнодушие или же чью-то умелую манипуляцию нашими худшими качествами?