7 октября 2007 года президент Путин назначил бывшего генсека ЕврАзЕс Григория Рапоту на должность полпреда президента в Южном федеральном округе.
Назначению сопутствовала одна поразительная деталь: Рапоту забыли известить о новой должности. То есть президент Путин не то что не поговорил с человеком, не выяснил, а пригоден ли он и что думает о Кавказе, а просто – забыл позвонить. За другими делами.
Эта деталь — самая лучшая преамбула к тому, что происходит сейчас в Ингушетии.
Силовики – см., например, интервью генерала Шаманова в «Московских новостях» — рассказывают нам об антигосударственном заговоре внешних сил, инспирированном из-за рубежа. Как изящно выразился генерал, напряженность на Кавказе будет возрастать по мере приближения выборов в США.
В той же Ингушетии, наоборот, распространена точка зрения о некоем «заговоре силовиков», которые хотят сделать из Ингушетии вторую Чечню и, под предлогом «чрезвычайной ситуации», оставить Путина на третий срок — это у нас такой эвфемизм для пожизненного президентства. Надо сказать, что для того, чтобы оставить Путина пожизненно, никакой Ингушетии не надо — хватит и Гражданского собора.
Но дело не в том.
Вот представьте себе майора ФСБ, который приезжает на Кавказ, в ту же Ингушетию. Он приезжает, потому что год службы там считается за три, а по окончании срока он почти наверняка получает повышение и жилье в любом из городов России, кроме Москвы, Санкт-Петербурга и Сочи. За полгода до конца срока можно ехать подыскивать работу; считай, завербовался на год, полгода прожил – и вали. У майора две заботы. Первая – остаться в живых, и он решает ее, сидя в бетонном бункере. Вторая – получить звездочек, и он решает ее тоже просто: велит местному менту составить списки молящихся, а потом выезжает по адресу на белой «ниве», стреляет в того, кто подвернется, и кладет возле застреленного гранату. Застрелен – значит, террорист.
Никакого особо дурного умысла у нашего майора нет, он бы даже с удовольствием застрелил террориста, а не первого попавшегося молящегося, но первого попавшегося легко застрелить, а террориста сложней. А что эти выстрелы на глазах толпы, так это ничего не значит, начальство никогда не сдаст, потому что это главный принцип начальства: если органы совершили преступление, оно обязано остаться безнаказанным, и чем страшнее преступление, тем крепче защита.
А что от этого выстрела родится десять новых боевиков и рано или поздно кто-нибудь обстреляет блокпост, так что чекисту от того? Он в бункере. Неочевидная опасность быть подстреленным боевиками весит куда меньше соблазнительной возможности получить звездочки за ликвидацию террориста.
В Ингушетии – очередная вспышка. На 24 ноября назначен массовый митинг протеста, из-за 6-летнего мальчика Рахима Амриева, убитого при спецоперации в селе Чемульга. В связи с этим митингом в Ингушетии даже отключили сайт «Ингушетия.ру» (оставим на совести сайта заявление, что президент Зязиков лично продиктовал адрес порноканала, на который следует переправлять пользователей. Не думаю, что Зязиков так хорошо освоил компьютер). Возможно, если бы президент Зязиков хоть один раз возразил против убийств под видом спецопераций, то и сайт не пришлось бы блокировать, но, видимо, сайты блокировать легко, а защищать свой народ – трудно.
Что поражает в убийстве 6-летнего Рахима Амриева? Во-первых, полное бесстыдство. Окружили в 6.30 саманный домик в поисках боевиков, с перепугу открыли стрельбу, случайно убили мальчика. (Тут важно подчеркнуть, что домик именно саманный, считайте – сарай, ни фундамента, ни комнат, заскочили, сразу видно, кто внутри.) После такого убийства есть ряд рациональных действий. Повиниться, написать объяснительную. Смыться побыстрей. Расстрелять всех свидетелей, наконец.
Так нет же: после убийства, уже на глазах соседей, начинают стрелять по домику, имитируя ожесточенный бой, бэтээром сносят стену, кладут рядом с ребенком автомат, берут отца ребенка, закидывают в машину и увозят тут же, на глазах свидетелей, и заявляют, что «отца дома не оказалось».
Что поражает, во-вторых? Беспомощность федералов. Полная потеря контроля над ситуацией. Казалось бы, народ должен их бояться. Они могут убить любого. Они могут любого убитого объявить террористом. Но их ненавидят куда сильней, чем боятся. Во время спецоперации у домика собирается народ. Не разбегается, а собирается. Федералы хватают замглавы администрации села (впрочем, он тоже Амриев), кричат: «Покажи, что из дома вели огонь, а то расстреляем!» — «Расстреливайте», — отвечает тот. Их не боятся: федералы на глазах людей в Карабулаке убивают молодого Апти Долакова и подкидывают ему гранату, тут же приезжают местные менты и бьют федералов. Федералы досматривают машину в Старых Ачалуках – народ выскакивает из машин и опять-таки бьет федералов, насилу местные менты уговаривают народ не сжигать их «Урал».
Это – полная потеря контроля над ситуацией, если, конечно, не считать контролем возможность убить любого человека в республике и убитого объявить террористом.
Объясняя происшествие в Чемульге, прокурор республики Юрий Турыгин сказал: искали боевика Махаури.
Меня потрясло это объяснение тем, что ингушские власти назвали это имя в первый раз. А между тем у этого имени есть история. Дело в том, что в республике происходят убийства не-ингушей: русских, корейцев, цыган. Зверские, немотивированные, чудовищные: когда расстреливали цыганскую семью Ляликовых, боевики  расстреляли сначала мужчин, а потом приступили к женщинам. Тут убийцы заволновались: им было по семнадцать-щестнадцать лет, их обкатывали, они, видимо, стреляли в первый раз в жизни, и вот – в невинных женщин. У кого-то упала маска, кто-то отказался.
Расследование убийств велось из рук вон плохо, проще говоря, вовсе не велось. Однако президент Зязиков умудрился однажды сказать при этом, что убийства раскрыты: он имел в виду, видимо, двух контрактников, русского и осетина, которые были арестованы после убийства учительницы Людмилы Терехиной, да оказались все же ни при чем. (Это вообще непредставимый бардак: еще понимаю, президент сгоряча валил бы на боевиков, а то – на своих же!)
В конце концов в республику, еще при Козаке, была послана группа профессионалов из Москвы. До местных нравов им дела не было: они занимались технической экспертизой и быстро установили, что все убийства, за исключением убийства врача станции переливания крови Натальи Мударовой, совершены из одних стволов, и телефоны звонили те же, и назвали имя руководителя бандитов: Рустамат Махаури.
То есть убийства совершают боевики, но не «боевики» вообще, а один конкретный. (Так и в Чечне были достойные командиры, как Руслан Гелаев, а были отморозки вроде Бараева.) Так вот: профессионалы из МВД сделали свое дело, а толку – мало. Ну раньше убивали кого попало и говорили, что это он убил русских. А теперь убивают кого попало и говорят, что он сообщник Махаури.
А теперь, собственно, к тому, с чего я начала. К назначению Григория Рапоты. Очевидно, что относительный мир, воцарившийся на Кавказе при Козаке, очень недолговечен и вызван тем, что Козаку было небезразлично, что будет с Россией. Он одергивал, когда мог (чаше, правда, не мог, но это уже не его вина), он старался.
К кому, зададим вопрос, обращен этот спектакль: БТР, утюжащий дом, автомат у трупа 6-летнего мальчика? К самим ингушам? Он на них не действует, горы – стеклянные. В них видно и слышно все, и никакого сайта «Ингушетия.ру» не нужно. К ментам? Местные менты наполовину на стороне народа. Спектакль этот рассчитан исключительно на узкий круг потребителей в начальстве, которое вручит звезочки за удачную спецоперацию, и полпреда РФ. Вот, мол, какая страшная республика. В ней боевик Махаури ушел, а 6-летний мальчик – отстреливался. Наверное, ему заплатило ЦРУ в преддверии выборов в США.
Сможет ли новый полпред Рапота, чекист по происхождению, не верить этим рапортам? Для него это будет трудно. Для него это будет – идти против взрастившей тебя среды, а во имя чего? Во имя этих непонятных, чужих горцев, среди которых уже действительно куча боевиков?
Во всяком случае, когда президент России в такой обстановке назначает полпредом человека, даже забыв сказать ему о назначении, это значит, что президенту России все равно. И в конечном итоге оказывается, что судьбу России на Кавказе решает тот самый майор ФСБ, который приехал в республику на год и у которого две задачи: выжить и получить звездочки.
Страшна будет эта судьба.