Папа избран
Буквально за несколько часов до того, как стало известно имя нового папы Римского, патриарх Алексий II, отвечая на вопрос журналиста, выразил надежду, что новый понтификат станет временем улучшения отношений Русской православной церкви и Ватикана. Кризис в этих отношениях действительно затянулся и вряд ли мог быть разрешен при старом папе, в адрес которого, в конечном счете, православные и выдвигали свои претензии (униатская экспансия на Западной Украине, прозелитизм в России и т.д.). И ждали нового папу. Потому что по некоторому сложившемуся стереотипу, связанному с католическим «церковным монархизмом», каждый понтификат – это отдельная эпоха. Потому что каждый папа, будучи согласно католическому пониманию верховным первосвященником и арбитром, «непогрешимым» учителем Вселенской церкви, сам творит свое «царствование» и потому в каком-то смысле не отвечает за своего предшественника. Он может изменить движение корабля церкви, что-то резко осудить или, наоборот, инициировать новые формы деятельности и сказать новые слова. И в наше сверхстремительное время, а особенно после столь публичного папы, как Иоанн Павел II, этого от него, собственно, и ждут.
Каков же будет «курс» нового папы? В частности, в перспективе взаимоотношений католической и православной церквей?
Перед конклавом вопрос о том, кто же займет святой престол, в СМИ, как правило, ставился так: либерал или консерватор? Но что считается критерием? Прежде всего, отношение к таким проблемам, как аборты, разводы, контрацепция, евтаназия, гомосексуальные браки и т.п. С этой точки зрения, новый папа – консерватор. Более того, он противник различных форм богословского либерализма, будь то смешение христианства с марксизмом или с другими религиями. Но дело здесь не в «окостенелости», а совсем в другом. Новый папа – прежде всего богослов, причем последовательный и бескомпромиссный богослов. Трудно сказать, связано ли это с тем, что долгое время он был немецким профессором теологии и написал немало соответствующих книг. Во всяком случае, именно по этой причине он в течение почти четверти века возглавлял ватиканскую Конгрегацию вероучения. То есть это епископ, для которого богословская, вероучительная логика является важнейшим, если не первостепенным делом. Именно он еще в 1972 году основал вместе с католическими богословами «первого ряда» Хансом Урсом фон Бальтазаром и Анри де Любаком международный богословский журнал Communio, выходящий на семнадцати языках (давно уже «самый главный», самый серьезный).
Кстати сказать, он не просто академический богослов и составитель ватиканских вероучительных документов (а также богословский конфидент покойного папы; говорят, что в течение многих лет они еженедельно в течение полутора часов вдвоем обсуждали вероучительные вопросы). В том, что это не так, может убедиться и русский читатель, если откроет совсем не научно-богословскую, а именно богословско-просветительскую книжку Йозефа Ратцингера «Введение в христианство», написанную в том самом 1968-м и ставшую теологическим бестселлером (спустя 20 лет, в год тысячелетия Крещения Руси, когда еще главным был не «кризис в отношениях», но «верность вере», она была издана по-русски и распространялась в СССР ).
Что-то может сказать о новом папе и принятое им имя – Бенедикт. У предыдущих двух понтификов имена были «говорящие»: «Иоанн Павел» означало, что они – продолжили дело Иоанна XXIII и Павла VI – тех, кто начал и завершил Второй Ватиканский собор, девизом которого стало итальянское слово «аджорнаменто», то есть «осовременивание католической церкви (сам Йозеф Ратцингер на соборе был богословом-экспертом). Тогда собор стал ареной споров «консерваторов» и «либералов», и победили последние. Но с тех пор прошло уже полвека: обновление церкви совершилось, и теперь либерально-обновленческий пафос значит совсем другое. Кардинал Ратцингер, которого без устали обвиняли в консерватизме, как-то сказал, что на самом деле со времен собора изменились не его взгляды, а окружающий церковь мир.
Папа Бенедикт XV (1914-1922) считается умеренным папой – по сравнению с его предшественником, который активно боролся с так называемым богословским модернизмом. И можно предположить, что Бенедикт XVI тоже хочет быть умеренным – в отношении к современному католическому «обновленчеству», но также, что вполне логично, и к неумеренному «консерватизму». То есть быть вне этих категорий-ярлыков и просто следовать вероучительной истине, у которой есть своя «мера» – богословская логика.
Судя по всему, главным направлением обороны – а может быть, и наступления – папы Ратцингера будет противостояние усугубляющейся секуляризации «христианского мира». "Мы отказались от христианской культуры в пользу агрессивного секуляризма с нетерпимыми чертами", – сказал он недавно. И добавил: «Общество, абсолютно исключающее Бога из своей жизни, разрушает само себя. Мы видели это на примере великих тоталитарных режимов прошлого века». И поэтому он считает, что необходимо вернуться к общественной дискуссии о христианских истоках и ценностях Европы, о чем так и не было упомянуто в преамбуле к Евроконституции. «Проблема в том, что сегодня религия и нравственность кажутся относящимися лишь к сфере субъекта… Человеческую свободу можно пережить лишь как свободу, разделенную с другими. В общей ответственности», – таково мнение кардинала Йозефа Ратцингера.
Именно христианство является для папы Бенедикта XVI спасением европейской цивилизации. Недавно он открыто выступил против принятия Турции в Евросоюз, считая, что ее будущее – в союзе с исламскими государствами. Это достаточно жесткая позиция. Но не антиисламская, если учесть, что Ратцингер акцентировал «многоформность» ислама и, в частности, говорил: «Для нас является положительным вызовом твердая вера мусульман в Бога, их осознание, что мы все находимся под судом Божиим, их нравственное наследие и соблюдение некоторых норм, которые показывают, что вера, чтобы ее переживать, нуждается в общих выражениях: то, что мы немного утратили».
В то же время Ратцингер совсем не «зациклен» на Европу, отмечая, что именно теперь католическая церковь становится все более «католической», то есть вселенской: если в Европе она утрачивает позиции, то растет за счет Южной Америки, Африки и Азии.
Собственно, сочетание вероучительной последовательности и церковно-политического реализма – это и есть главная задача нового папы. Это касается и отношения к другим религиям и христианского экуменизма. «Скажу без ложной скромности: католическая церковь смело идет навстречу другим конфессиям и религиям, – заявил префект Конгрегации вероучения в августе 2004 года. – Подлинное служение делу экуменизма оправдано сильной верой – самой верой, а не той или иной ее интерпретацией. Наши экуменические проблемы, в частности, с православными, вызваны не вопросами веры, а нашими историческими и культурными различиями».
Вот мы и подошли к православию.
Как «консерватор» в вероучительном отношении папа Бенедикт XVI, конечно, близок православным. И если бы он не был папой, то, возможно, нашел бы с православными почти полный консенсус. В очень важном католическом доктринальном документе Dominus Iesus, вышедшем из недр Конгрегации вероучения в 2000 году, по существу православная церковь (в отличие от протестантов) признается как «настоящая» церковь, которой недостает только одного – единства с Римским епископом. Значит ли это, что непризнание православными папы как главы вселенской церкви относится к «историческим и культурным различиям»? Вспомнив, что папа Ратцингер – последовательный католический богослов, ответить на этот вопрос можно только отрицательно.
Но, с другой стороны, не исключено, что перед лицом «агрессивного секуляризма» современного «христианского» мира новый папа предложит какую-то новую форму христианской солидарности и сотрудничества католицизма и православия – в масштабе «большой Европы», а может быть, даже в мировом масштабе (ведь православная церковь – тоже вселенская, по своему самопониманию). Предложит некую форму взаимодействия или взаимной ответственности на основе общих ценностей и перед лицом общих вызовов извне. Ведь известно, что внешние вызовы – объединяют. По крайней мере, «политически».
И только тогда встанет другой вопрос: смогут ли православные, и прежде всего Русская церковь, откликнуться на эти предложения, выступить со встречными предложениями и таким образом найти общий язык с Ватиканом? С той новой ватиканской администрацией, которая неизбежно утратит черты «польскости» (а в данном случае культурно-исторические различия были налицо) и не будет требовать, чтобы «раб рабов Божиих» в сане Епископа Вселенной во что бы то ни стало был принят на православной московской земле?
Как говорится, это покажет время. А с учетом скоростей нашего суперсовременного мира – может быть, и ближайшее.
