Если говорить об общем сдвиге политического режима в сторону «Охранной диктатуры», то тут интересно вот что: различие между риторикой и образом преемника, с одной стороны, и практикой режима — с другой. Все умилительно превозносят демолиберализм Медведева, он сам произносит множества правильных, успокоительных сентенций, а все идет, как и шло — от пыток Алексаняна до избиений правозащитников в Ингушетии. Ничего не только не меняется, но, напротив, усугубляется.

Причина ясна: практику режима определяет не риторика будущего президента, а совокупные действия множества представителей власти по всей стране. А они уже там, в «Охранной диктатуре». Их туда привел весь предшествующий тренд, и выбраться оттуда гораздо сложнее, чем туда попасть. Тут риторикой не обойдешься. Все это — пример явлений, которые я буду называть ловушками. Речь идет о ситуациях, в которые режим попадает сам, не желая, возможно, этого, о непреднамеренных последствиях (термин Гидденса) действий власти. И ловушки эти могут оказываться роковыми для самой власти. Их, общим числом семь штук, мы сейчас и начнем разбирать.

1. «Отсутствие базы легитимности». Уничтожение политической конкуренции и профанация выборов лишает тех, кого бюрократия наделяет метками «избранных» политических субъектов (партии, президента), важного качества, без которого невозможно нормальное осуществление публичной власти — легитимности. Интересно, что они средствами пропаганды создают ореол легитимности вокруг чела, скажем, президента, но сами понимают, что сотворили нелегитимного политического субъекта при таких «выборах». Более того, такой нелегитимный субъект им выгоден, поскольку он становится зависимым и управляемым. Его победа на выборах — дутая. Его «народная поддержка» — дутая. У него нет реальной опоры ни в ком, кроме тех, кто его искусственно раздул и заразил фальшивой легитимностью, как дурной болезнью. Самое важное — он для них нелегитимен.

Отсюда два следствия. Первое: «Вертикаль власти», которую пытаются строить, не имеет фундамента, корня. Точнее, этот корень с самого начала гнилой и заражает всю вертикаль. Она неизбежно становится вертикалью безвластия. Вот иллюстрация. Вспомним кадры, которые центральное телевидение неосторожно показало несколько лет назад, наивно полагая, что демонстрируют «крутого» президента: совещание членов правительства в Кремле под председательством президента; он произносит вступительное слово; в это время (как рассказали потом знакомые журналисты) два министра травят анекдоты; президент останавливается, стучит пальцем по микрофону и грозно говорит: «Слушать сюда!». А вспомните жалобы Путина на неисполнительных чиновников во время его ежегодных общений с народом. Я могу приводить другие, более убедительные свидетельства, но считаю необходимым быть корректным по отношению к «хромой утке».

Второе следствие: нелегитимно полученная власть вводит в искушение отнять ее нелегитимными средствами. Вот поучительный исторический пример. Президент СССР Михаил Горбачев получил президентскую власть в результате голосования на Съезде народных депутатов СССР. Его окружение, запершее его в Форосе в августе 1991 г., знало цену этому голосованию, оно не рассматривало эту власть как легитимную. Это была власть, дарованная ему ими самими. Так они считали. И когда им понадобилось, они решили ее отобрать. А Борис Ельцин получил свою президентскую власть в острой конкуренции на выборах. И ни у кого не поднялась рука арестовать его, хотя намерения были. Это сила настоящей легитимности. Ее нет у нынешней власти. Она отняла ее у себя собственными руками.

2. «Насилие ради стабильности». Слово «стабильность» стало для нынешней власти выразителем некоторой сверхценности, смысл которой читается легко: это стабильность самосохранения — оставаться у власти любой ценой. Мы видим постоянные свидетельства того, что главным средством достижения этой главной цели становится насилие над правом и насилие над людьми, о которых я писал в предыдущих статьях. Чем больше режим стремится сохранить себя методами нелегитимного насилия, тем больше дискредитируется право, тем меньше право становится рамкой политического действия и ограничителем свободы выбора методов для реализации политических амбиций и планов. Тем больше, одновременно, растет страх в отдельных группах «элиты».

Тем самым, мы имеем два параллельно развивающихся и усиливающих друг друга процесса: усиление страха и исчезновение любых барьеров, препятствующих применению нелегитимного насилия как инструмента. В результате растет искушение отдельных групп свергнуть действующий режим нелегитимными насильственными методами. Тому есть множество исторических примеров. Действующий режим боится цветных революций, боится поражения на честных выборах, но он сам взращивает более реальную угрозу для себя: нелегитимное насилие со стороны себе подобных.

3. «Бесплатное» богатство». Диктатуры, как известно, часто возникают в странах, которых судьба и природа одарила «бесплатными» богатствами вроде нефти, алмазов и т.п. Наличие таких богатств легко подталкивает к замене экономически ориентированного поведения на рентоориентированное. Власть над богатствами недр может приносить «легкие» деньги. Есть и другой вид «бесплатного» богатства: это собственность, отнятая незаконным путем теми, кто распоряжается в данный момент властью. Своими практиками они демонстрируют всем: стать богатыми легко, надо только сначала получить власть. Это создает дополнительное искушение отобрать власть, чтобы обогатиться. Повторю: действующий режим сам взращивает для себя угрозу.

4. «Система личных уний». Сложившаяся «система управления» построена на множестве личных уний. Действия должностных лиц определяются не Конституцией и законами, а множеством неформальных договоренностей, обязательств и т.п. Назначение (или даже выборы) должностного лица — это результат неформальных договоренностей, часто совершенно коррупционных. Встраивание должностного лица в систему управления определяются не правом, не совместными с другими должностными лицами публичными обязательствами, а множеством неформальных договоренностей с себе подобными. Публично применяемый термин «ручное управление» — это эвфемизм, которым они пользуются, чтобы обосновать замену правовых отношений системой личных уний.

Мне могут возразить: личные унии существовали всегда и везде. Абсолютно верно. Вот пример: победивший на выборах президент (премьер-министр) раздает посты членам своей команды. Это результат личных уний, традиция, неформально санкционирующая некоторые личные унии, — в законах это действие не прописано, но об этой традиции всем известно. А самое главное — ее возможные негативные последствия компенсируются повышенным контролем над этими назначенцами, либо в рамках права, либо в силу традиции. В любом случае, все это располагается в сфере публичной политики и не вытесняет правовые отношения. Я же говорил выше о непубличных личных униях, никакому внешнему контролю не подверженных, это — во-первых. А во-вторых, я говорю о повсеместном явлении, подменяющем правовые отношения.

Система личных уний — очень древнее явление. Это патриархальное отношение обмена (в том смысле, который придавал этому Мосс), довольно своеобразное — обмен лояльностями, который, конечно, может подкрепляться обменом материальным, например, долями коррупционных доходов. В силу своей фундаментальной древности это явление имеет множество частных случаев в повседневной жизни — от «давай дружить» в детском саду до средневековых отношений между сюзереном и вассалом. Правовые отношения, напротив, более свежее достижение социальной эволюции. Кроме того, правовые отношения сложнее. Нам, обществу, выгоднее, когда между чиновниками налажены публичные правовые отношения. А им выгоднее прибегать к личным униям: это находится вне сферы публичного контроля, это проще, привычнее, комфортнее. Наконец, широкое распространение личных уний подкрепляется особенностями переходного периода, прежде всего — аномией, когда старая система правовых норм рушится, а новая только формируется. И, кроме того, слабое гражданское общество не может остановить экспансию патриархальности.

Итак, система личных уний удобна и выгодна бюрократии. Но у нее есть важный дефект, не очень существенный для детей в песочнице, но становящийся критическим для взрослых государственных мужей в коррумпированной стране. Последнее обстоятельство приводит, во-первых, к тому, что личные унии регулируют не только отношения между должностными лицами, но и отношения между последними и экономическими субъектами. Это означает расширение пространства, из которого вытесняются правовые отношения.

Но гораздо важнее другое. Представьте себе, что происходит, когда в системе случается замена какой-либо персоны. Если бы речь шла о системе правовых отношений, то она в определенной мере безразлична к таким заменам. Право выступает здесь как стабильная опосредующая среда (медиум, по терминологии Никласа Лумана). Она обеспечивает предсказуемость поведения нового индивида, занявшего пустующее место, и предсказуемость последствий его действий, предсказуемость способов разрешения возможных конфликтных ситуаций. Ничего этого нет в системе личных уний. При появлении нового индивида они должны перезаключаться. Брешь быстро затягивается, если новый персонаж не больно важен. А если это важная птица? Если речь идет о новом мэре, губернаторе или, не дай бог, президенте? Такие персоны не приходят в одиночку. Они идут со своей свитой, в рамках которой уже существуют свои унии, свои обязательства, свои традиции. Тогда речь идет не о замещении отдельной ячейки, а о целом фрагменте сети, очень важном фрагменте.

Старые персоны в ячейках этой сети задают себе тревожные вопросы: кто придет? на какие места? будут ли заключаться новые унии? с кем? что из себя представляют новые «понятия»? Эти вопросы вполне оправданны. Появление новой команды влечет за собой перезагрузку сети — цепную реакцию перезаключения уний. Это оказывает разрушительное действие на функционирование сети, а значит, и на благополучие множества людей, их доходы, безопасность, в конце концов! А теперь вспомните, что речь идет не только об отношениях внутри власти. В коррумпированной стране они завязаны на деловые отношения, через них — на социальные проблемы.

Вот типичный пример работы личных уний. Июнь в губернской столице. Губернатор звонит своему другу, директору крупного предприятия: «Петрович, сентябрь на носу. Надо учебники печатать для школьников, а денег, ты знаешь, нет. Поможешь?». Ответ: «Кузьмич! Не вопрос! Все сделаем, не парься». И действительно, учебники к сентябрю напечатаны. Что произошло? Во-первых, денег нет, потому что оба фигуранта по нашему делу несколько раньше «распилили» часть бюджета. Во-вторых, они вместе парятся в бане, а их дети вместе учатся в Англии. В-третьих, надежно работает личная уния. А теперь представьте себе июнь 2008 г. Новый президент начал перезагрузку и поменял губернатора. А денег, как обычно, уже нет. Что поможет напечатать учебники?

Вы понимаете, что таких примеров можно привести великое множество. Это система. Так она работает. Она создается для обеспечения «стабильности» в их понимании. Но они чувствуют, что стабильность не достигается. Неизбежная смена президента чревата для сети личных уний колоссальными потрясениями. Отсюда заклинания о стабильности, преемственности и т.п. Но она не достижима. Реальную стабильность обеспечивает только правовая система, если она, конечно, работает. Но она разрушена, вытеснена повсеместной системой личных уний.

Вот так. В следующей статье я закончу сюжет с ловушками.

Автор - Президент Фонда ИНДЕМ

Продолжение следует