Голая девица распростерта на большом рекламном щите — томно лежит под падающим (во всех смыслах) долларом. Это топлесс-клуб «Абсент» на улице с характерным названием Клиническая... Это — город Калининград.

Всесоюзный староста, в честь которого переименовали аннексированный прусский форпост, содрогнулся бы, попав сюда сегодня. Впрочем, если бы, восстав из-под колонн Кафедрального  собора, одним глазком глянул на родину Иммануил Кант, он бы немедленно дал дуба вторично.

Встреча цивилизаций смотрится здесь почти нравоучительно.

Нормальный постсоветский город — слот-клубы и стрип-бары на раздолбанных дорогах, с пятачками отличного европейского сервиса посреди застывших семидесятых. Калининград поражает именно этим — призраком Кенигсберга.

Вдруг, среди хрущоб и прочих типовых коробок, за чугунной витой оградой вырастает потемневший от веков особняк с опоясывающим орнаментом. Вдруг, по соседству с неизбежным каменным Ильичом, целый квартал, словно вшитый сюда цельным куском, вырезанным по лекалу где-нибудь в Верхней Саксонии. Только улица почему-то называется — Пугачева…

Улица Пугачева, улица Разина, улица Комсомольская — хороша прогулочка по родине Канта!

На смену немецкой сюда пришла не русская цивилизация, а именно что «совок». Он и остался здесь, почти не заметив смены риторики. Бесцветный и безнадежный, как эти жилые коробки.

Огромные буквы, старательно высаженные цветами на косогоре у зацветшего озера, "ГТРК" (Гостелерадиокомпания, надо понимать) —- смотрятся неубедительной заменой привычного «Слава труду!». Камуфляжная гимнастерка на дядьке, караулящем поплавок у зацветшего канала, – слабая примета новых времен: тина вокруг поплавка та же, что при дорогом Леониде Ильиче, а лягушки в пруду поют так же самозабвенно, как пели при Канте — и на том же языке.

 Неподалеку, тоже при удочке, коротает жизнь с пивком старикан в кепочке. На кепочке написано Yamaha, на пивке Tuborg, но на лице написано все то же самое, родное до боли…

На месте взорванного уже при Брежневе немецкого средневекового замка, на Центральной площади, высится, главным памятником советской эпохе, огромный  «недострой» — обком, что ли… Его теперь недостроить и не разобрать — слишком дорого, слишком бессмысленно. Время уже постаралось здесь; сорняки начали взламывать и ставить на дыбы бетонные плиты, в несусветном количестве положенные когда-то, видать, в предвкушении каких-то почетных караулов…  

Будь моя воля, я бы возил сюда школьников средних классов со всей Калининградской области и показывал им этот чудовищный бетонный зуб сдохшего дракона. Сдохшего, но не похороненного и потому смердящего.  Я бы показывал детям вид, открывающийся на остров Канта именно отсюда, от кафе «Парадокс» —  чтобы крыша и шпиль собора были вписаны в чудовищный контекст советского пейзажа. Это может быть неплохим началом курса нашей новейшей истории — правда, не вполне по учебнику Филиппова…

Заодно можно рассказать детям, что такое парадокс. Поди придумай лучшее место для объяснения! 

…Летом на острове Канта шли раскопки. Тетушка-экскурсовод, возившая нас на маленьком катере по реке Преголе, утверждает: неподалеку от могилы великого философа нашли что-то древнее, представляющее большую историческую ценность…

Я думаю: может, наконец откопали нравственный императив?