Коррупция – 2. Еще один беглый взгляд на пейзаж
Теперь немного сведений о деловой коррупции. Вы, конечно, поняли смысл термина, но на всякий случай: деловая коррупция касается взаимоотношений между бизнесом и властью. Все просто. Я снова воспользуюсь результатами исследований Фонда ИНДЕМ, что позволит нам для начала оценить динамику коррупции в этой сфере. И мы снова воспользуемся характеристиками рынка коррупции, которые приведены в следующей таблице.
Таблица 1. Оценки параметров рынка деловой коррупции
Таблица содержит данные, которые при первом знакомстве вызывают недоумение, как по абсолютной величине, так и по динамике. Специалисты, критиковавшие наши результаты, но взявшие на себя труд ознакомиться с методами получения оценок, говорили примерно так: «Вы вычисляете все правильно, но так быть не может. Не может быть у нашего бизнеса столько денег». Поэтому данные в таблице нуждаются в некоторых комментариях.
Начну с того, что как бы ни были велики вызывающие трепет значения общего рынка коррупции, они все равно занижены. Я приведу только три свидетельства. Первое: в наши социологические сети попадает только легальный бизнес, а торговцы наркотиками, сутенеры или криминальные авторитеты, которые тоже подкармливают наших чиновников, и в немалых дозах, нами не учитываются. Второе: не опрашиваются олигархи (в старом смысле — которые из бизнеса), они по понятным причинам недостижимы для интервьюеров. Третье: не опрашиваются олигархи в новом смысле — из числа крупных должностных лиц, коррупция которых не укладывается в банальное взяточничество и которые заняты во всепоглощающем воровстве государственных средств. Короче говоря, наши заниженные оценки касаются только банального взяточничества, охватывающего диапазон легальных фирм от крупных (несколько тысяч работающих) до малого бизнеса.
Теперь — о самих параметрах. Понятно, что мы переносим оценки, полученные по выборке, на генеральную совокупность. Поэтому конечный результат зависит от нашей оценки числа зарегистрированных предприятий. Понятно, что мы опираемся на официальную статистику. Но эти данные мы уменьшаем существенно, понимая, что среди зарегистрированных предприятий имеется значительное число виртуальных неработающих единиц. Используя оценки, полученные от осведомленных экспертов, мы уменьшали официальную оценку в два раза в 2001 г. и в два с половиной раза — в 2005 г. Мы специально привели в таблице нашу оценку объема генеральной совокупности активных фирм, чтобы вы смогли сравнить ее с официальными данными.
Оценка объема рынка зависит также от интенсивности коррупции (среднего числа взяток в год на одну фирму). Взгляните снова на таблицу. По нашим данным в 2001 г. на одну фирму приходилось немного больше двух взяток в год, а в 2005. — немного меньше двух взяток. Согласитесь, что это много меньше интуитивного представления о «плотности» коррупции. То же самое касается и охвата коррупции (процент дающих взяток). Вы видите, что мы исходим из того (опираясь на данные опросов), что не все фирмы дают взятки, а только чуть больше 80 %.
Самые впечатляющие цифры относятся к оценке среднего размера взятки. И неудивительно: мы фиксируем бешеный рост почти в тринадцать раз. Тут мы можем сослаться на многочисленные примеры из сообщений прессы. Начну с забавного примера. В том же 2005 г., когда появились наши шокирующие оценки, в передаче «Времена» Владимира Познера, посвященной коррупции, выступал тогда еще министр Герман Греф. Он рассказал о том, что после важного антикоррупционного мероприятия — резкого сокращения числа лицензируемых видов деятельности — размер взяток на этом коррупционном рынке вырос одномоментно в десять раз. Заметьте — одномоментно, а мы говорим о росте в тринадцать раз за четыре года.
Дальше: периодически в прессе появляются сообщения о задержании чиновников средней руки, пойманных на взятке от представителей фирм средней руки. Показательны размеры этих взяток. Приведу один пример, также относящийся к 2005 г. Есть один почтенный и давно процветающий вид коррупционного бизнеса: таможенный чиновник опечатывает склад фирмы, поставляющей нечто в страну; вслед за этим предлагается распечатать склад за некоторое вознаграждение. По сообщениям газет, был задержан такой чиновник, который должен был получить от предпринимателя за эту услугу полмиллиона долларов. Задержан он был при получении предоплаты, равной половине этой суммы. По оценкам экспертов, знакомых с таможенной коррупцией, подобная услуга для средней фирмы на рубеже тысячелетий стоила примерно 20-30 тысяч долларов. И таких примеров множество. Оцените динамику сами.
Небольшой шаг в сторону. Мы с вами, конечно, понимаем, что параллельно росту коррупции росла экономика, обороты фирм, наблюдалась инфляция. Поэтому абсолютные сопоставления по годам не очень корректны. Значит, нам надо сопоставлять какие-либо относительные показатели. Сделаем это двумя способами. Сначала для среднего размера взяток. Удобно сопоставлять покупательную способность взяток. Но, к сожалению, официальная статистика не подсчитывает потребительскую корзину коррупционеров. Воспользуемся тогда официальными данными о средней по стране стоимости одного квадратного метра на первичном рынке жилья. По нашим данным легко подсчитать, сколько этих квадратных метров можно купить на одну взятку среднего размера. Результат подсчетов приведен на следующем рисунке. Понятно, что мы брали цены в соответствующие года; не забудьте также, что речь идет не о московских ценах, а о средних по стране.
Рис. 1. Площадь квартиры, которую можно купить на одну среднюю взятку на рынке деловой коррупции
Итак, в 2001 г. средней взятки не хватало на однокомнатную квартиру, а в 2005 г. можно было замахнуться на солидные апартаменты. Фиксируемый рост покупательной способности — в семь раз за четыре года, в то время как рост в абсолютном выражении — в тринадцать раз.
Теперь проведем другое сопоставление — объема коррупционного рынка с объемом годового оборота предприятий. Это сопоставление представлено на следующем рисунке 2. Мы исчисляем в процентах отношение коррупционного оборота к официальному обороту фирм. Но его нельзя трактовать как долю коррупционного рынка внутри оборота (или, как его часто называют в терминах экономической статистики — выпуске). Причина будет объяснена ниже.
Мы видим рост этого отношения в пять раз. Причем в 2005 г. оно достигает впечатляющей величины — более тридцати процентов! Именно это, мягко говоря, смущает специалистов.
Я рассмотрю ниже два важных соображения.
Первое касается нашей официальной статистики. Она уже давно ведется (якобы) по всемирно используемой системе национальных счетов. Эта система, во-первых, предполагает зачет в ВВП и выпуске объема коррупции (!), правда, в той ее части, которая касается коррупции как вида теневых услуг; не зачитывается коррупция в виде вульгарного грабежа или рэкета (вроде распространенных ныне взяток за право продолжать свой бизнес). Как вы догадываетесь, подобных зачетов наша статистика не делает. Во-вторых, в ВВП и выпуск должны включаться оценки теневой экономики. Это вообще — в полном тумане. Мои попытки узнать что-либо со слов более чем осведомленных экспертов привели к одному результату: «Ну они, кажется, накидывают порядка двадцати процентов». Для нашей страны это просто унизительно. Этим двадцати процентам может соответствовать теневая экономика домохозяйств, благодаря которой выживает огромное количество российских семей; на долю теневой экономики бизнеса, укрывающегося от налогов, почти ничего не остается. Мы, конечно, пытались делать свои оценки объема теневой экономики, и получилось вот что: если бы можно было подсчитать весь выпуск с учетом теневой экономики, то последняя составила бы в выпуске примерно сорок процентов. Даже если не зачитывать сам объем коррупции, то тогда доля коррупции в выпуске составила бы примерно семнадцать процентов.
И теперь второе соображение. Уточним смысл понятия «объем рынка деловой коррупции». Этой величиной оценивается годовой суммарный доход взяткополучателей. А вот годовые затраты бизнеса на взятки меньше этой величины. Дело в том, что часть коррупционных доходов чиновников возвращается на рынок для потребления (строительство, машины, шубки женам и т.п.). Если учесть этот эффект, то годовые потери бизнеса от коррупции снижаются примерно вдвое. В результате мы получим, что доля годовых чистых коррупционных потерь бизнеса в их полном годовом обороте составит семь-восемь процентов. Эта величина не только трактуется как довольно правдоподобная, но и совпадает с оценками потерь, которые делались в исследованиях движения малого бизнеса ОПОРА примерно в то же время.
Боюсь, что я заморочил читателям голову. Немудрено, ибо я пытался совместить два тезиса. Первый — несмотря на то, что наши оценки рынка деловой коррупции крайне высоки, они вполне правдоподобны. Второй — несмотря на то, что наши оценки рынка деловой коррупции крайне высоки, эти оценки консервативны, а реальный объем коррупции еще больше.
Читатели вправе заявить еще одну претензию: я обещал представить беглый взгляд на деловую коррупцию, а сам вдался в подробные комментарии к нескольким цифрам. Однако эти несколько цифр действительно представляют лишь беглый и общий взгляд. Мои пояснения вызваны необходимостью доверия к нашим оценкам. Без них трудно оценить бешеный рост деловой коррупции в стране. А ведь он свидетельствует о критическом состоянии как экономики, что слабо осознается на фоне шальных углеводородных доходов, так и сферы управления, что ретушируется масштабной пропагандой.
В следующей статье я начну систематическое изложение с разбора понятия коррупции. Это необходимо, ибо всякий раз, когда речь заходит об этом явлении, вдумчивый участник разговора говорит: «Так, сначала надо договориться, что мы понимаем под коррупцией». Вот и сделаем это.
Автор — президент Фонда ИНДЕМ
