У наших силовиков опять неприятности: в эфире «Би-Би-Си» высокопоставленный сотрудник английских спецслужб заявил, что за убийством Александра Литвиненко стоят российские власти.

Заявление это, видимо, приведет к новой волне гневных отповедей иностранцам и рассуждениям на тему «Кому это понадобилось?». Скорее всего, решат, что это понадобилось BP — вот, мол, российские акционеры достают ее в Москве, а британцы играют в ту же игру в Англии.

Между тем, ответ на вопрос «кому это понадобилось» прост и неприятен для российских властей. Это понадобилось правосудию. В нормальных государствах не принято, чтобы их граждан посреди столицы травили полонием.

К примеру, болгарского диссидента Георгия Маркова убили целых тридцать лет назад — уколом зонтика на мосту Ватерлоо, и тем не менее, вот уже второй раз за последние три месяца группа британских следователей летит в Болгарию, потому что им стала известна новая информация.

Уже и Болгарии той, советской, нет, и BP в Болгарии никто не ущемляет, и с точки зрения публики преступление раскрыто, ибо еще в 1992 году Олег Калугин рассказал, что Марков был убит по прямому приказу Тодора Живкова, — а следователи все летают и роют, потому что правосудие — это не политика. Это — правосудие.

Увы, расследования смерти Литвиненко требует не один конкретный заказчик, а гораздо более страшный и неодолимый противник — общественное мнение.

На прошлой неделе в Лондоне в своей квартире был найден в коме высокопоставленный разведчик Алекс Аллен. Газеты тут же написали, что в его болезни виноваты или «Аль-Каеда», или российские спецслужбы.

Откровенно говоря, я сильно сомневаюсь, что российским спецслужбам по зубам Алекс Аллен. Взорвать автобус в Нальчике, или рынок в Сухуми, или трубопровод, ведущий в Грузию, или даже попросить кореша Литвиненко, варившего с ним какие-то странные дела, при очередной встрече подсыпать в чай полония и еще попасться на этом — это пожалуйста.

Но Алекс Аллен? Не смешите мои тапочки. Люди, которые привыкли расстреливать на рынке в Назрани безоружных ребят и потом фотографировать их трупы с подложенным оружием, просто теряют квалификацию, необходимую для того, чтобы достать Алекса Аллена.

На той же прошлой неделе Лондонский суд принял к производству иск предпринимателя Михаила Черного против Олега Дерипаски — Черной обвиняет своего бывшего партнера в том, что тот недоплатил ему за акции «Русского алюминия».

Не хочу предвосхищать события, но думаю, что иск Черного к Дерипаске не стоит выеденного яйца. Дело в том, что в свое время промышленная империя Черного (в которую когда-то входил Олег Дерипаска) была связана внутри себя исключительно неформальными узами. Грубо говоря, складывалось впечатление, что право собственности Михаила Семеныча на ту или иную компанию обеспечивалось возможностью измайловской братвы достать любого менеджера, который ослушается. Когда такая возможность исчезла или когда менеджер, как в свое время Дерипаска, вырос, это право собственности превратилось в фикцию, недоказуемую в суде.

Бумага, которая у Черного действительно есть и которую они с Дерипаской подписали, носит скорее понятийный характер. Опять же, грубо говоря, такая бумага хороша для воровской сходки, но не для Лондонского суда. Но судья принял иск Черного с мотивировкой, что  тот лишен возможности добиваться правосудия в России, — и это тоже, увы, показательно: для Лондонского суда репутация России на данный момент оказалась хуже репутации Михаила Черного.

Первую половину жизни вы работаете на репутацию, вторую половину жизни репутация работает на вас. Чезаре Борджиа вряд ли спал с родной сестрой. Он просто послал убийц заколоть ее мужа, а когда убийцы не справились, послал их второй раз — прикончить раненого уже в спальне на глазах сестры. Чезаре был отменный полководец, гениальный государственный деятель и вряд ли убил даже половину из тех, кого ему приписывают, — но такая уж у него сложилась репутация.

Вот и у России теперь, после дела Литвиненко, определенная репутация. И эта репутация не изменится до тех пор, пока расследование не будет завершено, а депутат Луговой, вместо интервью, не даст показаний.

А ведь когда-нибудь это случится. Не через пять лет, так через десять, или через тридцать. Ибо знаете, в чем отличие диктатуры от демократии? Диктаторы искренне считают, что все меняется на все и все является предметом торга и личных отношений; что любое убийство можно отыграть назад уступкой в нефтяном бизнесе, и, наоборот, расследование совершенных вами убийств происходит исключительно из-за того, что расследующий не любит вас или ущемлен вами в деловых интересах.

Демократии считают, что есть вещи, которые не размениваются, и вещи, которые не являются предметом торга. Убийство — Маркова ли, Литвиненко ли — одна из таких вещей.