Как и предсказывалось многими экспертами, во втором туре выборов президента Сербии действующий глава государства Борис Тадич опередил своего соперника Томислава Николича, лидера националистической партии радикалов. Точно также было и во время прошлой избирательной кампании. За успехом Николича в первом туре последовало его поражение во втором.

Однако есть одно существенное отличие. На прошлых выборах все решил переток голосов в период между турами. Кандидатуру Тадича тогда поддержал Воислав Коштуница, центристский политик с противоречивыми политическими взглядами. С одной стороны, он исторически принадлежит к демократическому движению, находился в последовательной оппозиции к режиму Слободана Милошевича и был одной из ведущих фигур «бархатной революции», приведшей к отстранению от власти этого режима. Тогда он стал президентом Югославии, а после распада этого государства возглавил сербское правительство. С другой стороны, Коштуница по своим идеологическим взглядам является национал-демократом, и для его избирателей тема принадлежности Косова Сербии — одна из важных и болезненных. Этим его электорат отличается от сторонников Тадича, которые, хотя и негативно относятся к предстоящему самопровозглашению косовского государства, но считают эту тему относительно второстепенной, из-за которой не следует портить отношения с Европой и замедлять сербскую интеграцию в Евросоюз. Умом приверженцы Коштуницы, быть может, и понимают позицию сторонников Тадича, но сердцем они ближе к радикалам Николича, на стороне которого выступили многие деятели сербской культуры.

В условиях поляризации сербского общества, которой не было во время прошлой избирательной кампании, любое решение Коштуницы в этой ситуации могло стать роковым для перспектив его партии. Поддержка Николича «взорвала» бы нынешнюю правительственную коалицию. Поддержка Тадича без всяких условий могла бы привести к конфликту со значительной частью сторонников. До последнего времени Коштуница умело маневрировал между европейской и национальной идеями. Но сейчас он оказался перед выбором, который сделать не смог. Пытаясь найти выход из сложной ситуации, Коштуница предложил Тадичу заморозить европейскую интеграцию Сербии в том случае, если Евросоюз направит в Косово свою полицейско-административную миссию, что считается одним из решающих моментов на пути признания независимости этой территории. Тадич ответил отказом. В этих условиях Коштуница не смог поддержать его кандидатуру и воздержался от определения своей позиции.

Таким образом, шансы Николича вновь начали расти. Тем более что Евросоюз не пришел к единому мнению по поводу подписания Договора о стабилизации и сотрудничестве с Сербией — официально из-за позиции Нидерландов, которые настаивают на предварительной выдаче Гаагскому трибуналу генерала Младича. Поэтому будет подписан более ограниченный документ, который, однако, предусматривает, помимо прочего, предстоящее смягчение визового режима между Сербией и Евросоюзом. Более того, победа Тадича существенно повышала вероятность того, что Договор о стабилизации и сотрудничестве будет подписан в обозримой перспективе. В свою очередь, это открывает возможность вступления в Евросоюз — разумеется, не сейчас, а через несколько лет, когда в стране пройдут необходимые реформы. Однако факт остается фактом – большой Договор в нынешнем месяце подписан не будет.

В пользу Тадича была позиция России — в его присутствии перед многочисленными телекамерами был подписан газовый договор, принципиально важный для Газпрома. Таким образом, сербский президент скорректировал свой имидж прозападного политика. Что касается Николича, то он с большим трудом получил аудиенцию у Дмитрия Медведева, которая весьма слабо освещалась в прессе и так и не превратилась в масштабное информационное событие. Однако и российский фактор, хотя и был важным, но все же не смог стать решающим для исхода сербской избирательной кампании.

Решающую же роль сыграло резкое повышение явки — с 61% в первом туре до 67% во втором. Речь идет о ярко выраженной демократической мобилизации, которая в значительной степени носила молодежный характер. Молодые сербы, как и россияне, неохотно ходят на выборы, но сейчас сделали исключение — в последний раз столь большая явка отмечалась на выборах 2000 года, когда сербы проголосовали против Милошевича, против изоляции страны, против вражды со всей Европой. Сейчас перед ними вновь встала эта же опасность — Николич в случае своей победы мог «заморозить» сербско-европейские отношения, что откладывало на неопределенный срок (может быть, на несколько лет) смягчение визового режима между Сербией и Евросоюзом.

Сербская молодежь хочет ездить в Европу — работать и учиться. Она в большинстве своем крайне негативно относится к независимости Косова, но не готова идти на войну против НАТО в борьбе за территорию, которая была утрачена в 1999 году, когда нынешние молодые избиратели еще ходили в школу. При этом они помнят (по собственному опыту и рассказам родителей) времена санкций против Сербии, когда экономические неурядицы сопровождались разгулом преступных группировок. Кстати, Тадич на финише избирательной кампании перестал апеллировать только к логике и стал «нажимать» на эмоции, говоря о том, что победа Николича будет означать возврат к временам Милошевича, по которым большинство сербов и особенно молодежь не испытывают никакой ностальгии.

Обычно считается, что предпочтения молодежи не оказывают решающего влияния на результаты выборов. Как правило, это так — поэтому кандидатам значительно выгоднее заручиться поддержкой дисциплинированного «пенсионного» электората. Однако когда решаются судьбы молодого поколения, оно может отмобилизоваться и заявить свою позицию, решив исход выборов, с тем, чтобы потом вновь заняться своими делами.

Автор — вице-президент Центра политических технологий