Активная общественная дискуссия о том, кем суждено стать Виктору Зубкову – преемником Владимира Путина или же премьером-надзирателем за следующим президентом, – отвлекла внимание от важнейшей задачи, которую новому премьер-министру предстоит решить в ближайшие 6 месяцев — еще при нынешнем главе государства. Кремль, судя по всему, решился на кардинальную реформу исполнительной власти, результатом которой станет фактическое упразднение федерального правительства и передача основных функций и полномочий в области управления экономикой, промышленностью и технологической политикой конгломерату корпораций. Довести реформу до логического конца и призван безукоризненный Зубков. Идеальный администратор, настолько внешне похожий на «огосударствителя», что ему такие преобразования простятся: как говорится, только левое правительство может безнаказанно проводить правые реформы.

Проблема государственной терминологии

Прежде разговора о подлинной сути последней из крупных путинских реформ необходимо уточнить, что есть «государственное» в понимании правящей элиты современной России.

Либеральная экспертная среда – b российская, и зарубежная – в последние годы все более настаивает, что в РФ происходит «огосударствление» экономики и других сфер жизни. В качестве доказательства приводятся как цифры, демонстрирующие рост присутствия государства и госкомпаний и различных отраслях, так и многочисленные цитаты из публичных выступлений Владимира Путина и Ко.

Мы утверждаем, что наблюдатель, говорящий об «огосударствлении», делает из наличного фактического материала кардинально неверный вывод. Это обусловлено двумя существенными обстоятельствами:

а) отсутствием у такого наблюдателя адекватных представлений о статусе и природе собственности в России;

б) привычным игнорированием космической дистанции между системой публичных высказываний (риторическим пакетом) сегодняшней российской власти и политикой путинского режима.

В нашей стране, в отличие от Западной Европы и Северной Америки, исторически не сформировано глубинное уважение к римскому праву собственности. А «большая» (индустриально-инфраструктурная) приватизация последних 15 лет не легитимирована, то есть воспринимается большинством народа как преступный и несправедливый акт, который не влечет за собой общественного признания прав собственности на средства производства незыблемыми.

В такой ситуации всякая собственность на территории России есть лишь условное владение. «Уволить» собственника сегодня в РФ не сложнее, чем наемного менеджера. Разнообразные рейдерские захваты – от прогремевшего на весь мир «дела ЮКОСа» до передела провинциальных мясокомбинатов – наглядно подтверждают этот тезис. Потому для российской экономики наших времен важен ответ на вопрос не «кому принадлежит?», а «кто контролирует?». Не «собственники», но лица, осуществляющие фактический контроль за финансовыми потоками предприятий и центрами прибыли, есть настоящие выгодоприобретатели. Условная собственность становится настоящей, полновесной только в момент ее продажи: отсюда и резкий всплеск cash out в последние два года путинского правления.

Потому корпорации с преобладающим государственным участием де-факто являются скорее частными, нежели государственными. Они подконтрольны, как правило, группам физических лиц, которые зачастую могут и не занимать в этих корпорациях официальных постов. Именно эти лица определяют и корпоративные стратегии, и механизмы распределения доходов. А инструменты и институты государства используются для удовлетворения частных интересов – не наоборот. В этом смысле весьма показательны Газпром и «Роснефть». Тем же путем пойдут отраслевые и межотраслевые госкорпорации, создаваемые ныне в форме некоммерческих организаций. Располагая «государственным» статусом, позволяющим им опираться в своей деятельности на различные ресурсы власти, включая аппарат легитимного насилия, эти вновь созданные и создаваемые структуры на самом деле абсолютно непрозрачны для государства (в лице законных институтов власти), не подчинены и не подотчетны ему.

Необходимо уточнить и сам смысл понятия «государство» применительно к сегодняшним российским реалиям. Традиционно государство должно рассматриваться как самоценный самодовлеющий исторический субъект, наделенный некоей метафизической миссией и неразрывно существующий в настоящем, прошлом и будущем. Но те, кто сейчас правит Россией, воспринимают государство всего лишь как набор механизмов и практик, позволяющих людям, волею случая и судьбы занявших высокие посты в бюрократической вертикали, получать статусную ренту. Потому огосударствление по-путински, для которого авторами этих строк предложен термин «путинг», – это по существу предельная интенсификация безвозмездного использования государственных возможностей для достижения сугубо частных коммерческих результатов. Не больше и не меньше. Крупный РФ-бюрократ считает государством самого себя – причем лишь с того момента, как он оказался на должности, и строго до той минуты, когда он оставит свой пост.

Многие аналитики полагают, что те же Газпром и «Роснефть» обслуживают политические интересы России. На деле все обстоит иначе: государственные институты – от президента до МИДа, Генпрокуратуры и Росприроднадзора – денно и нощно заняты тем, чтобы бизнес Газпрома и «Роснефти» процветал, курс акций и цены экспортных поставок – неуклонно росли. При этом в жертву интересам компаний, которые юридически и экономически автономны от государства (в традиционном понимании этого термина), приносятся геополитические интересы страны. Так, в результате «газовых войн», нужных и выгодных ОАО «Газпром», Россия потеряла львиную долю своего политического влияния на сопредельные славянские государства Украину и Белоруссию. Зато Газпром оказался собственником российской газотранспортной системы, созданной во времена и за счет СССР, а обе квазигосударственные сырьевые корпорации приобрели неограниченные возможности использования (в том числе для перехвата контроля над различными активами) правоохранительных и надзорных органов, финансируемых целиком и полностью (в легальной части, разумеется) налогоплательщиками. Государство окончательно превратилось из хозяина в слугу Газпрома и «Роснефти», а точнее – нескольких десятков лиц, контролирующих эти сырьевые гиганты на самом деле.

Крах государства

В последнее время с одобрения президента Путина стремительно создаются многочисленные госкорпорации (в форме некоммерческих организаций) в разных областях: атомной энергетике, нанотехнологиях (которые, как сказал Сергей Иванов, станут основой «национальной инновационной модели»), судостроении, оборонном машиностроении и автомобилестроении, ЖКХ, в сфере подготовки к Олимпиаде-2014 и т.п. Очевидно, что именно эти структуры становятся теперь субъектами управления львиной долей российской экономики, источниками структурной и технологической политики, важнейших государственных решений. Соответственно этих функций лишается правительство, до сих пор сохраняющее некоторые неизбывные родовые черты Совета министров СССР. По сути, кабинет министров из органа исполнительной власти превращается в центр индикативного планирования, «комитет по управлению государственными убытками» (КУГУ), а с политической точки зрения – в простейший громоотвод: когда нужно отвечать за ошибки и провалы, можно отправить это правительство в отставку, и народ вздохнет с облегчением. Управление же страной не будет дезорганизовано ни на день. Даже подготовкой федерального бюджета этому правительству заняться не суждено: финансовый план страны на 2008-2011 годы, разработанный кабинетом Путина - Фрадкова - Кудрина, уже давно утвержден Государственной думой.

Реформа правительства, которую должен провести Виктор Зубков под контролем Владимира Путина, есть концентрированное выражение базовой философии режима: ответственность и обязательства государства перед гражданами и национальным пространством должны быть минимальны, а каждый гражданин — готов заплатить за себя и постоять за себя, не надеясь на унаследованные от 12-вековой русской истории правительствующие институты. Общенациональное благо, в рамках этой философии, есть результирующая различных бизнес-интересов. Эффективное же управление и подавление коррупции, согласно реальной (а не мифически-пропагандистской) доктрине Путина, возможны только в корпоративных структурах, занимающихся важным делом зарабатывания денег, но никак не в государственных.

Отчасти поэтому Михаил Фрадков ушел в отставку именно сейчас. Он был, похоже, не вполне готов к проведению операции по кардинальному «уменьшению» своего собственного правительства. И уже перешел к открытому саботажу президентских стратегических решений: например, на прошлой неделе отказался завизировать пакет документов о создании госкорпорации «Российские технологии», которой предстоит перенять ряд ключевых функций экономического и промышленно-технологического блоков правительства.

Путин (руками Зубкова) накануне смены власти воплотит мечту Андрея Илларионова о «маленьком, компактном» государстве. И эта радикальная антиэтатистская реформа будет – в который уже раз –прикрыта валом «государственнической» риторики. И снова «ведущие специалисты» по все четыре стороны российской границы примутся рассуждать о Путине-этатисте и всеобщем «огосударствлении».

А тем временем в это очень маленькое государство вступит пугливыми шагами неведомый президентский преемник. Которому, если он захочет ответить на резкие вызовы времени и задуматься о национальной модернизации – а другого выхода у него просто не будет, – придется вскоре возвращать своему правительству принципиальные полномочия. Вот тут-то оно и начнется.