В секторе Газа сегодня гибнут мирные жители, страдают ни в чем не повинные дети. Этого достаточно, чтобы с болью думать о происходящем, с сочувствием внимать голосам в защиту мирного разрешения конфликта, с надеждой — вестям о любых подвижках к остановке кровопролития.

Для меня это очевидно. После двух чеченских войн, пережитых нами, я не приемлю аргументов в защиту активных боевых действий на территориях, населенных людьми, в какой бы точке земного шара под какими бы благовидными и справедливыми предлогами они не велись. Живое общение с детьми, пострадавшими от военных действий, не оставили во мне и следа от тех ростков военизированного мышления, которое с детства взращивала в нас советская пропаганда. Чувство вины взрослого человека перед ребенком, искалеченном снарядом террористического акта или войны, делает мир простым, а слова «да» и «нет» — однозначными. Сострадание не может быть избирательным.

И мне отрадно, что среди моих давних друзей, уехавших в разное время в Израиль, есть люди, созвучно мне воспринимающие сегодняшнюю войну.

«Разумеется, ХАМАС — это террористическая организация, разумеется, они обстреливали ракетами всё и всех подряд, хотя и с минимальным результатом, разумеется, их конечная цель — уничтожить Израиль, — пишет мне Михаил Ривкин. — И всё же я глубоко убеждён, это не оправдывает того, что мы сейчас делаем в Газе. Когда я узнал о числе погибших в первый же день, мне жутко стало. Израиль старается вести избирательный огонь, свести число жертв к минимуму. Это невозможно в силу большой плотности городской застройки. Израиль пытается предупреждать жителей районов плотной застройки о предстоящих обстрелах, но реально мало кто может и хочет покидать свои дома».

Михаил Ривкин — бывший политзаключенный. В свое время он был приговорен к максимальному сроку по 70-й статье, сидел в Мордовии, затем в Чистопольской тюрьме. В неволе ощутил себя евреем и после горбачевской политической амнистии в 1987 году уехал в Израиль. Получил богословское образование. Сейчас он — координатор неправительственной организации «Наше Наследие — Демократическая хартия». Его мнение я считаю, безусловно, авторитетным и веским.

«Я очень надеюсь, — продолжает Михаил Ривкин, — что сухопутная операция долго не продлится и визит Саркози станет удачной возможностью для сторон прийти к какому-то соглашению, которое должно, разумеется, включать полный запрет обстрела территории Израиля любыми группами и фракциями (не только ХАМАСом). Насколько оно будет длительным, насколько такое перемирие отвечает стратегическим интересам Израиля — это далеко не простые вопросы. Но нам, представителям миротворческих и правозащитных организаций, очевидно, что продолжение гибели людей, в том числе большого числа гражданского населения, не может быть оправдано стратегическими соображениями».

Таких людей, как Михаил Ривкин, в Израиле не единицы. Евреев, желающих мира с арабами, не так уж мало. Однако именно выходцы из бывшего СССР, желающие смотреть на арабов не предвзято, по-человечески, оказываются в русскоязычной среде в абсолютном меньшинстве.

«Давно у меня не было так тяжело на душе, — пишет Алла Шаинская, активист той же «Демократической хартии». — Я была приглашена на программу «Открытая студия» Девятого канала, вещающего на русском языке. Темой передачи было сосуществование евреев и арабов в Израиле. Пока участники ожидали начала программы, они беседовали между собой «не для эфира». Некий депутат Кнессета сказал, что арабы «быстро размножаются» и представляют собой демографическую проблему. Когда я указала ему, что такие выражения подходят для кроликов и крыс, то он в оправдание сказал, что я его неправильно поняла. Однако выражение «арабы размножаются» фигурировало и в телесюжете, которым открывалась дискуссия. Во время дискуссии я выступила за равенство прав арабов Израиля, за укрепление гражданского равноправия национальных меньшинств, чтобы с их помощью построить мост между нами и арабским миром. Я была потрясена ответами телезрителей на телефонный опрос, который был проведён для этой программы. На вопрос, как следует себя вести по отношению к арабскому населению Израиля, 90% из 720 опрошенных русскоязычных евреев ответили, что их надо депортировать в другие страны. Понятно теперь, что я вышла из студии в подавленном настроении. Когда я ехала домой, мне позвонили. Незнакомый мужчина спросил меня по-русски, действительно ли я г-жа Шаинская. Когда я ответила утвердительно, он начал угрожать мне и моей семье. Затем последовала грубая брань в мой адрес, и я отключила телефон. Я вся дрожала, не от страха, а от стыда и от возмущения».

Алла Шаинская рассказывает также об эпизоде, озвученном новостной программой израильского телевидения. «Я была потрясена сюжетом о молодой арабской паре, которая хотела отдать свою дочь в еврейский детский сад, но вынуждена была отказаться от этого из-за грубого и агрессивного поведения других родителей. Мать одного из детей сказала арабским родителям: «Я её не хочу, так мне заблагорассудилось». Я хотела бы спросить этих людей: если бы нацисты не уничтожали евреев, а только депортировали бы их в другие страны, неужели нацисты были бы правы с их точки зрения? Слова «так мне заблагорассудилось» должны стать сигналом тревоги для израильских либералов и демократов, для всех, кто держит знамя еврейского гуманизма, для всего нашего общества, которое убрало из своего словаря такие слова, как «стыдно», «сострадание», «равенство».

Я спросила Михаила Ривкина, не является ли проблема, озвученная Аллой Шаинской, симптомом какой-то общечеловеческой болезни, которая вопреки приверженности ощутимой части западного мира демократическим ценностям неизбежно проявляется в любой стране и в любом народе.

«В отношении общечеловеческих грехов и слабостей Вы правы, — отвечает мне Михаил Ривкин, — но надо учитывать, что та картина, которую Алла Шаинская обрисовала в своём письме, относится всё-таки именно к выходцам из СНГ, которые независимо от национальности и места жительства остаются в массе вполне советскими людьми по своей ментальности и по своему поведению. Они всюду ищут врага, для них нет оппонентов, несогласных, соперников, есть только враги, с которыми надо бороться, вплоть до полного их уничтожения. В целом, израильское общество несколько отличается в лучшую сторону. Конечно, есть и расизм, и ксенофобия в адрес арабов, но нет такого подавляющего единодушия в проявлении этих настроений».

Вот мнение израильтянина, в полной мере преодолевшего в себе воспитанника советской идеологии. А что можно сказать о голосах россиян, высказывающихся за войну до победного конца? Уверены ли мы, что это — действительно самостоятельная оценка событий, а не отсвет советской системы отсчета, вбитой в нас с детства? Сумевшие вытравить из себя дурман советского милитаризма в оценке событий в собственной стране — не сохраняем ли мы его оценке действий руководства стран, которым мы симпатизируем? Не совершившие нравственной ошибки в оценке вооруженных действий России в Чечне — не совершаем ли ее в оценке иных конфликтов и войн?

«Весна 1945 года. Союзные войска, заняв большую часть территории Германии, берут в кольцо Берлин. Дни Третьего рейха сочтены. — пишет Александр Подрабинек, — Конец нацистского режима, 12 лет терроризировавшего свой собственный народ и всю Европу, очевиден. Представьте, в этот момент находятся люди, правительства и межгосударственные организации, которые требуют от всех сторон на два месяца прекратить военные действия ради предотвращения гуманитарной катастрофы в Германии».

Да, действительно, такая альтернатива абсолютно неприемлема для человека советской ментальности. Допустимость мирных переговоров с Гитлером кажется абсурдом, допустимость прекращения огня во имя сохранения жизни мирных жителей Германии — немыслимой крамолой, а безупречность действий советских войск — аксиомой.

История не терпит, конечно, сослагательного наклонения, но на вопрос Александра Подрабинека я все-таки хочу ответить: а почему бы и нет? Неужели не было других путей одолеть режим Третьего рейха? И неужели был избран лучший путь? Массовая гибель мирного населения Германии, бесконечно жестокие унижения и издевательства, которым подвергли ее жителей солдаты и офицеры Советской армии, останутся вековым позором нашей страны — и никакие преступления нацистов на территории России не послужат тому оправданием. Разбомбленные Дрезден и Берлин навсегда останутся позорным пятном на совести союзников. А если бы нашлись в те роковые дни миротворческие силы, способные остановить вооруженный натиск, предотвратить гуманитарную катастрофу в Германии, закончить войну мирными переговорами и мирными путями добиться ликвидации нацистского режима — кто знает, может быть, удалось бы избежать негативных последствий, которые принесло миру разрушение Германии: укрепление сталинского режима, полувековое порабощение Восточной Европы?

И разве мы сами не имели режим, не одно десятилетие терроризировавший свой собственный народ и всю Европу? Однако не очень-то мы приветливо встречаем идею разбомбить Москву и другие города России.

«Несчастный палестинец, вбегающий в больницу с окровавленным ребенком на руках… Эта война, как всякая война, — и личный ужас, и историческая расплата, — пишет Виктор Шендерович в статье «Угол отражения», — Народ, проголосовавший за Гитлера, получает «на выходе» из сюжета стертые с лица земли собственные города... Тот несчастный палестинец, подозреваю, голосовал за ХАМАС... Матери Беслана виноваты в своей беде в ту же меру, в какую виноваты были в своей беде матери Берлина весной 45-го… Угол падения равен углу отражения, даже если об этом ничего не знать».

Что ж, если рассуждать философски, то закономерно каждое несчастье, которое нас постигает. Но, следуя такой логике, мы рискуем оправдать любое творящееся в мире зло — и тем самым стать его молчаливыми соучастниками. Тонущему человеку нужно протянуть руку помощи, а не рассуждать о причинах его падения в воду. Бомжа, замерзающего под забором, разумнее накормить, чем винить в том, что дошел до такой жизни. Также и в случае с палестинцем, держащим окровавленного ребенка. Необходимо говорить о недопустимости пролития неповинной крови — хоть, может быть, он и голосовал за ХАМАС (а может, и не голосовал). Осознание закономерности расплаты за грехи вплоть до четвертого колена — не повод для оправдания зла, тем более — политического зла. Российские СМИ тоже много нам говорили о вине мирных жителей Чечни, проголосовавших за Масхадова. Однако никто из порядочных людей не принял это как оправдание тотального разрушения Грозного.

Рассуждать о вине проголосовавших за Путина матерей Беслана — это, конечно, хороший способ уйти от жгучих угрызений совести при виде их израненных и заживо сгоревших детей. Но тогда уж и на себя нам следует призвать такие же беды, коль скоро и мы живем в окружении населения, проголосовавшего за Путина.

Московский публицист Борис Стомахин, в полной мере впитавший в себя советский пафос ненависти к врагу, писал о необходимости ядерного взрыва на территории РФ в ответ на убийство Масхадова, о полной нравственной оправданности действий захватчиков «Норд-Оста», Беслана, взрыва вагона московского метро, набитого людьми. За подобные сочинения (и только за них!) Борис Стомахин получил пять лет лагерей (случай, отбросивший нас к практике аднроповско-брежневских лет). Сейчас этот тяжело больной человек находится в инвалидном отряде колонии общего режима в глухой глубинке на границе Кировской и Нижегородской областей, и не очень-то усердствует наша либеральная общественность с требованиями о его освобождении. Понятно, что призыв мощного «угла отражения» на собственные головы не так ласкает слух, как рассуждения о справедливости расплаты мирных жителей Германии в 1945-м или сектора Газы — сегодня...

Но если мы не хотим ракетно-бомбовых ударов по собственным нашим домам — то честно будет отбросить логику двойных стандартов в отношении любых мирных домов, любых населенных людьми территорий.

«Израиль не только имеет право на операцию "Литой свинец". Правительство обязано ее провести, — пишет Елена Боннэр в статье «Свинцовый ливень».— Правозащитникам давно пора найти для себя ответ на вопрос: имеет ли право Израиль на мирное существование в безопасных границах или его, согласно призывам палестинских, иранских и некоторых других вождей (тут и наша Россия в соучастии), следует сбросить в море».

Елена Георгиевна ставит нас между двумя полярными точками отсчета, предлагая выбрать одну из них. Но нет такого конфликта, в котором невозможно найти третье решение, миротворческую альтернативу. И палестино-израильский конфликт при всей своей крайней остроте — не исключение.

Никто из правозащитников, призывающих к миру, не хочет, разумеется, чтобы Израиль сбросили в море. Более того — большинству из них наверняка ближе ментальность израильтян, чем палестинцев. Но Израиль — не остров в океане, и страны арабского мира, которыми он окружен, тоже в море не сбросить. А потому — хоть в дни войны, хоть в относительно мирное время — нужно активно искать пути мирного сосуществования Израиля и арабов, и от этого не уйти.

Доведение войны в Газе до победного конца вряд ли будет способствовать смягчению ненависти арабов к Израилю. Напротив — перемирие умножит количество цивилизованно мыслящих людей среди палестинцев. Если бы арабы в Израиле не подвергались дискриминации (что не отрицает никто), если бы Израиль прилагал усилия к тому, чтобы искать себе союзников среди миролюбивых арабов (а ведь их немало), чтобы улучшить качество жизни арабов на территории Израиля и дать арабским детям доброе, хорошее образование — наверняка меньше шансов было бы у ХАМАСа прийти к власти демократическим путем.

Мы слишком политизированы. Политические пристрастия затмевают в нас простое человеческое начало: сострадание к ребенку, отвращение к кровопролитию... Но почему мы полагаем, что, поддерживая сегодня государство Израиль, мы защищаем тем самым интересы его населения? И почему так уж безоговорочно верим, что единственная причина этой войны — ракетные обстрелы боевиками ХАМАС израильских территорий?

Власти всегда находят благовидный предлог для оправдания бойни, продиктованной их сугубо корыстными интересами. Было ли дело российским властям до русскоязычного населения Чечни, бедами которого они оправдывали бомбежки мирных сел? Нет, власть решала в Чечне совсем другие задачи, будучи в равной степени равнодушна и к участи русских в Чечне, и к участи мирных чеченцев.

Почему же мы так уж уверены в бескорыстности мотивов власти другой страны?

«Есть и ещё одно обстоятельство, которое усиливает мой скепсис в отношении этой операции, — пишет Михаил Ривкин. — Она началась в преддверии парламентских выборов, это часть пропагандисткой кампании правящих партий, которые рассчитывают завоевать популярность у сторонников "жесткой линии". Ради этого нужна "маленькая победоносная войнушка". Трудно однозначно возложить ответственность только на ХАМАС или только на Израиль. Но эту бойню нужно прекратить как можно скорее. Сегодня ХАМАС уже не так уверенно держится, как раньше, поэтому объективные предпосылки для возобновления перемирия есть».

В наш век, накопивший избыточный потенциал самых диких и жестоких видов вооружения в арсеналах, ненависти и зла — в сердцах и душах, слишком далеко нас могут завести рассуждения о закономерности ответных ударов, о равенстве угла отражения — углу падения. Человеческие взаимоотношения не по законам физики строятся. Ответный удар врагу всегда превосходит полученный во столько раз, во сколько хватает силы у мстителя, если человек не сочтет нужным почувствовать себя человеком и сдержать в душе ярость и ненависть.

Да, ракетные обстрелы Израиля боевиками ХАМАС — это зло, безусловное зло, и мир не должен быть к этому равнодушен. Но ответный массированный удар по жилым кварталам Газы — это не борьба со злом, а умножение зла, которым не защитить ни мир в регионе, ни сам Израиль. И нет пути разрешения подобных конфликтов, кроме одного: миротворческого.