Пока камергеры Митричи грызутся за жилплощадь в Кремлевской Вороньей слободке, наш брат Лоханкин, забившись в свой закуточек, размышляет о сермяжной правде и судьбах России. Каждому — свое…
При этом «мы» греемся, споря друг с другом — нормальный вечный двигатель. Один из главных предметов спора — как нам обустроить демократию в России.

 
Сладость желаний
Вообще-то демократия — насколько мне известно, — среди многого прочего, предполагает участие большинства граждан страны. С «большинством» у демократов есть небольшие проблемы: на митинги собирается пара сотен людей, на выборах за демпартии голосует 1-2-3%.
Как же привлечь большинство?
Для этого вечно предлагается не то объединиться, не то размежеваться. Способы известные… Некоторая нескладуха заключается лишь в том, что суммарный вес всех «объединяющихся-размежевывающихся» (включая СПС-«Яблоко»-лимоновцев-каспаровцев) не превышает те самые 1-2% голосов избирателей. Впрочем, эта ерунда горячих спорщиков почему-то не смущает. Они — не вполне ясно, по какой причине — уверены, что если все-таки объединятся (или разъединятся), то решат этим не только свои лично-групповые, но и несколько более общие проблемы. Так сказать, «проблемы демократии в России».
После чего начинается еще более содержательный спор друг с другом на тему: а вы вообще-то демократии хотите?! Подразумевается, видимо, что все это имеет большое практическое значение: как договоримся друг с дружкой на сей счет (и отринем от своих дружных рядов тех, кто «демократии не хочет»), так она, голубка, и прилетит…
Все это напоминает известный анекдот про двух старичков, которые сидят в парке, разглядывая женщин. Один говорит: «Видишь ту блондинку? Она прошла — и я ее уже опять хочу!» Другой спрашивает: «А ты ее уже имел?» — «Нет, уже хотел…»
Впрочем, хотеть, как известно, полезно. И, кстати, практично: надо же чем-то заниматься?

Спор о свободе
Итак, осознавая практическое значение темы, обратимся к содержанию последних горячих споров.
Андрей Пионтковский упрекает  Владимира Милова в том, что последний «недостаточно хочет» демократию. Как говорится, «учитесь хотеть!».
Суть в том, что Андрей Андреевич — хотя и состоит почему-то в «Яблоке» — настойчивый сторонник максимально близких контактов с «нацболами» (как известно, «Яблоко» благонамеренно проклинает этих самых «нацболов» при каждом удобном случае).
Ну так вот… А Милов, хотя и не член «Яблока», «менжуется», не готов, даже ради низвержения чекистской диктатуры, с нацболами.
А.А. — человек крайне горячий. С интеллектуалами это бывает… «Он ученая голова — это видно, и сведений нахватал тьму, но только объясняет с таким жаром, что не помнит себя. Я раз слушал его: ну, покамест говорил об ассирянах и вавилонянах — еще ничего, а как добрался до Александра Македонского, то я не могу вам сказать, что с ним сделалось. Я думал, что пожар. Ей-богу! сбежал с кафедры и, что силы есть, хвать стулом об пол». Да не всегда-то и об пол! Полетел этот стул в направлении Милова: «Мы за что боремся — за свободу слова, за свободные выборы, против бесстыдного казнокрадства правящей верхушки, против кричащего социального неравенства? Или за плоскую шкалу подоходного налога, рыночные инструменты контроля над инфляцией и прежде всего за недопущение левых к власти, полагая, что главное сейчас — это развитие капитализма, а уж новые поколения окрепшей русской буржуазии созреют когда-нибудь для политических свобод, и вот тогда можно будет подумать о действительно свободных выборах…».
Хорошая, кстати, постановка вопроса! Я к ней еще вернусь. А пока послушаем Милова.
Итак, Пионтковский, невольно цитируя «Бесов», формулирует, так сказать, дилемму: «черепаший ли ход в болоте или на всех парах через болото?» (с «бесами» подмышкой — или подмышкой у «бесов»?).
Загнанный в угол Милов как-то не слишком уверенно, на мой взгляд, отбивается.
«Я не боюсь левых у власти… Ну побудут они у власти 4 года, ну 8 лет, но потом их политика неизбежно обанкротится, и следующие выборы они проиграют». «Я вообще… особо ничего не боюсь».
Это, как говорится, похвально, но так-то уж разбрасываться — по 8 лет ломти стругать — все же слишком широко, нет? Вот Путин у власти 8 лет — ну еще 8 лет, ну так и что же? «Потом неизбежно обанкротится…» — чего и переживать тогда? Однако вы же переживаете? Значит, 8 лет — не так-то уж и мало…
Но это ладно. Дальше — еще страннее.
«Для демократов объединение с коммунистами — противоестественно, это извращение. …Не все к этому готовы. Лично я, может быть, готов, а многие мои сторонники не готовы». Этот кусок так вкусен, что я его комментировать не буду — чтобы не смазать впечатление.
Интересен и такой пассаж. «В России есть массовый потенциал для поддержки оппозиции. Он среди людей с умеренными взглядами. Эти люди не любят Путина и Медведева, хотят демократии».
При всей — без обиды! — инфантильности этих слова в них есть глубокая правда. Она — правда-то — именно в инфантильности.
«Не любят Путина и Медведева», «хотят демократии»… Ага! Точно. «Не любят» и «хотят» — это и есть наше типичное политическое мЫшление, как выражался М.С. Горбачев. Люди с таким политическим сознанием так и останутся «потенциалом» — кинетическая энергия тут не родится…
Так вы с кем не согласны — с Пионтковским или с Миловым? — вправе спросить читатель. «С обоими», — опять же, цитируя классика, отвечу я.

От имени Гершензона
Андрей Андреевич и меня не забыл. Как самый тяжелый стул, метнул в Милова обвинение, что тот, мол, того и гляди, окажется в компании «Гершензона, Чубайса, Радзиховского». Эти граждане отрицают необходимость демократии, боятся свободных выборов, уповают на правительство, как на «первого европейца России», — и открыто об этом говорят.
Милов, само собой, чудовищный поклеп отмел: «Так что не стоит меня походя объединять с Чубайсом и Радзиховским» (а Гершензона про запас оставил что ли?).
Тема интересная. Что там думает Анатолий Борисыч, ему виднее. Полагаю, сейчас, в хлопотах по ликвидации РАО, ему не до Гершензона, Пионтковского, Радзиховского и Милова… Впрочем, он человек живой, может, и выскажется.
А вот Гершензон высказался неслабо.
«Нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом — бояться его мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной» (Сборник «Вехи», 1909 год).
Точности ради надо сказать, что сказано это в некотором контексте, что понакрутил там Михаил Осипович всяких экивоков, что объяснял, что, мол, народ, понятно, «карош», а интеллигенция, само собой, «бяка»… Но это сегодня и правда неважно. Контекст давно забыт. Фраза осталась — и очищенная от контекста (а может, и от того смысла, который в нее вкладывал сам автор) обрела простой и честный буквальный смысл.
С этим смыслом я — разумеется ! — согласен на 100 %.
Поражает же меня, что есть люди (тот же Пионтковский), которые исхитряются с этим не соглашаться! Ну это уж и правда…
Была такая карикатура: два марксиста курят на лесоповале в 1937-м. И один другому говорит: «А теория — правильная!!» Это я о Пионтковском — о его понимании истории России в ХХ веке, роли либералов, народа, демократии и свободы. Много чего было — ан, либералы, воюя с проклятым самодержавием, все равно были правы. А «глупые пингвины» — охранители и консерваторы — так дурачьем трусливым и остались.
Слова Гершензона написаны под впечатлением от генеральной репетиции 1905 года. Тогда еще могло казаться, что это — преувеличение. «Освобожденный народ», так сказать, малость… ошибся, что ли. Бывает. Не будем обобщать и каркать! Народ учтет ошибки и поправится.
Но в 2008 году спорить с Гершензоном!
После 1917-го.
После 1937-го, когда казням аплодировали совсем не только из-под палки. Да и сейчас (!) у Сталина поклонников — если верить опросам — раз в 10 больше, чем у всех демократов.

Н-да-а-а… Так только интеллектуалы умеют. «Ничего не забыли — и совсем ни черта не поняли!» Правда, тут понимать-то особенно нечего.
1917-й. Февраль (не октябрь, прошу заметить!). Восход Солнца Народной Свободы.
«Пулеметов — вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулеметов доступен уличной толпе и что только он, свинец, может загнать обратно в берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя.
Увы, этот зверь был… Его Величество Русский Народ…».
Запуганный еврей Гершензон так, понятно, не написал бы, постеснялся. Но русскому националисту, патриоту, антисемиту Василию Витальевичу Шульгину — можно. Он и написал. Правду.
Ну конечно же царь — какой бы он ни был дурак, окруженный ворами, реакционер, сидящий на гнилой жандармской Вертикали, душащий Свободу» и т.д. и т.п., был в 1 000 000 раз лучше этой самой Свободы! Настолько же «лучше», насколько вообще реальная — трудная, уродливая, тусклая — жизнь лучше любой смерти! (Кстати, смерть России тоже оказалась весьма мало высокохудожественной — слабо напоминает картины Делакруа.) Бунин с бешенством писал после революции о либералах, да и «обо всех нас», — какие же мы были бар-раны, как не понимали, не ценили своего счастья, не видели, что живем нормальной жизнью! И только попав по уши в кровавое говно, поняли, что мы потеряли.
А некоторые и до сих пор не поняли! 
Как сегодня можно ухитриться «забыть», что слова Гершензона и Шульгина — самоочевидная правда и повторять глупости русских либеральных народников, «боровшихся с самодержавием», всех этих «партий народной свободы»? Либерал-народникам 1916 года — простительно (да они свои глупости и оплатили…). Либерал-народникам-2008 — непростительно.

Новые песни
Вместе с тем глупо было бы механически переносить образ «народа-зверя» в наши дни.
Народ, понятно, один и тот же. Правнуки от прадедов отличаются деталями.
Тогда была война. Сейчас — мир.
Поголовная неграмотность — поголовная грамотность.
Молодая нация — стареющая нация.
Семьи по 5 человек детей — семьи с 1-2 детьми.
Словом, агрессии в нации стало куда меньше, а цена человеческой жизни — куда больше.
Поэтому нет и темы «пулеметов», нет «ярости народной» и не требуются ныне «штыки», чтобы спасти «нас» от «них».
А вот к идее демократии и святой Свободы я и правда отношусь без всякого священного трепета.

Да, ее патогенность стала много меньше. Но из этого не следует, что ее польза для страны и людей стала много больше.

Возьмем уже не 1917-й. Даже не 1993-й — хотя тогда для спасения г-на Явлинского, и г-на Пионтковского, и г-на Милова, и г-на Радзиховского понадобились ровно те самые пулеметы, а дрогнула бы ручка у таких отчаянных демократов, как Коржаков и Грачев, — и освобожденный народ (или часть его) во славу Парламента залил бы улицы Москвы кровью ничуть не хуже, чем в 1917-м! Кстати, Явлинский это распрекрасно понял и громко требовал тогда, в 1993-м, тех самых «пулеметов». Как требовали их и такие «палачи и пособники самодержавия», как Ахеджакова, Басилашвили, Казакова, Н. Петров и многие другие нормальные, адекватные люди, которые понимали, что большую резню нужно — пока не поздно — остановить малым кровопусканием.         
Но, повторяю, опустим экстремальный октябрь 1993-го.
Вот выборы. Свободные. Полусвободные. 1993-й. 1995-й. 1999-й. То, на что нас сегодня призывают равняться. И правда: свободы было больше, чем сейчас. Потому и ЛДПР было больше. И КПРФ. А крохотные фракции «Яблока» и «ДР» (тогда не было СПС) еле-еле проползали под думской веревкой и никакой погоды в Думе не делали.
«И что тут страшного?» — спросит г-н Пионтковский. Ничего. Бодливой корове Бог рог не дает — парламент-то как был бессильным, так и остался. А дай им волю… Нет, 1917 года бы не было. Но ничего «хорошего» тоже бы не случилось.
Реакция российских демократов на действующую демократию отлично известна. Вот их оценка вечного выбора народа: «Слепец! я в ком искал награду всех трудов! / Спешил!.. летел! дрожал! вот счастье, думал, близко./ Пред кем я давече так страстно и так низко / Был расточитель нежных слов!/ А вы! о Боже мой! кого себе избрали?/ Когда подумаю, кого вы предпочли?»
Чацкий-1993, Юрий Карякин сказал то же самое короче: «Россия — ты одурела!» Вот тебе и праздник Свободы…
А в 2008-м свобода выборов привела бы точно к краху ненавистной «ЕР» (вот счастье!). Может, даже — я добрый! — «объединенные демократы» свою крохотную фракцию в Думу бы и протащили (еще большее счастье). Жирик бы выиграл немного — надоел. И КПРФ бы не слишком много обломилось. Так кто же снял бы банк? А вот — хотя бы Рогозин. Национал-популизм не меняется. Меняются обличья. Сегодня в моде было бы такое. И как вам такие результаты выборов?
Известно как: «Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,/ Где оскорбленному есть чувству уголок! — / Карету мне, карету!»
Ну так какого черта битому неймется? Свободные выборы — в студию! Мало опыта — добавки просят? На шаг вперед — не видно? Или — все равно?

Чего же ты хочешь?
Здесь впору вернуться к вопросу г-на Пионтковского. Чего же, мол, вы хотите: свободных выборов, устранения пропасти между богатыми и бедными, свободы слова — или плоской шкалы подоходного налога?
Неглупое противопоставление!
Потому что при свободе вздыбится плоская шкала. Будет, как в 1990-е, прогрессивный налог, который никто, понятно, не платит, но который, тем не менее, сильно «помогает» тому самому «малому бизнесу» и прочему «среднему классу». Впрочем, это — мелочь презренная…
Что нужно большинству населения? Об этом говорят опросы, ТВ-голосования, просто общение с людьми и простой здравый смысл. Людям — что вполне естественно — нужен нефтехлеб и патриотические зрелища. Они не хотят изменения Системы — хотят, чтобы она раздвинулась и пропустила к рентному пирогу каждого из них. Правда, так не бывает…  
А вы что думали, Андрей Андреевич? Что в условиях свободы люди начнут «повышать производительность труда» и развивать те самые «нанотехнологии»? Что — от свободы СМИ — вырастет, как крылья, конкурентоспособность экономики, а не рентопожирание?
Заключил бы пари — да ведь не проверишь…
Если же людям нужно ровно то, о чем я пишу, то вопрос на засыпку: и как же это поможет «развитию страны»?
Боюсь, что ничем не лучше, чем сегодняшнее номенклатурное воровство.
Так ренту жрет 1 000 000 и бросает огрызки еще 10 000 000. А остальных — терпят.
Будут ренту жрать 1 500 000 и швырять огрызки еще 12 000 000. А остальных будут — терпеть.
Сбылась мечта демократа! Как — и это ВСЕ?! Ну да, ВСЕ. Ибо чему другому — ОТКУДА ЖЕ ВЗЯТЬСЯ? Хоть со свободой, хоть без нее? ПЕТРОНОМИКА, она петрономика и есть. Такой и останется. И если ее можно переменить самым рассвободнейшим голосованием, то это поистине новое слово в экономической науке!
На это тоже есть ответ.
«Кто ищет в свободе чего-то, кроме самой свободы, тот — раб».
Свобода — в том числе политическая — самоценна.
Согласен.
Осталось уточнить — что есть свобода.
Демократия включает два крыла: права человека — и свободные выборы, с правом большинства.
Вот вторая свобода меня абсолютно не умиляет, не вдохновляет, совершенно не кажется самоценной. Она терпима — только как условие, гарантирующее первую часть, те самые права человека, включая права на равную конкуренцию, самореализацию и т.д. Если же свободный выбор большинства оборачивается против прав человека — а такое сплошь да рядом бывает, — то и к черту этот свободный выбор! Правда, и несвободный выбор (точнее, имитация выборов) часто, еще чаще, ущемляет права человека. Вот нет же у нас — ни равной конкуренции, ни возможностей (для очень многих активных людей) самореализоваться. Все верно. Поэтому и я не сторонник г-на Путина. Равно как и господ путинофобов. Я — равноудаленный. Да, очень часто свобода выборов рано или поздно приводит к расширению прав человека. Поэтому — и только поэтому — я теоретически за свободу выборов. Но, представляя дело практически, быстро скисаю.
Крепко помню: «В России — две напасти. Внизу — власть тьмы. Вверху — тьма власти». И зря господа демократы-народолюбцы стараются изо всех сил забыть про первую, а господа холуи — про вторую. Обе хороши.
Что же делать?
На мой вкус, лучше не делать ничего — чем делать ничто.
Впрочем, к разговорам это не относится.

                  

«Таковы мы… русские политики. Переворачивая власть, мы не имели смелости или, вернее, спасительной трусости подумать о зияющей пустоте. Бессилие свое и чужое взглянуло мне в глаза насмешливо и жутко!..» (Шульгин. Дни).
Но не будем преувеличивать.
Никто нынче власть не переворачивает — не может да всерьез и не думает. Так… ля-ля-ля… Поговорить — дело доброе. «Треп — наша профессия».
Власть может перевернуть только она сама — своей дурью. Да и она вряд ли. Цены на нефть — вот это верно. Но эти цены коварны. Они создают для России «медовую ловушку»: цены рухнут не раньше, чем элиты и народ ОКОНЧАТЕЛЬНО РАЗВРАТЯТСЯ НЕФТЯНОЙ ХАЛЯВОЙ. Если считать, что Путин в 2000 году «заключил договор» — «заложил душу России» за высокие цены на нефть, то падения цен стоит ждать не раньше, чем душа полностью разложится. Ну, чтобы обратной дороги не было, чтоб «выкупиться» сил не осталось. Шутка...