Как раз сегодня, в понедельник, как сообщил словоохотливый Дмитрий Рогозин, представитель России в НАТО, в Кремле будут решать, как именно выстраивать отношения Москвы и Североатлантического альянса. Москва уже дала свой адекватный ответ на решение Североатлантического альянса не проводить заседаний Совета Россия-НАТО. Было заявлено, что наша страна вообще приостанавливает военное сотрудничество с НАТО. Самое, как говорится, время. Ведь выяснилось, что план Саркози-Медведева по урегулированию грузино-российского конфликта весьма непрост для применения. Потому что слишком общий и краткий. Что дает участникам конфликта возможность совершенно по-разному интерпретировать его пункты.

Министр обороны Анатолий Сердюков объявил в минувшую пятницу, что российская армия завершила отход с грузинской территории. Представители Грузии тут же объявили, что войска вышли вовсе не со всей территории. Президенты США и Франции почему-то поверили Тбилиси, а не Москве и решительно потребовали от последней выполнения ранее принятых обязательств.

Очередное «недопонимание» возникло из-за того, что стороны по-разному трактуют то, какой должна быть «зона безопасности» между Южной Осетией, Абхазией и собственно Грузией, контролируемой правительством Саакашвили. На Западе полагали, что эта самая «зона» не будет шире, чем десять километров. Российский же Генштаб нарисовал эту «зону безопасности» таким образом, что она уходит в грузинскую территорию на глубину до 18 километров. Насколько можно понять, логика у российских военных такая. Восстанавливается зона безопасности, которая была установлена Дагомысскими соглашениями 1992 года. Этими же соглашениями предполагалось, что миротворческие силы будут смешанными, с участием грузинских военных. Однако теперь Москва исключила участие Грузии в этих миротворческих силах: мол, с предателями, которые стреляли в своих русских товарищей, дел больше иметь не будем. На этом основании российские военные собираются находиться там, где размещались грузинские миротворцы. Более того, наш Генштаб настаивает на праве миротворцев выходить и из этой зоны. Например, в районе порта Поти. Слова генерала Ноговицина (который явно перенапрягся после двух недель общения с прессой) о том, что «наши миротворцы не будут сидеть и смотреть, как грузины раскатывают на «Хаммерах» в Поти, следует, очевидно, понимать так, что российские войска не позволят грузинским подготовить еще одну военную операцию.

Есть серьезные сомнения, что Запад согласится с российской трактовкой плана Саркози. Но Совет безопасности ООН, как во времена холодной войны, надежно заблокирован и никакого решения принять не может. В результате в зоне безопасности будут находиться только российские войска, и только в Москве их будут именовать миротворческими. При этом Россию будут постоянно обвинять в срыве договоренностей. Если это будет длиться достаточно долго, Москва чем дальше, тем больше будет скатываться к положению мирового изгоя.

Подозреваю, что ситуацию самым серьезным мог бы изменить ввод в зону конфликта миротворцев из других государств. Не случайно президент Франции склоняет Дмитрия Медведева к тому, чтобы представители ОБСЕ контролировали «зону безопасности» вне территории Южной Осетии. Замечу, что, строго говоря, миротворческой может называться только операция международных сил, то есть сил, сформированных несколькими странами по мандату ООН или региональной организации. До конфликта именно Тбилиси настаивал на том, чтобы в зону противостояния были введены миротворцы из других стран. А власти Южной Осетии и Абхазии, будучи, разумеется, совершенно самостоятельными, решительно такую возможность отвергали. Москва тоже не была настроена менять мандат операции. Между тем, если бы в зоне конфликта находились французы или немцы, Саакашвили вряд ли рискнул бы атаковать Цхинвали.

Если у Москвы нет планов аннексировать грузинскую территорию (а я полагаю, что это именно так), то ввод миротворцев из других государств мог бы легитимизировать нынешний статус-кво. И это было бы в интересах России (опять же если исходить из того, что она не хочет новой холодной войны).

Только вот возникает вопрос, какие страны могли бы направить свои подразделения в этот район. Ясно, что коль скоро российские войска пользуются полным доверием Южной Осетии и Абхазии, то Грузия будет настаивать, чтобы другие миротворцы были из числа натовских государств. И если бы такое решение было бы принято, то неизбежно встал бы вопрос о совместном или объединенном командовании.

Должен сказать, что нечто подобное уже имело место в 1999 году, когда Североатлантический альянс начал военную операцию против Югославии. Склонный к драматическим эффектам генерал Леонид Ивашов, возглавлявший тогда управление международного сотрудничества Министерства обороны, демонстративно рвал план сотрудничества между Россией и НАТО перед немецким полковником Манфредом Дилем, возглавлявшим тогда бюро Североатлантического блока в Москве.

Однако прошло всего несколько драматических месяцев, и Россия вместе с НАТО участвовала в совместной миротворческой операции в регионе. Надо сказать, что путь к этому был непростой. Достаточно вспомнить о «героическом» рейде усиленной воздушно-десантной роты на Слатину. На мой взгляд, мировая общественность до сих пор не оценила по достоинству подвиг британского генерала Майкла Джексона, который в ответ на приказ выбить русских из аэропорта, заявил, что не собирается начинать из-за Косова третью мировую войну. В итоге в Косово было налажено вполне эффективное сотрудничество между вооруженными силами России и НАТО.

Как раз сейчас, когда профессиональные кремлевские пропагандисты гордо говорят, что, мол, не нужно нам никакое сотрудничество с Североатлантическим альянсом, когда мы второй раз за десять лет от этого сотрудничества отказались, самое время задуматься о его смысле.

Действительно, взаимодействие России и НАТО носит довольно специфический характер. Дело в том, что и Москва, и Брюссель могут вполне спокойно обходиться друг без друга в сфере безопасности. Пожалуй, единственное исключение здесь — это транспортное обеспечение натовской операции в Афганистане. Против географии не попрешь — здесь Россия жизненно необходима НАТО, так как транзит через ее территорию самый удобный. Глядя на все прочие программы сотрудничества, нельзя не видеть, что они специально изобретены, чтобы продемонстрировать, что взаимодействие между нашей страной и Североатлантическим альянсом существует.

На самом деле это не так уж мало. Полвека войска альянса готовились к тому, чтобы противостоять угрозе с востока. Точно так же несколько поколений наших военных готовились воевать с «агрессивным империалистическим блоком». Так получилось, что, когда период конфронтации закончился, у Москвы и Брюсселя не оказалось общих угроз, которые заставили бы предпринимать общие усилия по их устранению. Но при этом было чрезвычайно важно продемонстрировать, что мы не являемся противниками. Как раз ради этого два сторожевика Черноморского флота участвовали в патрулировании в Средиземном море, а военнослужащие нашей армии регулярно в рамках учения «Торгау» водят американские «Брэдли» и «Абрамсы».

Однако даже эта форма «мирного сосуществования» не предохраняет от регулярных кризисов и взаимных претензий. И причина тому — так называемый values gap, то бишь разрыв в ценностях. Москва десятки раз заявляла, что не намерена строить жизнь по западным калькам. То есть жить в соответствии со всякими глупостями вроде верховенства закона, уважения гражданских свобод и прав человека. Потому как не созрел бывший советский народ для того, чтобы быть свободным. Как сказал в свое время Владимир Путин, нашей стране требуется лет двадцать «ручного управления».

Здесь-то и находится главное противоречие между Россией и НАТО. Стремление Грузии и Украины вступить в Североатлантический альянс рассматривается Москвой в качестве вызова. И вызова отнюдь, как мне представляется, не военного характера. Все разговоры о возможности появления в Грузии и на Украине неких «натовских» военных баз, с которых по России могут запустить ракеты, смысла не имеют. Потому что ракеты, которые могли представлять опасность для России, были уничтожены двадцать лет назад в соответствии с советско-американским Договором об уничтожении ракет средней и меньшей дальности.

Другое дело, что Киев и Тбилиси вдруг заявили, что украинский и грузинский народы соответствуют западным стандартам демократии, что они вовсе не нуждаются в десятилетиях «ручного управления». И это уже было вызовом Кремлю, причем куда более серьезным, чем гипотетическое появление военных баз по периметру российских границ.

Если называть вещи своими именами, как раз стремление не допустить Грузию в НАТО и стало определяющим для политики России в регионе. Оно заставило Москву вести сложную игру с сепаратистскими анклавами. Игру, которая закончилась войной. И не исключено, ускоренным приемом Грузии и Украины в НАТО. Самое время задуматься, оно нам НАТО?