Мы спрашиваем о бизнесе 30-летних консультантов, не создавших ни одной фирмы и сталкивавшихся с конкуренцией только при устройстве на работу. О политике у экспертов, не участвовавших ни в одной избирательной кампании. О свободе слова у журналистов. О любви у разведенных. О свободе у философов…

Результат предсказуем.

Философы, например, любят порассуждать о свободе как индивидуализме — о свободе от коллектива. Но всякий, стоявший в пробках, знает, что эти понятия находятся в разных плоскостях. В пробке нет и речи ни о каком коллективизме, каждый заперся в своей жестяной коробочке, и все, на что может хватить ваших солидарности и самосознания — погудеть вслед вашим хозяевам, пролетающим мимо с мигалками и «крякалками». Но и со свободой в пробке тоже все в порядке, верно? Заключенный хотя бы знает, когда он выйдет из тюрьмы; водитель же обычно не имеет представления, когда он вырвется из пробки.

Боюсь даже подумать, кого надо спрашивать о любви (наверное, писателей), но о свободе надо спрашивать экономистов.

И тогда вместо философских головоломок типа «осознанной необходимости» (а как, например, быть со свободой большого числа индивидуумов, в принципе не способных осознать что-либо?) вы получите четкую и, главное, технологичную, применимую на практике формулу: «Свобода — это избыток инфраструктуры».

Мы можем действовать — и даже думать — только в рамках уже существующей инфраструктуры (в том числе интеллектуальной). Недостаток инфраструктуры — от дорог и электричества до систематизированных знаний — объективно лишает человека возможности осознанно ставить цели и достигать их, что по сути дела превращает его в общественное животное.

Зачем сажать в тюрьму, когда можно лишить мобильности дезорганизацией транспорта, бедностью или страхом перед милицией, да еще и дебилизировать сочетанием разложившегося, превращенного исключительно в бизнес образования и эффективной пропаганды?

Свобода слова необходима, но чтобы оно из мычания на кухнях стало словом, чтобы оно могло быть услышано и начало действовать — ему тоже нужна инфраструктура.

Ограничение инфраструктуры душит свободу не менее эффективно, чем полицейский террор, но более надежно, потому что не вызывает сопротивления: можно мечтать об искоренении «неверных ментов» (хотя в нашей стране государство, похоже, открыто исходит из презумпции полного отсутствия честных милиционеров), но нельзя даже мечтать о том, чтобы самому построить дорогу. Это сложнее, чем наказать конкретного преступника в погонах; гражданскому обществу это не под силу.

Можно принять подробнейшим образом проработанные законы о предоставлении всех мыслимых и немыслимых прав, но без инфраструктуры, обеспечивающей их исполнение, их можно печатать в рулонах и без текста.

Классический пример — Латинская Америка. Конституции большинства ее стран более проработаны и демократичны, чем у США — вот только значительная часть населения не может их даже прочитать. Не умеет.

Поэтому свобода — это не торжественные декларации политиков и общественных деятелей и даже не «хорошие законы».

Это пустующие пространства в аэропорту Даллас, которые можно в любой момент загрузить новыми рейсами, хоть на Марс.

Это возможность честным трудом, и даже особенно не надрываясь, заработать на билет до Владивостока.

Это дороги, по которым можно поехать в любую сторону и доехать туда, куда вам надо, и необходимый для этого транспорт.

Это толпы людей на улицах Чэнду (столица Сычуани, по населению чуть меньше Киева и Берлина) на мотороллерах и мопедах, которые не загрязняют воздух, мгновенно стартуют и мгновенно же останавливаются, потому что работают на аккумуляторах. Чэнду пересела на них менее чем за 5 лет: власти учли, что топливо дорожает, китайцы в массе своей все еще бедны, а электроскутер или электромопед доступны тем, кто не может тратиться на бензин. А монополизм энергетиков сдерживается государством, и в Китае они не имеют возможности душить экономику и общество ради своих аппетитов.

Парадоксально, но свобода нерыночна по своей сути, ибо избыточность инфраструктуры окупается только в стратегической перспективе: в каждый отдельный момент времени эта избыточность расточительна.

Но именно она делает нас свободными.

И Россия несвободна не столько из-за лишения людей прав — от социальных до политических (так отсутствие гарантированного государством прожиточного минимума де-факто означает отсутствие права на жизнь), сколько из-за отсутствия инфраструктуры, позволяющей их реализовать.

И потому государство, которое мы содержим и которое мы пока терпим, должно нам не только свободу слова, честный суд и восстановление социальной сферы. В первую очередь оно должно нам массовое строительство линий электропередач и дорог: по ним приходит не только богатство, в соответствии с китайской поговоркой, по ним, хотя и чуть позже, приходит свобода.

Цючжайгоу, 2008

Автор — директор Института проблем глобализации, д.э.н.