В последние пару месяцев модным стало определение «национальный лидер». Хотя, после того как официальный преемник Дмитрий Медведев предложил Владимиру Путину занять будущей весной премьерское кресло, эта мода может пройти. Дело в том, что «национальный лидер» в демократиях ХХ столетия появлялся, как правило, лишь в переломные моменты истории и на сравнительно небольшой срок. Исключение составляли лишь страны, только недавно получившие независимость, где «национальный лидер» был, по сути дела, «отцом-основателем» и символической фигурой — как Томаш Масарик в Чехословакии.
Вариант «национального лидера» значительно больше напоминает об опыте стран Латинской Америки и Азии с политической квазидемократией или явным авторитаризмом. Можно вспомнить бирманский пример с генералом Не Вином, бывшим безусловным лидером страны как во время почти двадцатилетнего пребывания на президентском посту, так и в течение нескольких лет после своей отставки. Или многочисленных латиноамериканских лидеров, которые, впрочем, не рисковали складывать с себя президентские полномочия. Так что такие «национальные лидеры» более соответствовали давно маргинализированному сценарию третьего срока.
На первый взгляд, можно возразить – а как же Черчилль, де Голль и Рузвельт, которые правили своими вполне демократическими странами, выступая в то же время в качестве «национальных лидеров»? При ближайшем рассмотрении оказывается, что этот вопрос носит весьма противоречивый характер.
Проще всего с Уинстоном Черчиллем, который действительно стал «национальным лидером» в 1940 году в условиях чрезвычайной опасности для Британии, сопоставимой разве что с угрозой наполеоновского вторжения до Трафальгарской битвы. Летом 1940-го Британия осталась один на один с нацистской Германией – Франция сдалась, СССР расширял свою территорию, используя свои партнерские отношения с нацистской Германией, США сочувствовали британцам, но официально в войну не вступали. В этой ситуации оказалась возможна консолидация всех основных политических сил страны под руководством волевого политика (хотя и недавнего политического аутсайдера), способного взять на себя ответственность за организацию сопротивления, обещающего своим согражданам «кровь, тяготы, слезы и пот» как условие сохранения независимости страны и будущей победы.
Но сразу же после победы Черчилль утратил неформальный статус «национального лидера» и остался обычным премьером, главой своей партии, которую он повел на выборы и проиграл. В ходе голосования, которое состоялось менее чем через два месяца после окончания военных действий в Европе, за консерваторов – партию Черчилля – проголосовали лишь 36% избирателей (за лейбористов, выступавших с программой широкой национализации промышленности – 47%). Таким образом, только чуть более трети избирателей поддержали человека, с именем которого связывалась победа в войне. Впрочем, в 1951 году Черчилль еще раз вернулся к власти, но и тогда за консерваторов проголосовали лишь 44%, а за лейбористов – 48%. И только особенности британской «мажоритарной» избирательной системы позволили консерваторам на семь мандатов опередить своих традиционных соперников.
Шарль де Голль воспринимался во Франции и мире в качестве «национального лидера» своей страны дважды – в 1944-1946-м и в 1950-60-е годы. В первый раз он был признанным лидером сопротивления нацизму, сумевшим объединить в этой борьбе самые разные политические силы – от коммунистов до правых. Добавим к этому безусловную харизму генерала вкупе со способностью идти на неординарные смелые поступки – такие, как полет в Англию в июне 1940 года. Однако в начале 1946 года он был вынужден уйти в отставку с поста главы правительства, противопоставив себя перед этим всем политическим партиям. Попытка вернуться в политику с помощью собственного партийного проекта потерпела неудачу – на парламентских выборах 1951 года его сторонники получили лишь 21% голосов, отстав от коммунистов, набравших 26%. Для любой другой новой партии это было совсем неплохо, но для де Голля стало ясно, что его считает лидером лишь меньшая часть нации. Бороться за то, чтобы на следующих выборах партия получила 21,5%, он не захотел и удалился в свое имение, чтобы вернуться оттуда действительно «национальным лидером» в 1958 году, когда страна увязла в алжирской войне и востребовала человека, который бы вытянул ее из этой трясины.
И, действительно, нация оказала ему поддержку, но не безусловную. На парламентских выборах 1958 года голлисты победили, но получили во втором туре лишь 28% голосов, четырьмя годами позже – 40%. Таким образом, более половины населения страны даже в условиях максимального кредита доверия генералу не голосовала за его сторонников. На президентских выборах 1965 года – первых всенародных, прошедших по новой голлистской Конституции – де Голль победил, но лишь во втором туре (за его соперника Франсуа Миттерана, консолидировавшего левый и левоцентристский электораты, проголосовали 44,8% избирателей). В 1968 году напуганный левацкими беспорядками средний класс массово поддержал голлистов на парламентских выборах (46% во втором туре), но уже в следующем году проголосовал против де Голля на референдуме, сделав неизбежной его отставку.
А как же Франклин Рузвельт, который четырежды побеждал на выборах в США? Во-первых, это исключительный случай, когда первый срок его президентства начался на пике Великой депрессии, второй – на выходе из нее, третий – после начала Второй мировой войны и четвертый – уже после высадки в Нормандии, но до полного разгрома нацизма. В этих условиях большинство американцев сочли за благо не менять президента. И все же… В 1936 году за представителя республиканской партии – главного конкурента Рузвельта – проголосовали 36,5%, в 1940-м – 44,7%, в 1944 – 45,8% избирателей. На промежуточных выборах в палату представителей и сенат в 1942 демократы лишь с трудом опередили республиканцев по количеству мандатов, причем за противников Рузвельта проголосовали большинство избирателей, и лишь мажоритарная система позволила демократам сохранить преимущество в обеих палатах. Понятно, что речь идет об очень непростых выборах – после серии военных поражений от японцев, но и в самые благоприятные для Рузвельта годы демократы на парламентских выборах не получали больше 57% голосов избирателей.
Причем даже сторонники президента не были беспрекословными исполнителями его пожеланий. Когда Верховный суд признал неконституционными ряд рузвельтовских законов, президент решил расширить его состав, включив в него своих сторонников и создав, тем самым, выгодное ему большинство. «Демократический» конгресс не поддержал эту инициативу, которая так и не была претворена в жизнь. Президент согласился с этим решением и в 1940 году в рамках системы компромиссов даже назначил председателем суда сторонника республиканцев, пользовавшегося поддержкой большинства своих коллег.
Таким образом, феномен «национального лидерства» в кризисных ситуациях вполне свойственен демократическим странам, но он носит временный и не безусловный характер. Неудивительно поэтому, что в современной России избран более простой и понятный как собственному населению, так и зарубежным партнерам вариант – президент (причем не на полгода-год, а на полноценный срок правления) плюс усиленный премьер, опирающийся на парламентское большинство. Так для всех проще.

 

Автор — заместитель генерального директора Центра политических технологий