Прокремлевский выбор СПС вряд ли может восприниматься как сенсация. Партия оказалась перед выбором — или полный развал, или «путь в Каноссу», договоренности с Барщевским и Богдановым под эгидой действующей власти. Проблема, однако, в том, что договориться с властью правые хотели всегда, исключая, быть может, несколько месяцев эмоциональной конфронтации в ходе прошлогодней избирательной кампании.

Другое дело, что формат договоренностей правым представлялся совершенно иным, в чем-то напоминающим 99-й год, когда им единственный раз удалось прорваться в парламент (выборы-93 не в счет — тогда «Выбор России» выступал в качестве партии власти). Правые хотели быть не клиентами власти, а ее партнерами, пусть и младшими, но имеющими политическую автономию. Подобно коммунистам Геннадия Зюганова, которые действуют в рамках существующей партийной системы, но при этом имеют возможность ругать власть (правда, не слишком часто переходя на личности) и даже голосовать против кандидатуры Владимира Путина на пост премьера. При этом КПРФ прекрасно понимает, какие темы в отношениях с Кремлем затрагивать не стоит, а по каким необходимо выражать полную солидарность — как это было в минувшем августе, когда все четыре парламентские партии консолидировано поддержали российскую власть в конфликте на Южном Кавказе.

Однако у Кремля с СПС были свои счеты — от отказа правых стабильно поддерживать «чеченскую» политику Кремля (начав с одобрения Второй чеченской войны, СПС быстро перешел к критике действий «федералов» в республике) и до нежелания поддержать монетизацию льгот уже после поражения на выборах 2003 года. При этом позиция правых была политически абсолютно понятна — раз власть не помогла им в ходе избирательной кампании, то никаких обязательств защищать крайне непопулярный, электорально невыгодный проект, у них не было. Но эта же позиция фактически закрыла возможность для «партнерского» сценария, реализуемого по взаимному согласию — в Кремле пришли к выводу, что правые неконтролируемы, ненадежны и недоговороспособны. Можно долго спорить о том, на чьей стороне была правда (с учетом того, что именно Кремлю СПС в значительной степени был обязан своим успехом в 99-м году), но ясно, что власть и правые действовали в различных весовых категориях.

В этой ситуации СПС все же попытался «навязать» Кремлю партнерство, надеясь добиться успеха на региональных выборах и превратиться в настолько серьезную политическую силу, с которой власть не могла бы не считаться. И даже получил на первых порах некоторые позитивные результаты, в том числе и в «неблагоприятных» для правых регионах бывшего «красного пояса». Однако, во-первых, успеха можно было добиться только за счет усиления популистской риторики, что еще более раздражало власть. А, во-вторых (и это главное), Кремль имел в своем распоряжении массу возможностей сорвать этот сценарий, демонстрируя, что не позволит правым «навязывать» ему партнерство. Тем более что СПС не обладал достаточным электоральным запасом прочности, который в настоящее время остается у КПРФ.

Поэтому уже весной 2007 года федеральная власть и не подумала выручать правых, когда сразу в нескольких субъектах Федерации они, по официальным данным, чуть-чуть «не добрали» до 7%-го барьера. Сами правые не без оснований говорили о том, что им просто не позволили пройти в региональные парламенты. Но события весны 2007-го говорили и о другом — о нестабильности «местных» успехов СПС, которые можно было конвертировать в высокий результат на федеральных выборах только при наличии большого количества ресурсов — финансового, информационного, организационного. Но с ними у правых как раз были большие проблемы — деньги «неблагонадежной» партии мало кто решался давать, ее агитационную литературу изымали, в СМИ была развернута кампания по дискредитации СПС, а часть участников партийного избирательного списка «от греха подальше» поспешили из него выбыть. Понимая, что партнерство навязать не удается и электоральный успех невозможен, СПС качнулся в сторону радикальной оппозиции, приняв участие в «Маршах несогласных» перед выборами и опротестовывая их результаты после окончания кампании, угрожая дойти до Страсбургского суда (последнее можно рассматривать как жест отчаяния).

Такая радикализация носила в значительной степени эмоциональный характер, но не соответствовала умонастроениям большинства партийцев, которые шли в СПС за депутатскими мандатами федерального и регионального уровней. Конфронтация с властью рассматривалась этой частью правых (в значительной степени связанных со средним региональным бизнесом) как недопустимый риск, ставящий под угрозу их деловое и политическое будущее. Многие правые, оставаясь сторонниками рыночной экономики, в то же время крайне подозрительно относились к правозащитной риторике, которая была чужда их стилистике. При этом они испытывали надежды, связанные с фигурой Дмитрия Медведева, который ближе им по менталитету, чем Гарри Каспаров или Сергей Ковалев. Характерно, кстати, что переговоры о создании новой партии начались именно после избрания Медведева президентом России.

Сходной позиции, как представляется, придерживаются и партийные сторонники Анатолия Чубайса, только что вновь востребованного властью — на этот раз в качестве главы «Роснанотеха». Неудивительно, что после отставки Никиты Белых партию временно возглавил протеже Чубайса Леонид Гозман, являющийся сторонником «объединительной» инициативы. Большинство традиционных избирателей правых — в том числе и ушедшие от них в последние годы из-за разочарования в их политических перспективах — также не будут против нового проекта: социологические исследования свидетельствуют о том, что они вполне лояльны Кремлю. Так что выбор СПС представляется вполне закономерным.

Что дальше? Взамен политической лояльности — основанной, видимо, не на партнерских, а на клиентских отношениях с властью — правые могут теперь не только получить возможность зарегистрировать новую партию («чистую» от старых долгов, с которыми СПС расплатиться не может), но и обзавестись новыми спонсорами из числа предпринимателей, что для партии жизненно важно. Правые вновь приобретают выход в федеральные СМИ, а также реальную возможность участия в региональных выборах и прохождения в местные парламенты (другое дело, что полный иммунитет от снятия с дистанции они все равно вряд ли получат). Кроме того, ликвидируются две «спойлерские» партии, что может позволить новому правому проекту получить дополнительные голоса избирателей. Хотя вопрос о «Гражданской силе» и Демпартии России не столь прост. Есть основания полагать, что их лидеры будут претендовать на заметные роли в новой партии, получая при этом поддержку со стороны Кремля, заинтересованного в максимальной лояльности со стороны правых. В то же время эти две партии носят в значительной степени «политтехнологический» характер и практически не укоренены в регионах — так что ведущую роль в новом проекте все же будет играть СПС. Тем более что большинство его членов переходят в новую партию — лишь отдельные представители правых могут участвовать в проекте объединения радикально-демократических сил, которые не имеют шансов получить официальную регистрацию.

Однако вопрос о перспективах нового проекта остается до конца неясным. Кремль, как и ранее, заинтересован в максимизации результата «Единой России» (которую к тому же возглавил Владимир Путин), а поддержка правых — как, впрочем, и «эсеров» — будет осуществляться по «остаточному» принципу. Возможности для популистской риторики у правых будут сильно ограничены; привлекать к своей деятельности яркие, но спорные, с точки зрения власти, политические фигуры им будет крайне сложно (вспомним прошлогоднюю историю с «редактированием» избирательного списка «Справедливой России»). Слишком сильно критиковать «единороссов» также будет проблематично — а без этого новый партийный проект может быстро превратиться в глазах избирателей в «Единую Россию» второй свежести. Гарантий прохождения в федеральный парламент в этой ситуации новому партийному проекту никто дать не может, хотя нельзя сказать, что такие возможности отсутствуют.

Впрочем, сейчас вопрос так не ставится. Во-первых, потому что до думских выборов еще более трех лет. Во-вторых, по словам Никиты Белых, «если члены партии хотят заниматься политической деятельностью, оставаться депутатами на региональном и муниципальном уровнях и приносить какую-то пользу обществу в этом качестве, надо участвовать в кремлевском проекте. Скорее всего, это — единственно возможный вариант для партии сегодня, единственный шанс». Лично Белых в этот проект не пошел, но оценку случившемуся дал максимально прагматичную, хотя и весьма невеселую. Другого шанса на выживание в качестве партии у правых действительно нет.

Автор — вице-президент Центра политических технологий