В нашей семье произошло знаменательное событие. 21 ноября 2007 года благодаря президенту Российской Федерации Владимиру Владимировичу Путину мои дети обрели новый статус. Они теперь называются «дети врага народа». Правда, моего сына еще не исключили из школы, а дочь не выгнали с работы, но это, похоже, уже дело времени. Впрочем, я не исключаю, что через несколько лет Путин произнесет сакраментальные слова о том, что, дескать, сын за отца не отвечает. Но, как говорится, лес рубят, щепки летят.

Если резюмировать речь Путина на прошедшем в Лужниках мероприятии – четыре с половиной тысячи прекраснодушных недотеп и пятьсот мерзавцев, — то получится, что прорычал он всего два слова: «Стоять! Бояться!» Вот, собственно говоря, единственное, что сподобился сказать Путин российскому народу на исходе (или в начале) своего царствования.

Ну что же – маски сброшены, война объявлена. Тут, конечно, многие сочтут, что я сгущаю краски, что это просто такой предвыборный ход, призванный мобилизовать пассивное население. А как его еще мобилизуешь, если не объяснить, кто виноват в том, что пенсии низкие, а цены растут, что у одних денег становится все больше и больше, а у других все меньше и меньше, что страна в кольце врагов, что вокруг повальное взяточничество и т.д. Мол, обычный политтехнологический прием, пройдут выборы (извините – референдум), и весь этот гэбешный ажиотаж, сдобренный вертухайским лексиконом, сойдет на нет, и мы будем жить как прежде. То есть — поплевывая в потолок, радуясь очередным чекистским разборкам и посмеиваясь над несчастным заложником своей удивительной судьбы. Словом, как-нибудь все образуется и устаканется.

Нет, так уже не будет. Диктатура — такая штука, в которую не получается играть понарошку. Иначе народ этот обман быстро распознает и в два счета избавляется от горе-диктатора. Тут, сказав «А», Путину придется дойти до конца алфавита, до самой последней буквы. Я, кстати, не уверен, что он сам понимает — этот выбор для него окончательный и бесповоротный.

Ну да Бог с ним, с Путиным, нам-то что делать? Учитывая, повторю, что к угрозам со стороны президента надо отнестись очень серьезно. Более чем серьезно.

Наверное, многие ждут, что я сейчас начну призывать вас, мои дорогие, к активным действиям, к проявлению своей гражданской позиции. Я не буду этого делать. По одной простой причине – не чувствую за собой морального права. Более того, хочу обратить ваше внимание на один по-настоящему тревожный эпизод лужниковского мероприятия. Когда Путин произнес фразу, обращенную, несомненно, в том числе и ко мне: «Сейчас еще на улицы выйдут…» — из зала донеслось: «Не позволим!» — «Правильно», — ответил президент Путин. Но уже вечерняя программа «Время» эту реплику президента опустила. А знаете почему? Чтобы никто не смог расценить эти слова Путина как подстрекательство к разгону «Маршей несогласных», которые в ближайшие выходные пройдут в Москве и Питере. Словом, я буду говорить только от своего имени.

Так вот я Путина бояться не стану. Не то чтобы я был такой храбрый – мне просто уже нет никакого смысла начинать ИХ бояться. Впрочем, есть еще несколько мотивов. Например, хочется сохранить достоинство. Потому что дальнейшее пребывание у власти в России Владимира Путина (в любом качестве) оскорбляет и унижает мое человеческое достоинство. А еще мне не все равно, что обо мне думают мои дети, моя жена, мой отец, мои друзья и еще, может быть, некоторое число людей, для которых то, что я пишу, говорю и делаю в последние годы, имеет какое-то значение.

В субботу я пойду на «Марш несогласных». И если Путин надумает нас разгонять, я буду этому сопротивляться. Я буду сопротивляться Путину, пока он не уйдет. Я считаю, что на это у меня моральное право есть. Потому что Москва – это мой город, а Россия – моя страна. И эту собственность я Путину уступать не собираюсь. Я и так терпел его слишком долго.