Личность митрополита Лавра была по-своему замечательна для истории Русской зарубежной церкви, потому что, будучи представителем того православного славянского народа, который не был непосредственно связан с поместной Русской православной церковью, а именно будучи карпатороссом, владыка Лавр, пребывая большую часть своей жизни в инославном мире, обрел для себя полноту жизни именно в лоне Русской православной церкви за границей. В его лице мы встречаем человека, может быть, в меньшей степени, чем другие иерархи Зарубежной церкви, обремененного комплексами и болевыми накоплениями, связанными с русской церковной историей. Он пришел в Русскую православную церковь за границей не как в гонимую церковь, а как просто в православную церковь. Такой взгляд позволил ему, может быть, раньше, чем другим иерархам Зарубежной церкви, преодолеть те совершенно естественные опасения, которые препятствовали вступлению в диалог с иерархами Московского патриархата.

Будучи человеком монашеской аскетической жизни, человеком очень сдержанным, невысоко ставя свой личный авторитет, а потому и обладая большим на самом деле личным авторитетом, владыка Лавр смог, избегая крайностей как некоторых ретивых сторонников объединения, так и активных его противников, придать этому процессу очень спокойный характер. И даже его нежелание настаивать на предоставлении ему места постоянного члена в Священном синоде, на что, казалось бы, как предстоятель русской поместной церкви он имел право, свидетельствует о том, что для него воссоединение церквей было самой главной целью его деятельности — а не стремление обозначить себя в этом процессе, утвердить себя в результате совершившегося.

С ним уходит определенная эпоха, в том числе эпоха наших взаимоотношений, потому что именно благодаря его здравой и духовно мудрой позиции объединительный процесс не только начался, но и получил свое завершение. С ним уходит эпоха, связанная с тем, что многие из членов Зарубежной церкви были убеждены, что их пребывание в этой церкви будет продолжаться до конца их дней, ведь надежды на воссоединение с церковью в России появились относительно недавно. Тем ценнее то, что, будучи человеком той поры, когда Русская православная церковь в изгнании была готова продолжать свое служение в отрыве от церкви в России, он, тем не менее, когда возможность воссоединения представилась, сумел возглавить этот процесс. Для многих церковных иерархов это пример того, что важен не личный успех, не стремление к самоутверждению, а готовность послужить церкви. Подлинное служение владыки Лавра церкви, с умалением себя, на разных уровнях, готовность дать проявить себя другим иерархам, готовность выслушать и представителей приходского духовенства, и мирян, чему я был свидетелем на Всезарубежном пастырском совещании в 2003 году, говорит о его глубинной приверженности соборности. Для меня это совещание, где я впервые познакомился с владыкой Лавром, было примером настоящей соборности. Я вынес из него убеждение, что архипастырь только тогда может успешно решать не свои, а именно общецерковные задачи, когда он прислушивается к мнению своего духовенства и выносит свое решение с учетом многообразия этих мнений. Решение, которое не навязывается людям, но которое, исходя из его личного авторитета, предлагается людям действительно как решение Богом благословенное.

Об изменениях, происходящих в Русской зарубежной церкви, об успешности или неуспешности события нашего воссоединения будет свидетельствовать то, как будут проходить выборы следующего предстоятеля Зарубежной церкви, и то, кого в результате изберут. Потому что процесс воссоединения, процесс нашего взаимовосполнения друг друга на самом деле только начался.

Автор — протоиерей Георгий Митрофанов, профессор Санкт-Петербургской духовной академии