О пользе исторических фактов, или В защиту Павла Милюкова
«Я не историк», — признался недавно будущий сопредседатель кремлевского проекта «Правое дело» Леонид Гозман. Однако желание оправдать свое сотрудничество с режимом заставило Леонида Яковлевича все же попробовать себя на этом поприще. В интервью газете «Новые Известия», опубликованном на этой неделе, глава ликвидационной комиссии СПС, в частности, сказал: «После Манифеста 1905 года, Милюков — кадеты — не стал сотрудничать с царем. К нему приезжал Столыпин и предлагал войти в правительство, но получил решительный отказ. Потом, после трагедии семнадцатого, Милюков назвал этот отказ самой своей большой политической ошибкой».
В этих трех предложениях содержится столько неправды, что профессиональная этика не позволяет промолчать, поскольку речь идет о добром имени выдающегося деятеля российского либерализма, лидера Конституционно-демократической партии (Партии народной свободы), депутата III и IV Государственных Дум, министра иностранных дел в первом демократическом правительстве России Павла Николаевича Милюкова.
Вопреки расчетам правящей бюрократии, убежденной, что «серенькая» (по ее мнению) масса русского народа выберет в Государственную Думу таких же «сереньких» и послушных, первые в истории России парламентские выборы 1906 года выиграла либеральная оппозиция, предложившая избирателям программу демократических реформ. А именно — свободу печати, собраний и совести, гражданское равноправие, выборы на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования, отмену смертной казни, а также переход к парламентскому строю, при котором кабинет министров формируется не царем и бюрократией, а думским большинством. Конституционно-демократическая партия сформировала в I Государственной Думе самую многочисленную фракцию. «Наша программа подверглась обсуждению народа и стала его требованием», — писал избранный в Думу от Тверской губернии кадет Федор Родичев.
Либералы были готовы взять на себя ответственность за судьбу страны, сформировать правительство и провести реформы, способные предотвратить надвигавшийся революционный взрыв. Но занять министерские кресла кадеты могли лишь на принципиальном условии: «Не отказываться от своей внутренней сущности и у власти остаться тем, чем она [партия] была у избирательных ящиков» (Милюков). Кадетских лидеров интересовали не портфели, а изменение политического курса. Это значило, что во власть можно было идти только командой и только с гарантиями выполнения своей программы. «Обращение к... популярным лицам — бесполезно, если им придется делать старое дело, — объяснял Милюков коменданту императорских дворцов генералу Дмитрию Трепову за обедом в петербургском ресторане «Кюба» в июне 1906 года. — В таком случае, к числу бюрократов старой школы лишь прибавится несколько новых, которые немедленно же потеряют всякое влияние на общественное мнение. Если хотят в интересах укрепления власти использовать то влияние, которое имеют эти люди, то необходимо взять вместе с лицами и их программу».
Эту программу, состоявшую из семи пунктов — политическая амнистия, отмена смертной казни, снятие исключительных положений в губерниях, замена высшего состава провинциального чиновничества, реформа Государственного Совета, введение всеобщего избирательного права и отчуждение части помещичьих земель в пользу крестьянства — Милюков изложил генералу Трепову на том же обеде. К удивлению лидера кадетов, дворцовый комендант принял условия оппозиции: «Когда дом горит, то выбор может быть только один: или сгореть в нем, или рискнуть на скачок с пятого этажа». В своей записке Николаю II Трепов рекомендовал поручить кадетам сформировать кабинет министров во главе с Милюковым, председателем Думы Сергеем Муромцевым или лидером думской фракции кадетов Иваном Петрункевичем. В необходимости уступок оппозиции царя убеждали и другие влиятельные чиновники: министр иностранных дел Александр Извольский, министр императорского двора Владимир Фредерикс, член Государственного Совета Алексей Ермолов и даже политический оппонент кадетов, лидер «Союза 17 октября» Дмитрий Шипов. Казалось, что Николай склоняется к компромиссу. Петербургские и московские газеты уверенно сообщали, со ссылкой на высшие сферы, что назначение кадетского правительства — всего лишь вопрос времени. Страна стояла на пороге исторических перемен.
Именно тогда к переговорам с кадетами подключился министр внутренних дел Петр Столыпин, не скрывавший своего негативного отношения к идее правительства думского большинства. «В намерения Столыпина не входило дать мне возможность высказаться по существу», — вспоминал Милюков свою встречу с министром, которого он считал «злейшим врагом парламентарного министерства, преследовавшим с самого начала цель — расстроить комбинацию, в которой для него самого не находилось места». Эту версию подтверждал и октябрист Дмитрий Шипов, которому сам Столыпин заявил, что согласится лишь на такое правительство, в которое войдут «общественные деятели и представители бюрократических кругов в лице некоторых членов настоящего кабинета, причем в числе последних... П.А. дал понять, что имеет в виду себя».
Своей цели Столыпин добился: именно он, по свидетельству современников, оказал решающее влияние на Николая II, убедив его распустить Государственную Думу. В докладе царю министр внутренних дел утверждал, что «выполнение желаний к. д. партии могло бы лишь самым гибельным образом отразиться на интересах России». Ценой упущенной исторической возможности для страны Петр Аркадьевич получил желанное назначение на пост председателя Совета Министров.
«Кадетское министерство... было бы той первой зарубкой, на которой революционный процесс мог задержаться, — писал Милюков в парижской эмиграции. — ...Великая Россия вместо того пути демократических реформ, на который звала... русская общественность, была направлена на путь «великих потрясений» — услужливыми руками царедворца и честолюбца, но не государственного человека — П.А. Столыпина».
Стремление «кремлевских правых» оправдаться в глазах порядочных людей по-человечески понятно. Но неуклюжая (и легко опровергаемая) ссылка на Павла Милюкова — человека, в котором даже злейшие оппоненты признавали принципиальность и неподкупность — вряд ли сможет им в этом помочь.
Более уместным было бы вспомнить другой эпизод с участием того же Столыпина. В попытке смягчить общественное недовольство роспуском I Думы и придать правительству «либеральный» облик премьер вступил в переговоры с лидерами «Союза 17 октября» и Партии мирного обновления (Петром Гейденом, Дмитрием Шиповым, Михаилом Стаховичем и др.), предложив им занять второстепенные посты в своем кабинете. Переговоры оказались ширмой: Петр Столыпин оказался не готов даже на такую символическую «либерализацию». Позже, в письме Шипову, граф Петр Александрович Гейден, остроумный и проницательный человек, так отозвался о переговорах с премьером: «Очевидно, нас с вами приглашали на роль наемных детей при дамах легкого поведения...»
Автор — историк, публицист, в 2007-2008 гг. член федерального политсовета СПС
