Когда заводят разговор о состоянии нашего гражданского общества, обычно высказывают две практически противоположные оценки: откровенно песcимистическую или сдержанно оптимистическую. Первая точка зрения весьма распространена среди политиков, которые безуспешно пытаются воспользоваться вроде бы имеющимся потенциалом гражданского общества. Вторая точка зрения — скорее официальная, особую популярность она получила после создания Общественной палаты.

С моей точки зрения, обе позиции имеют вполне объективные основания. Действительно, 70 лет коммунистического тоталитаризма атомизировали наше общество, направив естественное для любого нормального человека стремление к общественной активности или в русло имитационной партийно-комсомольско-профсоюзной деятельности, или (и) в политически нейтральные собаководство и филателизм. Накопленная неиспользованная энергия частично была реализована в переломные перестроечные годы. Появилось множество неформалов, которые развили бурную активность, вплоть до многотысячных уличных манифестаций. Апофеозом этого этапа стали, пожалуй, события августа 1991 года и последовавший потом период становления новой России.

После событий октября 1993 года, принятия новой Конституции и появления обновленной Государственной думы, несмотря на сотни тысяч неправительственных организаций (НПО), которые регистрировались в то время, градус общественной активности начал снижаться. Во-первых, значительная часть актива общественных организаций влилась в формальную политическую элиту (депутаты всех уровней, государственные чиновники). Оставшаяся масса оказалась придавленной житейскими проблемами — снижением уровня доходов, безработицей и т. п.

Фактически к концу 1990-х годов наше гражданское общество пребывало в достаточно закостеневшем, «оформаленном» виде. Перечислим некоторые его составляющие:

— небольшая когорта активно работающих правозащитных организаций, история которых восходит к советскому диссидентству;

— несколько тысяч реально действующих НПО в социальной сфере (детские, женские, инвалидов, спортивные и т. п.);

— не меньший массив т. н. GONGO (правительственных неправительственных организаций), которые имитируют общественную активность и подыгрывают власти на всех уровнях, в обмен получая от нее финансирование и всевозможные подачки;

— сотни тысяч НПО, существующих только на бумаге либо из-за отсутствия финансов, либо из-за потери их учредителями интереса к общественной деятельности.

Подобная ситуация сохранялась и в начале 2000-х годов. Это ярко показал, в частности, Гражданский форум 2001 года. Если брать государство, то оно принимало к сведению существование гражданского общества, но не пыталось целенаправленно его трансформировать. Однако, начиная с 2003 года, все принципиально изменилось: власть вдруг поняла, что царствовать лежа на боку под журчание нефтегазовых потоков уже не получится. Надо создавать новую систему, которая закрепила бы новые отношения собственности (фактически вторую приватизацию, заключительная — госкорпоративная — стадия которой разворачивается на наших глазах). Отсюда и такое внимание к формированию законодательного органа — Государственной думы, где «Единая Россия» должна была обладать конституционным большинством. Отсюда и усилия по встраиванию гражданской активности в упряжку управляемой «демократии». Новое законодательство резко затруднило работу тех НПО, которые не пользуются официальной или неофициальной поддержкой государства, была создана Общественная палата, которая пытается (к счастью, безуспешно) выступать от имени всего гражданского общества.

И нынешние власти могли бы пребывать в благостно-успокоенном состоянии, если бы в последние два-три года в обществе не появилась новая, всё более крепнущая тенденция. Речь идет о проявлениях самоорганизации людей, которых можно назвать «новыми неформалами».

Каждый день в СМИ — в первую очередь в интернете — появляются сообщения о неполитических акциях обманутых дольщиков, автомобилистов, экологов, противников уплотнительной застройки и т.п. К политике эти действия не имеют никакого отношения. Еще одно важное обстоятельство: эти акции не инициированы властями и являются неожиданными для них. И последнее: число и масштаб таких случаев растут.

Именно эти обстоятельства стали основанием для исследования «новых неформалов», которое провел Фонд «Народная Ассамблея» при поддержке Фонда «Династия» и Института «Открытое общество».

Для определения объекта исследования были выбраны следующие основные признаки:

— реальная (а не имитационная, инициированная властями или политическими объединениями) самоорганизация группы граждан;

— неполитический характер этой самоорганизации;

— причиной самоорганизации становится конкретная проблема взаимоотношений с местной властью;

— устойчивый характер самоорганизации (проведение неединичных мероприятий);

— появление не ранее 2005 года.

В результате проведенной работы собрана база данных, насчитывающая 228 проявлений устойчивой самоорганизации, начиная с 1 января 2005 года и до 1 декабря 2007 года.

Сколько человек в той или иной форме принимают участие в движении «новых неформалов»? Полученные данные показывает, что число активистов такой организации составляет не менее 10 человек. В мероприятии кроме активистов принимают участие и те, чей интерес в данном случае затронут, а также просто зеваки. Умножим 228 на, допустим, 50 и получим уже около 12 тысяч человек. А учитывая регулярный характер подобных акций, можно считать, что сейчас ежегодно демонстрирует настоящую, не имитационную неполитическую протестную активность, возможно, не одна сотня тысяч людей. Это тем более правдоподобно, если прибавить разовые акции, не получившие дальнейшего организационного продолжения, а также те факты, которые не попадают в СМИ и интернет.

Конечно, на фоне чуть ли не 350 тысяч зарегистрированных в России общественных организаций, участниками которых числятся миллионы людей, это немного. Но, как уже отмечалось выше, преобладающая часть этих НПО либо давно умерла, либо «легла под власть». А в случае с «новыми неформалами» мы имеем дело с искренним и все более ширящимся желанием отстоять свои и чужие попранные права, что для современной России весьма свежо и, хочется верить, перспективно.

Найденные инициативы концентрируются на следующих проблемах (по степени распространенности):

— экология (вырубка городских зеленых массивов, размещение экологически вредных производств, складирование мусора и промышленных отходов и т. п.);

— жилищная сфера (протесты против уплотнительной застройки, обманутые дольщики жилищного строительства, жители общежитий и т.п.);

— помощь социально неблагополучным группам (инвалидам и, в частности, детям-инвалидам, детям-сиротам и детям из неблагополучных семей);

— защита широкого круга социально-экономических прав;

— самозащита бизнеса;

— нарушение прав в сфере образования;

— нарушение прав в сфере здравоохранения;

— борьба за сохранение национальной культуры и памятников культуры;

— нарушение прав автомобилистов.

Какие мотивации заставляют людей объединяться в новые неформальные сообщества? Эти мотивации можно разделить на две группы:

— попытки государства или мошенников отнять личную собственность;

— активное личное сопереживание из-за попираемого общественного интереса.

Если говорить о первой группе, то наиболее известным примером является протест обманутых дольщиков — людей, вложивших собственные средства в жилищное строительство. Инициативные группы, требующие от государства принять меры по поиску мошенников и возврату пропавших денег, организованы практически во всех крупных городах страны.

Не менее частый повод для самоорганизации «новых неформалов» — нарушения прав автомобилистов (планировавшийся запрет праворульных машин, необоснованное ужесточение правил движения и пр.). Развитие этой протестной активности привело к созданию официально зарегистрированной организации «Свобода выбора», действующей в нескольких десятках регионах страны.

В числе подобных тем также отчаянное положение обитателей общежитий, нарушение прав пациентов в системе здравоохранения, инвалидов и, в частности, детей-инвалидов.

Характерный пример второй группы мотиваций для протеста — уплотнительная застройка, уничтожение зеленых насаждений в крупных городах и экология в широком смысле этого понятия. Интересно, что появились и коллективные протесты предпринимателей (прежде всего малого бизнеса), спровоцированные административным беспределом местных чиновников.

Необходимо отметить: «новые неформалы» — не люмпены, им есть что терять в материальном смысле. У обманутых дольщиков — это деньги, нередко собранные тяжким трудом, у протестующих против уплотнительной застройки — свет в окне и трава у дома, у родителей детей-инвалидов — будущее их детей, у жильцов общежитий — их убогие комнаты и надежда выбраться оттуда в более комфортное жилье, у автомобилистов — возможность передвигаться без искусственно выдуманных властью барьеров, у мелких предпринимателей — их бизнес, у ВИЧ-инфицированных — их человеческое достоинство и сама жизнь.

Но эти люди не маргиналы еще и потому, что их задевает пренебрежение власти к общественным интересам. В этом смысле наиболее характерные примеры — защита окружающей среды (от знаменитого еще с советских времен вяза на Поварской улице в Москве до Байкала), а также акции милосердия по отношению к детям-сиротам и одиноким старикам.

Фактически речь идет о среднем классе или слоях, близких к нему. Всем параметрам, позволяющими отнести семью к среднему классу (а точнее — к «средним классам»: высшему, среднему и низшему), сейчас соответствует не более 10% населения России. Это:

— уровень дохода, позволяющий не только удовлетворять широкий круг текущих потребностей, но делать сбережения;

— образование (высшее, на крайний случай — среднее специальное);

— характер труда (преимущественно умственный);

— самооценка себя как среднего класса;

— высокий уровень неполитической активности, склонность к самоорганизации на самом низовом уровне.

Однако если исключить один из вышеперечисленных признаков (кроме доходов и самооценки), то доля среднего класса возрастает до 20%. Именно в этой части населения и происходит формирование групп, которых мы называем «новыми неформалами».

Перспективы нового типа неполитической самоорганизации людей надо рассматривать на общем фоне сценариев развития России.

Если и дальше будут наращиваться попытки «ручного управления» (по выражению Владимира Путина) всей политической, экономической и социальной жизнью нашего общества, то даже нынешнего скромного среднего класса вполне хватит для резкого усиления политической (прежде всего неформальной и неконтролируемой сверху) активности. В сочетании с распрями внутри нынешнего правящего слоя и вероятностью изменения его состава после ухода Владимира Путина с президентского поста это может нарушить сложившуюся к настоящему времени видимость общественной стабильности.

Менее вероятный (к сожалению) сценарий — в рамках формальных процедур (выборы, ротации, отставки) происходит быстрая смена нынешней политической системы, что снимает институциональные барьеры, мешающие среднему классу и близким к нему слоям нормально развиваться и превращаться в действительного гаранта настоящей общественной стабильности.

Автор — руководитель Центра социальной политики Института экономики РАН