Одновременно убрав Николая Патрушева из ФСБ и Виктора Черкесова из ФСКН, Медведев приблизился к решению своей главной задачи как президента — определить отношения между спецслужбами и крупным бизнесом. Бизнес любит тишину, поэтому вместо «новых дворян» с крюками приходят такие технократы без репутации, как Александр Бортников.

По типу отношений между спецслужбами и бизнесом Россия далеко ушла от советского прошлого: только в тоталитарном государстве экономика лишь предоставляет ресурсы для государства (включая спецслужбы), а в обществе более свободном взаимосвязи приходится выстраивать по более сложной схеме.

Пока в мировой практике придуманы лишь два варианта: или государственные ведомства обслуживают крупный бизнес, или, наоборот, частные структуры предоставляют свои ресурсы/услуги государству.

Первый подход нравился британцам, второй — американцам.

В сороковые годы в Иране служил полковник Ундервуд, сотрудник SOE (британской диверсионной службы). Его штаб-квартира базировалась в Абадане, то есть в том районе Ирана под названием Хузестан, который ближе всего к Ираку и населен арабами, а не персами. Унедрвуда даже сравнивали с полковником Лоуренсом — так здорово у него получалось верховодить местными племенами, всегда готовыми восстать и присоединиться к Ираку. Официально у него было две должности: военный атташе и сотрудник компании AIOC (которая потом стала British Petroleum). И даже союзники-американцы часто путались, в какой ипостаси в данный момент они говорят с полковником — как с представителем спецслужбы или нефтяной компании.

США этот подход никогда не был близок. И еще со Второй мировой Вашингтон привлекал частные фонды, частные исследовательские компании и т.п. для выполнения весьма специфических функций — от разведывательных до подрывных. Сегодня 70% разведывательного бюджета США уходит на частные контракты (это цифры Defense Intelligence Agency, озвученные в мае 2007 года). Причина, по которой американцы решили делегировать выполнение даже столь специфических функций от государства к бизнесу, вполне прозаична: бюджеты в этом сфере огромные, при этом Конгресс не может так контролировать частные компании, как государственные службы, а значит, появляется возможность скрыть информацию лучше, чем если бы все делалось руками ЦРУ. Просто по сравнению с бизнесом госструктуры в США более прозрачны, чем в той же Британии, вот самые чувствительные секреты и перебрасывают в частный сектор.

В России (возможно, из-за советского прошлого, а скорее, из-за риторики Путина) долго не могли определиться, кто кому служит. До сих путают людей из спецслужб и собственно спецслужбы.

То, что масса полковников ФСБ оказалась на ключевых постах в самых разных бизнес-структурах, не означает, что ФСБ как спецслужба стала контролировать эти структуры.

Между тем, еще в апреле 1999 года указом президента в Департаменте экономической безопасности ФСБ (в том самом, который потом возглавил ныне директор ФСБ Александр Бортников) были созданы управления по контрразведывательному обеспечению объектов промышленности, транспорта и кредитно-финансовой сферы. Ключевое слово здесь — «обеспечение». Поскольку не бывает интересов государства в целом, а есть интересы конкретных компаний, то их и нужно обеспечивать. В результате руководители этих управлений стали делать корпоративную карьеру — например, в середине 2000-х в совете директоров «Аэрофлота» оказался Алексей Федоров, тогдашний глава управления «Т» ФСБ.

Однако партия силовиков слишком громко о себе заявила, чтобы согласиться свести свою роль просто к обслуживанию крупного бизнеса. Зачистка ЮКОСа плохо вязалась с имиджем простых исполнителей. Но времена изменились, и, когда внешнюю политику стал определять Газпром, такой образ спецслужб перестал устраивать тех, кто считает, что ФСБ и проч. должны «обеспечивать» интересы российских компаний, и не более.

Еще с осени 2007 года спецслужбам начали объяснять их новую роль. Назначая Фрадкова директором Службы внешней разведки, Путин сформулировал новые задачи: «Нужно более активно стоять на защите экономических интересов наших компаний за рубежом». А потом последовала спецоперация ФСБ в ТНК-BP, когда никто и не скрывал, для «защиты экономических интересов» какой именно компании она проводится.

С приходом Медведева открылась широкая дорога для отечественных полковников Ундервудов — как внутри страны, так и за ее пределами. Понятно, что для этой роли необходимо изменить как имидж, так руководителей спецслужб.

В результате появилась инициатива ФСБ по смягчению наказаний за разглашение гостайны, а Патрушев был отправлен в Совбез (последний раз игравший самостоятельную роль при Лебеде), унося с собой негативный образ Федеральной службы безопасности. Его заменил незаметный и крайне непубличный Бортников, питерский чекист и человек Медведева, до назначения возглавлявший Службу экономической безопасности ФСБ. Представляя другую группировку, он находился в непростых отношениях с Патрушевым и после реформы ФСБ даже потерял приставку «заместитель директора». Характерно, что, возглавляя такую Службу, Бортников еще в середине 2000-х годов сумел устраниться от охоты на олигархов, отдав эту рискованную игру Генпрокуратуре.

Видимо, Патрушев заранее понимал, что его дни в ФСБ сочтены: недаром 20 декабря прошлого года, в день чекиста, был показан фильм не про спецслужбу в целом, как обычно, а про одного-единственного чекиста (видимо, в качестве прощального подарка).

Кто стал настоящей жертвой этой новой жесткой линии в отношении силовиков, так это Черкесов. Видеть, что твоя группировка побеждает и не получить должность директора ФСБ всего лишь потому, что теперь во главе Лубянки нужен технократ, а не гонитель диссидентов с крюком наперевес — это пережить непросто.