Если и были сомнения в том, кто у нас главный начальник, то теперь они развеялись. Наш начальник — Путин.

Если и существовали колебания насчет того, какой у нас общественный строй, то теперь пора угомониться. Этот строй — диктатура. Возможно, не очень жесткая. Или даже чуть вялая. Но все же никак не республика.

Если и можно найти то общее, что всех нас объединяет в единое целое, так это — неуёмная страсть к попрошайничеству. Клянчили все: фермеры, врачи, генералы в отставке, офицеры срочной службы, дети, олимпийские чемпионы, овощеводы. Выклянчивали всё: северные надбавки, новогодние платьица, прибавку к пенсии за выслугу, объездное шоссе вокруг города-героя, ужесточение наказаний за педофилию, импортные пошлины, яйца Саакашвили. 

Трехчасовое общение В.В. Путина с телезрителями каналу РТР не удалось. Ядовитое зеленое пятно за правым ухом премьера создавало цветовую гамму лебедей на клеенке. На прежних встречах Путина толпу изображали журналисты. Там был хотя бы профессиональный выпедрёж. На сей раз роль публики отдали партийному активу «Единой России». Свезли актив загодя, обыскивали его тщательно, рассаживали долго, так что к началу трансляции сморило едва ли не всех.

Самой главной изюминкой нынешнего державного шоу было вот что. Если помните, еще в начале века, когда президент Путин впервые опробовал свое телевизионное явление народу, многие из нас морщились, наблюдая проколы этой неуклюжей постановки. В последующие годы общественное раздражение сникло — народ привык. Тем более что сам В. Путин казался лицом заинтересованным. Он много шутил, сам смеялся, прибегал к рискованной лексике. На сей раз скучал даже он.

В 1944 году ходил такой анекдот. Шофера Г.К. Жукова долго уговаривали, чтобы он спросил у хозяина, когда кончится война. Тот отнекивался, боясь господского гнева. Наконец отважился. Но прежде чем он открыл рот, маршал зевнул, потянулся и пробормотал про себя: «И когда только кончится эта проклятая война!»

Вместо ответов на многочисленные вопросы о кризисе Путин тоже мог зевнуть и потянуться. Как и все мы, он не знает о будущем ничего. Он не знает, сколь повальной станет безработица, до каких пределов опустятся индексы РТС и ММВБ, какие банки разорятся, а какие уцелеют, что за инфляция будет уже через месяц. Он не знает, хватит ли запасов у страны, чтобы дотянуть до рассвета, потому что никто не знает, когда настанет рассвет.

Разумеется, его информация огромна. Он много размышлял над природою нынешнего кризиса, он уже без особых усилий произносит это слово, его тихими собеседниками были разумные и сведущие люди. Поэтому, когда раздался звонок из Тирляна, рекомендации Путина были четкими и в принципе бесспорно верными.

В Тирляне я бывал много раз. Этот поселок под боком у Белорецка, где долгие годы, до самой пенсии, работала моя мама. Кроме сталепроволочно-канатного (бывший 707-й) завода, работать там негде. Если уволили половину заводских — это большая беда. В. Путин сказал, что надо делать.

1. Существенно повысить пособие по безработице — до 4900 рублей.
2. Наладить серьезную внутреннюю миграцию рабочей силы с выплатой подъемных и компенсациями за перемещения работников и их семей.
3. Второе нужно для того, чтобы осуществить масштабные общественные работы — строить автомобильные дороги, железнодорожные пути, мосты и туннели.
4. Службы занятости должны более оперативно реагировать на изменения обстановки.

Первый и последний пункты следует просто отмести. На 4900 рэ даже в Тирляне семья не выживет, а призывы типа «выше, дальше, больше» просто надоели. Что же касается прочих рекомендаций В. Путина, то они производят двойственное впечатление. Хорошо, что они верны и разумны. Плохо, что они неосуществимы.

Было время — и не шесть лет, а все восемь. Были деньги. Огромные деньги. Была власть — такая крутая, что не снилась ни Николаю, ни Никите. И надо было всего-то — не на словах, а на деле отменить прописку. Не кошмарить мелкий бизнес. Равномерно распределить налоговую нагрузку между богатыми и бедными. Не напяливать намордник на СМИ. Не гробить закон № 122 о местном самоуправлении. Ну и чуть меньше муштровать суды.

Хотя премьер на сей раз был малость снисходительнее к Америке, чем в иных недавних высказываниях, он все же не простил ей того, что она «заразила мир» финансовым кризисом. Вообще-то у Путина, надо полагать, бывали в гостях знающие собеседники, которые на пальцах разъяснили, что в нынешних бедах планеты виновата не только гадкая цитадель империализма. Все прочие страны, включая «безвинно страдающих» Россию, Китай или Бразилию, приложили к финансовому коллапсу свои мозолистые руки. И если не осознать степень и способ своего участия в общей беде, то и выход найти будет затруднительно.

Но у «американской заразы» есть одна важнейшая для В. Путина особенность. На какой бы вопрос он ни отвечал — неизменно начинал со здравицы самому себе. Ему про инфляцию — он про рост ВВП в уходящем году. Ему про безработицу — он про профсоюзы и субъектов Федерации, которые «должны».

И за все три часа — кто бы ни спрашивал и о чем бы ни просил — ни слова о своих ошибках, упущениях, просчетах. Надежные службы занятости не создали, механизмы трудовой миграции не подготовили и не опробовали. Пособия, компенсации кредитов для лиц и предприятий, военная реформа, эффективная антимонопольная служба — все это будет, будет, будет. А виновата Америка.

При всей скучноватой рутинности очередного общения с народом есть у этих представлений одна особенность, которая на меня действует донельзя угнетающе. Меня просто убивают эти цифры: 1 миллион 360 тысяч позвонивших по телефону. Еще 560 тысяч пославших SMS и обратившихся к начальнику через интернет.

Вот упущение — не удосужился я сосчитать, на сколько вопросов успел ответить В. Путин за долгие три часа. С учетом того, что каждый город (завод, теплица, институт) вначале докладывал о своих успехах, что ведущие пробирались с микрофонами к якобы случайно избранным энтузиастам — было этих вопросов никак не более сотни. Следовательно, все два миллиона звонивших, писавших, пересылавших свои послания В. Путину так и не получили ответов на терзавшие их вопросы.

У этой информационной аномалии могут быть две основные причины. Первая: их обращения были точно такими же, как и те, что были озвучены. То есть все эти два миллиона граждан тоже умоляли Путина осветить дорогу от школы до дома, избавить инвалидов от местного произвола, защитить увольняемых рабочих от администрации и даже (о, мудрость организаторов!) поскорее отобрать газовые деньги у Украины.

А вот милицией никто из миллионов не интересовался. Даже ГАИ осталась за бортом. И про коррупцию — ни слова. И про таинственный «Гунвор», который наш, но в Швейцарии. И даже имени самого президента не звучало до той поры, пока не понадобилось спихнуть на него спешный ремонт Конституции. Впрочем, можете ли вы себе представить, чтобы Фрадков с Зубковым, три часа торча в ящике, вскользь упомянули тогдашнего Путина всего один раз?

Второй причиной этой жуткой массовой любознательности может быть только всеобщее недоверие к любым источникам любых сведений. Веры нет никому. Дни и ночи бубнят телевизоры, хрипнет радио, что-то вкрадчиво шелестят газеты. Но ведь врут, шельмы! И вот премьера — вождя, над начальниками начальника опять спрашивают, отпечатаны ли уже новые деньги. И в прошлый раз спрашивали, когда он чуть не землю ел. Тогда он их не убедил — думаете, на сей раз поверили? Чай, не в Дании живем.

Лишь однажды у меня закралось сомнение в том, что все это явление было расписано по бюрократическим ноткам от самого начала и до самого конца. Это когда человек из Пензы спросил по громкой связи: «Правда ли, что вы пообещали повесить Саакашвили за одно место?» Ответил Путин без раздумий и находчиво. Он сказал, что американцы, захватившие Ирак, за десять сожженных деревень повесили Саддама Хусейна за шею. Саакашвили сжег больше десяти осетинских деревень, и сам грузинский народ повесит его за это.

Впечатление о творческом самотеке улетучилось вместе с последним вопросом. Вопрос из записки звучал так: «Что вы любите больше всего?».

Ну, как вы полагаете, что наш премьер любит больше всего? Власть, повиновение, «Бочаров ручей», омаров в Кеннебанкпорте? Он ответил замечательно: «Россию».