Подземелье как подсознанье

Господь в неизречимой благости своей не оставляет Россию попечением. Знамения сыплются с небес, будто из авиационной пушки ГШ-30-1: мало кто успевает прочитать. Вот нашелся один, кому угораздило прямо в голову, – Петр Кузнецов. Но и тот прочитал наугад и по диагонали. Увел паству под землю и велел ждать конца света, назначенного на 28 мая.

Дух дышит, где хочет. Не обязательно ясно понимать смысл молнии, пронзившей твой череп, чтобы послужить орудием Божьего Промысла. На мой скромный взгляд, пензенские сидельцы во главе со своим параноиком ниспосланы преподать нам, слепцам, еще один урок истории и социальной науки. Что, как не действующую модель советского рая построил Божий человек Кузнецов?
Туда бы школьные экскурсии водить — как в Мавзолей. Чтобы дети навсегда усвоили, насколько род людской беззащитен перед проповедью безумца. Насколько Идея первичней Материи. Насколько заразна психопатия в замкнутых коллективах, лишенных информационной прозрачности.

 

Пещерные прелести

Молиться, переносить страдания, неустанно расширять и углублять родную пещеру, скромно гордиться приобщенностью к Великому Знанию (после 28-го все сдохнут, а мы, просветленные, — спасемся) — это же чистой воды строительство коммунизма. Кругом сакральной норы, естественно, враги. Злобствуют, шлют наймитов и шпионов. Коварные! Ради корысти и слепоты своей мечтают порушить светлый подземный град, загубить последнюю надежду человечества, выдать Отца и Учителя слугам Антихристовым. Не позволим, братие, сплотимся, сомкнем ряды вокруг нашей цивилизационной идентичности… э-э-э, пардон, оговорился — вокруг Божьего Человека Петра! Молитвою, жаром уст и грудей согреем бренное тело Его, дабы не пресекся Дух, глаголящий устами Его…

«Аль-Каеда», Аум Сенрике, наши скопцы или их мормоны-многоженцы — каждый по-своему с ума сходит. В России, кажется, доминируют учения с более или менее выраженным страдательным залогом. Те же скопцы, хлысты, духоборы, толстовцы. Опять же кликушество, которое полыхало по деревням как социальная эпидемия. Позже — Белое Братство. Или вот пензенские спелеологи.

Но главное, конечно, — коммунисты. Как, впрочем, и эсеры, народовольцы и прочие агрессивные страдальцы во имя справедливости.

Во главе любой блаженной общины непременно стоит авторитарный лидер. Положим, не только у нас, но и по всему белу свету. Настоящий буйный, как учит нас Поэт, — он от Бога вожак. Но ведь и аудиторию надо учитывать! И, пожалуй, даже в первую очередь. Живой идол, ежели хочет, чтобы его слушали, должен говорить словами, внятными пастве. Не оттого ли на проклятом Западе и секты какие-то прагматичные: то многоженцы, то сайентологи, то прочие мастера на грош пятаков купить. Их психи, похоже, покрепче стоят ногами на земле. А вот наши с мазохистским упорством бьются за право вне очереди порадеть на дыбе за счастье народное.

И вожаков себе подбирают покруче. Мама, не горюй.

Каков приход, таков и поп?

Можно сказать и по-другому. Где преобладает пассивно-коллективистский настрой, у проповедника в принципе больше шансов подмять приход под себя. Повернуть, куда захочет. Землерой Петр Кузнецов со своим клубом дам-энтузиасток тому блестящий пример. Там же, где недоверчивые индивидуалы, среда буйному затейнику лишней воли не дает.
Еще, конечно, надо учесть эволюцию.

Если бы сегодня на ТВ-экране появился персонаж из «Мертвых душ» в шубе, страшно отзывающейся тухлой рыбой, и начал проповедовать, что Наполеон есть Антихрист, которого англичане держат за морем на каменной цепи, вряд ли бы им сильно увлеклись. Бомж и бомж. Хотя с уверенностью уже не скажешь. Но вот Мамонтов с английским камнем (может, все-таки у Гоголя прибрал?), Максим Шевченко или Михаил Леонтьев, обещавший еще в 2005 году, что Прибалтика через два года будет нашей, а Саакашвили исчезнет до Нового (2006) года — ничего, вполне себе канают. Не хуже Алана Чумака или Кашпировского.

Вообще, анализ массовых безумий — жутко интересная тема. Не зря в 90-е по телевизору дрессировали воду, а сегодня дрессируют патриотов. Преломляется новая социальная доминанта — вы не находите? Порой включишь телевизор — ну прямо как в пензенскую нору заглянул. Даже тянет слегка той самой рыбной шубой.

 

Два уровня безумия

Они, там, под землей, уверены, что познали свет Истины. И поди разубеди. «Поют, — с бешенством говорил профессор Преображенский, проходя мимо подвала. — Опять поют!»  А что им еще делать в пещере? И, главное, как с ними, болезными, быть? Ведь не только бросили буржуазную канализацию чинить, но и себя вскоре загубят… Не говоря уж про страну. Короче, тов. профессор! Идет  строительство нового справедливого общества. Отойди, не стой под стрелой.

Нет, нельзя отходить. Медицинская этика не позволяет.

 

У проблемы два уровня. И два способа решения. Верхний уровень — вожаки. Идолы. В случае «Собачьего сердца» — Швондер. Насколько он безумен, судить сложно. Но капельку все-таки есть. Налицо нездоровая тяга манипулировать подвальным стадом, совмещенная с вполне прагматичным стремлением делить жилплощадь и пайки. Стадо легко преобразуется в стаю, а там и до травли рукой подать. Если Петр Кузнецов — воплощение бескорыстия, ему для удовлетворения демонов подсознания достаточно трех десятков экзальтированных женщин, то Швондеру помимо молельного подвала нужна кожаная тужурка, маузер и отнятая у буржуазного класса квартира. Желательно, попросторней.

Но, в конце концов, неважно. Оба социально опасны. Оба строят замкнутый мирок с собой, любимым, во главе. Оба для этого истребляют альтернативные источники влияния. Оба свободны от личной ответственности, ибо действуют от имени высшей силы. Один от Бога, другой — от Исторической Необходимости. Сумасшествие Кузнецова выражено четче (или мы лучше научились его читать?), оттого и действия его открыто пародийны: укрыться под землей, материализовать манию изоляции. В буквальном смысле построить новый мир, где был ничем, а стал всем.

Обоих надо бы изолировать. Но как? Они же не нарушают законов. А общество слишком наивно, чтобы по губам прочесть кривой подтекст психопатии. Ну с Кузнецовым, опять же, проще. А с менее очевидными случаями? Значит, на «верхнем» уровне вменяемым людям остается долбить истуканов дубиной альтернативных текстов. Не поддаваясь греху уныния. Для этого нужна свобода слова, терпение и мужество. Неприятно дискутировать с параноиками. Но надо.

Плеханов печатно назвал «Апрельские тезисы» Ленина бредом маньяка. Ленин отвечал с присущей маньяку конкретностью и агрессией. Если это бред, то а) почему его слушали несколько сотен человек в течение двух часов и б) почему газета Плеханова посвятила изложению этого бреда целую колонку? Некругло выходит у вас, г-н бывший марксист Плеханов!!

Но точно так же мог бы ответить и святой Петр Кузнецов. Если он всего лишь маньяк, почему десятки человек на многие месяцы ушли жить под землю, подвергая опасности здоровье и жизнь не только свою, но и своих детей?! Если это бред, зачем об этом пишут газеты?!

И Гитлер тоже мог бы. И Сталин.

Вот и поспорь. А ведь Плеханов глубоко прав. Начав тезисы с того, что Россия в апреле 1917 г. — самая свободная из воюющих (то бишь из крупных европейских) стран, Ильич заканчивает требованием  уничтожить (в условиях войны!!!) полицию, армию и чиновничество, а оружие раздать народу. Так говорить может только человек, свихнувшийся на идее перехвата власти. Любой ценой. Убежденный, что у него достанет харизматического и демагогического ресурса, чтобы направить вооруженные толпы куда надо.  Точнее, против кого надо.

Не защитить новое, «самое свободное» Российское государство от очевидной внешней угрозы, а, наоборот, развалить его структуры, чтобы самому возвыситься над руинами. Вали кулём — потом разберем.

Разобрали. Потом был похабный Брестский мир, миллионы голодных смертей, военный коммунизм и массовые расстрелы тех самых рабочих, от имени которых Ленин нес с броневика апрельскую околесицу. И огромная, в одну шестую часть суши, тоталитарная пещера.

Плеханов, хорошо знавший Ленина лично, ясно слышал дробь безумия в его апрельском речитативе. Рэп, весеннее обострение. А Россия, увы, не расслышала. Она услышала то, что ей хотелось. Как, впрочем, и Германия от Гитлера, Италия от Муссолини, Белоруссия от Лукашенко. Отцы родные, народные защитники, справедливцы.

А потом — уже поздно. Маньяк тем и силен, что его от власти не оттащишь, иначе как порвав на куски. Иной раз вместе со страной. Этим обычно и кончается. Раньше или позже. Но верующим в Идола того понять не дано. У них своя пещерная правда. Особенно у тех, кто был к Отцу поближе и первым получал талоны на повидло. Подобно Швондеру.

 

В дупле

Психоаналитики фрейдистской школы, заглянув в пензенскую пещеру, сказали бы о проявлениях подсознания анального типа. Склонного, мягко говоря, к замкнутым пространствам. Здесь недалеко и до т. Сталина. Железный занавес, затем пояс «стран народной демократии», затем огромное, насыщенное оружием пространство России, затем полоса глубокой обороны вокруг Москвы, затем суперохраняемый Кремль внутри столицы, под Кремлем подземные бункеры и секретные линии «Метро-2», где обитает маленький, избегающий дневного света, открытых мест и авиаперелетов Отец.

Темный лес, в лесу дуб, в дубе дупло, в дупле селезень, в селезне (почему не в утке?!) яйцо, в яйце игла, а на острие иглы — кощеева смерть.  Сказка с гениальной метафоричностью угадывает ужас Кощея (воплощенный анальный тип личности, болезненный изоляционист) перед внешним миром. И одновременно — тягу им безраздельно владеть. Не выходя из подземелья, само собой.

Страх перед миром, с детства поселившийся в подсознании Кобы, парадоксальным образом подталкивает к экспансии. Лучшая оборона — наступление. Заставляет укреплять и расширять личную власть, уничтожая реальных и вымышленных конкурентов. В геополитическом смысле это выглядит как нанизывание бронированных колец вокруг себя — такого великого, такого любимого и такого (глубоко внутри) испуганного…

Забиться в дупло. И оттуда властвовать.

Метро — самое глубокое. Самое роскошное. Самое подземное. Самое секретное.

Материализованный бред травмированного детского сознания, так и не переболевшего эдиповым комплексом. Бронированная пещера.

Я, кстати, думаю, что Главная Советская Тайна, из-за которой чекисты до сих пор не позволяют раскрыть архивы, на самом деле не стоит выеденного яйца и заключается в невнятной сексуальной ориентации Вождя. Хотя делов-то. Хорошо известно, что с женщинами у него были проблемы. Он — осознанно или нет — предпочитал общество мужчин. Которых ревниво подвергал испытаниям на верность. В частности, отправляя в ГУЛАГ жен. О, эти бабы! Именно через них иностранные разведки торят путь в святая святых чистого мира советских бойцов. Летчики-соколы в кожанках, моряки в бескозырках, пахнущие соляркой улыбчивые танкисты, бдительные пограничники… А тут — импортные тряпки, побрякушки, притиранья, модные журналы, сомнительная родня. Все продадут, развратные дуры, за глянцевые картинки с гнилого Запада. Очиститься, очиститься от этой юбочной скверны!

Огромное количество косвенных свидетельств — от странной симпатии «к тому актеру с усиками» из «Дней Турбинных» до удивительно мягкой «женственности», отмеченной наблюдательным Пастернаком на каком-то из писательских пленумов. Или до пересказанного Сергеем Михалковым сюжета про Ворошилова.
— Клим, ты меня любишь? — вдруг спрашивает Сталин.

— Конечно, Коба.

— А если бы ради меня пришлось застрелить твою собаку?

Клим достает пистолет и стреляет в любимого пса. Молча.

Старая кокетка нуждается в брутальных знаках мужской любви. Со временем ее потребности растут. Она требует доказательств жертвенных чувств уже от всего народа. Берет их силой.

Поймите, Сталин — он же  CУ-МАС-ШЕД-ШИЙ!! — с отчаянием кричит Хрущев. Но Россия не слышит. Не хочет слышать. Только вжимается,  бедняга, глубже в подземелье. Боится оказаться без веры.

Но если она все же выйдет на поверхность — останется ли Россией?

Не уверен. Теперь, после Сталина, думаю, скорее, нет. Он ревниво истребил все то, что могло нас объединить помимо него. Кто мы без Вождя? Сироты убогие, разобщенные и беззащитные. И ежели его светлый образ изъять, зачем тогда были все крестные муки?

Стокгольмский синдром. Нужно много-много времени, чтобы восстановить порушенные механизмы общности и опять научиться жить друг с другом, а не с единственным и тотальным Отцом Родным.

В этом смысле путинское безвременье, укрепляя отвращение к официозу, помимо желания начальства дает нам паузу для возрождения нормальной горизонтальной солидарности. Что бы они там сверху ни качали, на практике мы живем помимо и в обход вертикали. С каждым годом все больше — помимо и в обход. Без Идола.

Не все, конечно.

 

 

 В мужском гареме, который Вождь подсознательно строил вокруг себя, скупые, но глубокие чувства должны фокусироваться исключительно на нем — так остро не добравшем в детстве отцовской любви. Какая, к чорту (это слово он писал через «о»), семья, любовь, очаг, вера? Мать советского человека — Партия, отец — Вождь.

Вера, впрочем, годится. Но, опять же, если только в Партию и в Вождя. 23 декабря 1946 года биограф Сталина В. Мочалов записывает его поучение: «Марксизм — это религия класса… Мы ленинцы. То, что мы пишем для себя, — это обязательно для народа. Это для него есть символ веры!»

Персональным воплощением марксизма, «Лениным сегодня» был сами знаете кто. Символ веры, не шути! А потом взял — да и помер. Разве можно было ожидать такой подлянки от символа.

 

Туннели выходят на свет?

Психические девиации вожаков интересны лишь потому, что болезненно преломляются в жизни общины. Будь она огромная, как СССР или Германия,  или малая, как пензенская пещера.

То есть мы переходим ко второму, низшему уровню безумия. К проблеме социального восприятия. Оно тоже эволюционирует. То, что сегодня воспринимается казенными патриотами как немыслимое, невозможное, преступное по отношению к Вождю, через 15-20 лет станет скучной правдой. Примерно как с подтвержденным Госбезопасностью (по запросу ЦК КПСС после ХХ съезда) фактом совращения тов. Сталиным во время туруханской ссылки обывательницы пос. Курейка гражданки Перелыгиной, четырнадцати лет от роду. Каковая гр. Перелыгина родила от т. Сталина двух детей, из которых один умер в младенчестве, а второй — Александр — дослужился до майора Советской Армии. По возвращении из ссылки т. Сталин никогда более к гр. Перелыгиной и ее сыну не обращался. Занят был.

50 лет назад факт подобной аморалки был для одних позорной тайной, а для других идеологической бомбой. Ибо подрывал образ Отца в глазах сочинителей и потребителей Морального Кодекса строителя коммунизма. А сегодня — кого из верных сталинцев смутит эта деталь биографии? Ну, искал человек себя. Смело пробовал в разных качествах. В том числе в качестве педофила. Так ведь на то он и гений, чтоб отличаться от других, правда? С кем, в конце концов, не бывает?!

К тому же, может, Госбезопасность соврала. По заказу Хрущева. Ей же не привыкать. Правду она говорила только при Сталине — про заговоры, крамолы и измены. Потому что при нем все было — правда.

Тем более малолетка его не очень-то увлекла. Борьба за власть с мужчинами, она слаще. Отстаньте, короче, от Вождя, либералы продажные. Не мешайте добрым людям веровать по своему пещерному канону.

Но на самом деле именно таким несгибаемым манером жертвы идеологического прессинга незаметно для себя и отходят от сталинской паранойи. Хотя бы потому, что больше узнают об Учителе и созданных им учреждениях. Раньше-то они с такой же твердостью во взоре говорили: «Органы не ошибаются!»

 С жертвами надо мягче, чем с вожаками. Внешне они такие же маньяки — поначалу. Но со временем сталь размагничивается, лед подтаивает. Как правило, вопреки их желанию и помимо воли. Но ломку они, безусловно, чувствуют. Отчего избыточно агрессивны.

Однако внутреннего огня уже нет. Преобладает защитно-истерическая реакция. Верная примета путинского патриотического реванша — отчаянная зевота во время камлания. Скучное это дело — симуляция паранойи. Более или менее одаренных шаманов можно по пальцам перечесть. Да и те устали на пену тратиться.

Главное условие, предъявленное подземной общиной пензенским властям, — вернуть им спеленатого санитарами Вожака. Правильно — без подзарядки и жизнь не в радость. Молитва не утешает, псалмы не поются, чувство сплоченности как-то не греет. Откуда ни возьмись, всплывает грызня, появляются изменники и ренегаты, готовые выйти на поверхность вопреки мнению коллектива. Нет, самые преданные и наглухо зомбированные, конечно, держатся. Кипят, булькают, угрожают своим и чужим. Но и их гложет червь сомнения: а ну как 28 мая по обстоятельствам непреодолимой силы Конец Света будет отложен на неопределенный срок?  До специального извещения Администрации. Ну примерно как с построением коммунизма к 1980 году. Что делать в случае такого форс-мажора и кто назначит новую дату, если Учителя упекли в психушку? Как жить-то?!

Неужели самим за себя отвечать? Страшно-то как, товарищи!

Характерно во всей этой истории поведение пензенских властей. Вместо того чтобы по-советски запустить в пещеру чекистов с овчарками или затопить ее канализационными водами — в целях немедленного наведения конституционного порядка, — они терпеливо ведут с подземным профсоюзом переговоры. Вот она, медленная, но верная эволюция социальной среды. Это ж, стыдно сказать, чистой воды буржуазный гуманизм! Чтобы у нас в России власть, вместо того чтобы силу употребить, месяцами договаривалась с кучкой очумевших сектанток — такого я, ей-богу, не припомню.

Нет, мельчает Держава. Так внаглую вместо Сталина, Путина, «Единой России» или Божьей Церкви поклоняться какому-то Кузнецову — это ж прямая идеологическая диверсия. Расшатывание устоев. Идол в стране должен быть один. На том стояла и стоит Земля Русская. А если кто-то завтра Касьянову или Рыжкову поверит? Вы представляете, куда это может привести?!

Из диагноза вытекает лечение. С безумной аудиторией на пороге пещеры важно просто поддерживать диалог. Любой, неважно о чем. Слов, особенно по первости, она все равно не понимает. А вот интонацию улавливает. «Любое толковище успокаивает маньяка, сэр», — говорил старый полицейский в англоязычном романе. Вот и надо — о погоде, о видах на урожай, о детском здоровье. По возможности не задевая их святынь и демонстрируя экзотическую для их черно-белого мира мещанскую всеядность. Главное, не спугнуть.

 

— Ведь наш Сталин был велик?!

— Был, был, не дрожи так…

— Он ведь Победу одержал?!

— Одержал, одержал. Давай-ка тебе одеяло подоткнем…  

— Народ ведь сплотил?!

— Сплотил, сплотил. Как не сплотить. И в землю закопал… И надпись написал… Спи, бедолага.
— Ведь Россия встает с колен?

— А как же. Вон смотри, как ловко мы послали Рогозина учить натовских жен щи варить. Те увлеклись и забыли про Грузию с Украиной. На целых полгода! Правда, приняли Албанию и еще кого-то из бывших социалистов. Но все равно мы побеждаем. По всему фронту! Чуешь, земля дрожит? Это Красная Армия подходит. Из братской Беларуси. Нам бы еще день простоять да ночь продержаться… Спи пока.

— А что потом?

— А потом Александр Андреич Проханов завершит Пятую империю. И сразу, не теряя темпа, на плечах поверженного противника развернет строительство Шестой, Восьмой и Девятой. Седьмую мы с ним решили пропустить — чтобы враги не догадались.

Чем бы дитя ни тешилось. Время лечит.

 

Резюме

Смысл данного текста прост: чего пристали к Радзиховскому? У него свой талант, своя интонация и своя аудитория. Тихо-мирно ведет себе диалог с не всегда адекватной публикой. Сообразно своему темпераменту и пониманию мироустройства. Ну так и скажите ему спасибо: мог бы и молчать. То, что он пишет, нужно для контакта с широкой аудиторией. А вы, которые боевитые, — аудитория узкая. Ферштейн?

Почему непременно надо кастетом кроиться миру в череп? Коллеги,  это же совершенно другой уровень терапии. Другие пациенты. И вообще другой этаж. Не надо путать диагнозы, господа психиатры. Лоботомия, она для буйных. Там, где настоящие вожаки. С ней, пожалуйста, к Лимонову и Каспарову. Но доктору Радзиховскому с его нашатырем и зеленкой там делать совершенно нечего. У него другая специализация.

Кажется, все так просто. Постсоветское безумие лечится у разных групп населения разными способами и с разной скоростью. С неизбежными рецидивами на фоне ремиссии. Это нормально и правильно. Что ж друг другу глотки-то рвать?

Или мы, такие умные, тоже еще не вышли из пещеры?