Великая налоговая инквизиция
Если есть политическое решение «отбирать», все остальное идет само собой. Не имея ни внятного плана развития страны, ни идеологии, власть де-факто предложила свой вариант национальной идеи. И эта идея — экспроприация.
Идея эта хороша тем, что не только способна зажечь широкие слои населения, но еще и очень технологична для действующей власти. Что наши силовики из разных структур всегда умели делать хорошо, так это догонять и отнимать. А кто не умел — всегда мечтал об этом.
Но отнимать так, как это приходится делать в случае с ЮКОСом, долго и хлопотно. Хоть судебная власть у нас и является близкой и послушной подругой власти исполнительной, получается очень громоздко. Придумывать состав преступления, находить и сажать подозреваемого, добиваться через суд его имущества — замотаешься пыль глотать, как говаривал наш президент по другому, но тоже имущественному поводу.
Нужны такие институциональные инструменты, такие механизмы, которые позволяли бы власти решать имущественные вопросы сразу и без лишней мороки.
Для обслуживания именно этой, простой и понятной, идеи в президентском аппарате и подготовлены поправки к Налоговому и Уголовному кодексам. Путин, вероятно, решил, что заигрался в демократию, когда поддержал отказ от конфискации имущества. Соответствующие поправки в УК были внесены в 2003 году. Но эта норма, не позволяющая нынче отбирать у осужденного абсолютно все обнаруженное имущество, стала мешать воплощению в жизнь идеологии экспроприации. Конечно, отбирать судно, на котором перевозят наркотики, или дом, построенный на выручку от наркоторговли, принято и в цивилизованных странах. Но такая «адресная» конфискация применяется лишь по узкому кругу преступлений — финансирование терроризма, наркоторговля. У нас же хотят вернуть конфискацию с тем, чтобы, во-первых, иметь возможность отобрать не только орудия преступления или полученную от криминальной деятельности выгоду. Вышедшие от президента поправки предполагают отъем имущества вообще. Кроме того, имущество можно будет отобрать не только у террористов и их пособников, но и у тех, кого обвиняют в мошенничестве. А это сегодня любимая и универсальная претензия, от которой не застрахован практически ни один бизнесмен. Конфискация имущества грозит и тем, кто недоплатил налоги.
Конечно, налоги платить надо, и в тех же цивилизованных странах неуплата налогов — серьезное преступление. Но там обвиняемый, по крайней мере, имеет право на судебную защиту. У нас же обвиняемые лишатся даже «басманного правосудия», потому что предложенные поправки в Налоговый кодекс позволят налоговикам забирать деньги без суда.
Показательно и то, что президентские поправки в НК и УК, как пишет «Коммерсант», уже прошли стадию предварительного ознакомления в правительстве.
И никто там, в правительстве, даже не чирикнул в ответ. Удивляться, впрочем, нечему. Линию партии понимают сегодня не только в прокуратуре, но и в либеральном флигеле правительства. Кудрин ищет заговорщиков, выводящих пенсионеров на улицы. Греф выступает за то, чтобы в любой момент и через любое количество лет приватизированное предприятие можно было отобрать у собственника. Так что президентские поправки без труда прошли обсуждение на комиссии по законодательству при когда-то либеральном вице-премьере Жукове. А поправки в Налоговый кодекс так и вообще составлены в Минфине заместителем Кудрина Шаталовым.
Для повышения авторитета церкви и укрепления папской вертикали власти папа Иннокентий Ш в 1204 году поручил монахам ордена цистерианцев истребить альбигойскую ересь на юге Франции. Монахи получили от папы широчайшие и исключительные полномочия. Альбигойцы были разбиты, а имущество их отнято и роздано тем, кто помогал бороться с ересью. Так начиналась деятельность инквизиции как особого церковного суда. Другой папа, Григорий IХ, поручил дело инквизиции ордену нищенствующих доминиканцев, чьей эмблемой была собака с пылающим факелом в зубах. У народа эта эмблема вызывала ужас, а инквизиторов называли «псы Господни». Инквизиционный суд не подлежал контролю, следствие велось тайно, с использованием доносов, лжесвидетельств и пыток.
Конечно, президентские поправки не предполагают сожжение осужденных на костре. Но жестокое наказание инакомыслящих с отъемом имущества — хорошо опробованная, как мы видим, конструкция. А налоговая служба с чрезвычайными полномочиями — чем не орден по борьбе с теми, у кого есть что отнимать. Правда, инквизиция, прежде чем сжечь кого-то, все-таки дожидалась решения суда. В нашем случае судебная ступень признана излишней. Налоговики все решат сами.
