31 января по всей стране прошли акции протеста против политики правительства. Произошли многочисленные незаконные задержания протестующих. В Москве, в связи с регулярными запретами маршей несогласных, митингующие провели мирное шествие без уведомления властей. В ответ они получили нападение неустановленных лиц. Нагрянув неожиданно, нападающие избили несколько митингующих и, получив отпор, исчезли на автомобиле. Номер автомобиля известен. Пострадавшие требуют возбудить уголовное дело.

Власть вытолкнула всю "несогласную" молодёжь, будь то национал-большевики или анархисты, на несогласованные акции – и подставлять себя под дубинки ОМОНа и задержания. Мы, правозащитники, пытались привести эту молодежь на акции санкционированные, понимая, что эскалация несанкционированных акций в год кризиса может привести к насилию и, в конце концов, к крови. Я не сомневаюсь, что наши анархисты проводят акции с исключительно мирными целями, марши несогласных проводятся с мирными целями, но на несанкционированных митингах всегда найдутся провокаторы, которые могут повернуть события в немирное русло.

Выталкивание молодёжи из русла законных акций привело к появлению новых форм мирного протеста – демонстрациям театрализованного характера, с элементами сатиры и насмешки. Как, например, "марш согласных" 31 января в Петербурге. Проведение марша с заявленными «проправительственными» лозунгами было согласовано, но, как только милиция увидела, что его содержание носит на самом деле протестный характер (лозунги «Да повышению цен!», «Да увольнениям» и т.п.) и, главное, вызывает положительную реакцию окружающей публики, его участники были тут же задержаны. Они обвиняются в унижении государственного флага и тому подобных абсурдных вещах. Так что даже наличие согласования не помогает.

Подобная акция состоялась и в Москве – пикет движения "Мы" на Горбатом мосту. Участники демонстративно молчали, их рты были заклеены скотчем, а в руках они держали пустые листы бумаги. Зачем плакаты, когда и так всем всё ясно? Тем не менее демонстранты были задержаны, а в протоколах указывалось, что они держали лозунги политического содержания и ругались матом. Мировая судья приговорила всех к штрафам, а организатора пикета Романа Доброхотова посадила на пять суток под арест, причём усилила обвинение по сравнению с тем, которое следовало из милицейского протокола – как и остальных задержанных, больше чем к штрафу его не должны были приговорить. Такой судейской инициативы раньше не было. Адвоката к нему не пускали по распоряжению начальника приёмника-распределителя, где он содержался — в нарушение всех законов. В декабре Доброхотов уже становился жертвой идеологических преследований — его уволили с работы за то, что на встрече с президентом Медведевым он выкрикнул "несанкционированный" лозунг. К счастью, судья Пресненского суда в понедельник, в результате активных действий по обжалованию приговора адвоката Елены Липцер, ознакомилась с видеосъёмкой задержания, из которой явствовало, что никаких лозунгов никто не держал и нецензурно не выражался, и отменила приговор. Романа отпустили (правда, обвинение в мелком хулиганстве, тоже совершенно неадекватное, осталось).

Были задержаны участники санкционированного антикризисного митинга в Новомосковске.

Что касается несанкционированных акций, то задержания и обвинения наблюдались повсеместно — и в Москве, и в Нижнем Новгороде, и во многих других городах. В Тюмени были и превентивные задержания, и даже обыски в квартирах по обвинениям в экстремизме и вандализме.

Но не только марши несогласных теперь запрещают. Правительство Москвы наглым образом, в нарушение законодательства, а может быть, и в пику президенту Медведеву, запрещает любые демонстрации в центре Москвы, кроме откровенно проправительственных. Я говорю, что это направлено против президента, потому что он постоянно говорит о своей приверженности закону, праву. А московское руководство законом нагло пренебрегает. Мы получили отказ в согласовании траурного шествия в память убитых Станислава Маркелова и Насти Бабуровой на 8 февраля по Никитскому и Тверскому бульварам. В отказе — совершенно безграмотном — говорится, что шествие запрещается Комиссией по культурному наследию, как будто оно может повредить памятникам. Между тем, траурное шествие гораздо малочисленнее, чем те толпы прохожих, которые постоянно идут по тротуарам — а мы при этом собирались идти по центру бульваров. Да и ссылки на Комиссию по культурному наследию совершенно незаконны — закон предусматривает ограничения только в проведении массовых мероприятий на Красной площади, у зданий судов, на стройплощадках по соображениям безопасности (условно говоря, башенный кран может упасть на митингующих), но не у памятников. Мотивировка отказа совершенно бредовая. Это чистое издевательство, и если за этим отказом стоит Лужков, то он должен за это отвечать.

Мы решили перенести шествие на неделю, на 15 февраля, подали новую заявку. 4 февраля мы встречались на Круглом столе в ГУВД на тему взаимодействия с милицией во время проведения пикетов и других массовых мероприятий, в том числе направленных против милицейских злоупотреблений (чего милиция, по понятным причинам, не любит). Было достигнуто определённое взаимопонимание. Причём на встрече присутствовали не только я с Алексеевой, а как раз молодёжные активисты, которые многие из мероприятий и инициируют.

Однако небольшая группа молодежи — около 20 человек — всё же почтила память Маркелова и Бабуровой 8 февраля. Они прошли по Пречистенке до места их гибели, возложили цветы и далее дошли по бульвару до Арбатской площади. Никаких эксцессов не было — многочисленные автобусы с ОМОНом, готовые «пресечь беспорядки» стояли у Никитского бульвара. Когда несколько участников шествия — уже без цветов, как обычная группа прохожих — спустя более получаса проходила мимо Никитской площади, их внезапно схватили и грубо затолкали в автобус, затем отвезли в Пресненское ОВД. Причина, почему их выхватили из толпы прохожих, непонятна. Видимо, на кого-то их них была ориентировка или кто-то из крутящихся поблизости филеров их узнал… Среди задержанных была и Юлия Башинова — одна их участниц «круглого стола» 4 февраля. В ОВД им угрожали, пытались взять отпечатки пальцев — при этом никаких обвинений не предъявляли и протокола о задержании не составляли. Я связывался с руководством ГУВД, с прокуратурой — там мне сказали, что сами ничего не знают и не понимают, чья это инициатива. В конце концов, в отделение пришёл полковник юстиции Мамонов и всех с извинениями отпустил.

Вечером того же дня произошло ещё одно немотивированное задержание группы молодёжи, выходившей с концерта. Видимо, по признаку нетрадиционного внешнего вида. Один из ребят связался со мной, я стал названивать в прокуратуру и ГУВД, и их выпустили. Судя по всему, в отношении молодёжи в московской милиции борются разные тенденции и ситуация находится в неустойчивом равновесии.

Что касается перенесённого на 15 февраля траурного мероприятия, то анонимный чиновник сообщил по телефону, что шествие согласовано ни в коем случае не будет. Мы с Людмилой Алексеевой направили телеграмму президенту Медведеву с требованием прекратить нарушение конституционных прав в г. Москве. Мэр Лужков сказал  представителю МВД Бирюкову, что не будет препятствовать мирным акциям граждан, однако его подчинённые продолжают отказывать в их согласовании… В любом случае, траурное шествие состоится!

В общем, ситуацию с осуществлением права на протест в стране или, по крайней мере, в Москве можно определить в настоящий момент как неопределённую. С одной стороны, явно чувствуется продолжение настроя городских чинов (насколько согласованное с федеральными властями, судить трудно) запрещать все протестные акции или удалять их из центра города. С другой — в руководстве московской милиции явно не все горят желанием разгонять мирные шествия и брать на себя за это ответственность.

Идеально было бы, если бы траурное шествие возглавил сам президент Медведев. Это не шутка. Если происходят в какой-то стране такие убийства, то в нормальных странах руководство реагирует очень остро. Такие случаи были. Общественная палата могла бы с нами выйти. Однако, к сожалению, президент проявил какую-то реакцию на убийство только спустя 10 дней после того, как оно произошло, и довольно неуклюжую — якобы он не хотел влиять на ход следствия. Причём он вызвал к себе Горбачёва и Муратова, а не сам поехал в "Новую газету". А мог бы. Помнится, Ельцин сам немедленно выехал на место гибели Листьева — вот это была нормальная реакция нормального президента. Слова, которые Медведев сказал Горбачёву — вместо того чтобы заявить, что он сделает всё, чтобы больше журналистов и адвокатов не убивали, — тоже были странные. Такая чиновничья реакция. Но всё же хоть какая-то — а то Путин отозвался на гибель Политковской тем, что сказал о ней гадость, просто оскорбив её память. Кстати, тогда правозащитник Олег Орлов вышел из совета Памфиловой (он относится к президентской администрации), сказав, что при таком президенте он не может состоять в правозащитном совете. Так что это хоть какой-то, но положительный сдвиг.

Кто является экстремистом в России

Ситуация такова, что сейчас улица является чуть ли не единственным местом, где власть сталкивается с гражданским обществом. Других контактов почти нет. И эти столкновения слишком часто заканчиваются разгоном и задержаниями.

Я считаю, что к такой ситуации приводит невнятная позиция президента России по отношению к мирным выступлениям граждан. Президент Дмитрий Медведев 6 февраля принимал участие в заседании коллегии Министерства внутренних дел, посвященном подведению итогов 2008 года. Главной задачей он назвал борьбу с экстремизмом. То же самое он повторил на встрече с Эллой Памфиловой при её утверждении в должности председателя Совета при президенте по содействию развитию гражданского общества и правам человека. Казалось бы, это можно только приветствовать, учитывая огромную общественную опасность экстремизма. Однако президент должен чётко сформулировать, какое значение он вкладывает в это понятие. Я однажды видел в УВД список экстремистов, которых милиции предписывается контролировать. Там были последователи "Свидетелей Иеговы", национал-большевики, даже участники нашего Движения "За права человека". По нашей информации, ОБОП плотно занимается членами лимоновской партии, ОГФ и т.п. — т.е. работа с экстремистами подменяется работой с гражданскими активистами и "неудобными" оппозиционерами.

Если президент одобряет такую деятельность, то таким образом он поддерживает деятельность против Конституции, гарантом которой является, и, нарушая её, теряет легитимность.

Все указания о борьбе с экстремизмом должны сопровождаться разъяснениями, что гражданские активисты ими не являются и с ними органам внутренних дел работать не нужно, а экстремистами являются только те, кто применяет насильственные методы и ведёт вооружённую борьбу. Это, в первую очередь, нацисты, которые не только маршируют по улицам со свастиками, но и избивают и убивают инородцев, а также вооружённое подполье на Кавказе.

Есть много данных о том, что нацистские и прочие ксенофобские организации, во всяком случае, на первом этапе, контролировались спецслужбами. При профессиональной работе это могло бы способствовать предотвращению преступлений, совершаемых членами этих групп. Но мы видим рост количества убийств на почве ксенофобии. Так что и это подтверждает непрофессионализм милиции.

Что касается борьбы с вооружённым подпольем на Северном Кавказе, то она также в значительной степени является имитацией деятельности, что приводит к воспроизводству этого подполья. Силовики хватают невинных людей, а кого схватили, автоматически объявляют террористом — пытают, убивают. За смерть и унижение этих людей начинают мстить их родственники (речь идёт о кавказской ментальности!), они берутся за оружие, уходят в леса, убивают милиционеров. Реформа милиции, по крайней мере, смена руководящих кадров, и диалог власти с гражданским обществом — реальный способ прекратить или хотя бы приостановить это колесо, что показывает опыт Ингушетии.

Ещё в связи с этой темой напомню, что правоохранительные органы Москвы потребовали отчислить из Высшей школы экономики студентов, которые приняли участие в осеннем марше несогласных, как экстремистов, поскольку участие в несанкционированных демонстрациях — это форма экстремизма. К счастью, ректор оказался честным человеком и не пошёл на поводу у спецслужб. Однако пока что случаи преследования учащихся по политическим мотивам хоть и участились, но массовый характер не приобрели. ГУВД Москвы потом выражало сожаление о том, что такие письма были посланы, но ведь их рассылали? Если не высшие руководители, то кто-то в руководстве искренне считает это методом борьбы с экстремизмом.

Необходима реформа милиции!

Но об эффективной борьбе с истинным экстремизмом можно было бы искренне говорить, если сначала справиться с самой главной проблемой нашей милиции, без чего что-либо предпринимать против экстремизма бессмысленно. Это — коррумпированность самой милиции. И коррупция зашла так далеко, что милиция стала неуправляемой. Мы, правозащитники, можем иногда добиться проверки каких-то фактов по злоупотреблению властью в органах внутренних дел. Сошлюсь на события в башкирском Благовещенске, когда были массовые избиения местной молодежи. Прокуратура официально признала пострадавшими 300 человек! Но высокие проверяющие из МВД приходили к выводу, что там ничего не было.

Чаще всего отсутствие результатов подобных проверок связано с коррупцией. В руководстве ГУВД Москвы мне говорили, что практически не могут уволить негодного или проштрафившегося начальника районного УВД, поскольку он связан круговой порукой с местным коррумпированным сообществом, в которое входят чиновники разных ведомств, горой стоящие друг за друга. Ещё один пример коррумпированности милиции — происходящее в метро. Милиции в метро много, она всё контролирует. Но там процветает незаконная торговля фальшивыми дипломами, фальшивыми билетами, все торговые точки около станций находятся под милицейским контролем. Коммерческая деятельность и "крышевание" стали главным делом милиции, тут уж не до главной профессиональной деятельности — расследований. Что, президент об этом не знает или не хочет говорить? Но не сказать об этой главной язве — значит, не хотеть что-либо менять. Тут нужна политическая воля, которая нашлась, например, при реформе полиции в Грузии. Кто бы в советские годы мог подумать, что в Грузии, одной из самых коррумпированных тогда республик, можно покончить с коррупцией в полиции? Значит можно, если действительно захотеть!

Так что, если бы речь шла о последовательном выступлении президента-реформатора, он бы эти проблемы хоть как-то упомянул. Но поскольку этого не было сделано, боюсь, что это были только слова и все застарелые болячки нашего МВД будут только консервироваться.

Система исполнения наказаний

В Фонд "В защиту прав заключённых" постоянно приходят сигналы о неблагополучии в колониях. Продолжает действовать система принуждения к вступлению в "Секции дисциплины и порядка". При этом заключённых избивают, иногда до смерти. Буквально на днях к нам обратилась мать заключённого, погибшего в результате избиения. Это произошло в ИК-55/3 п. Товарково в Калужской области. Я неоднократно критиковал эту бесчеловечную практику, моя критика генерала Калинина, главы ФСИН, за поддержку и распространение этих "секций" сделала меня подследственным за клевету (только недавно эти обвинения были с меня окончательно сняты), однако ФСИН не унимается, и постоянно появляются новые жертвы. Хорошо, если в данном случае удастся хотя бы наказать непосредственных виновных (уголовное дело заведено), но главным виновником, я считаю, является система, которая продолжает существовать и требовать всё новых жертв. По жалобе заключённого Верховный суд РФ должен 18 февраля рассмотреть законность самого существования этих секций.

7 февраля благодаря оперативности правозащитников удалось предотвратить введение ОМОНа и массовые избиения заключённых в СИЗО-1 во Владимире.

Важнейшая проблема — проявления ксенофобии в нашей пенитенциарной системе. Причём, по нашим наблюдениям, заключённые ксенофобией не страдают, она привносится в их среду администрацией и если и проявляется, то главным образом «активистами» по наущению надзирателей. Особенно зверствуют охранники, участвовавшие в боевых действиях на Северном Кавказе. У нас есть сведения о том, что должностные лица ФСИН высокого уровня отдают устные приказы об особом отношении к кавказцам, особенно чеченцам. Дискриминация и тяжёлое положение чеченцев и ингушей, находящихся в тюрьмах и колониях, стала темой нашей пресс-конференции, которая состоялась 10 февраля. На ней приводилось множество данных о пытках и избиениях, избирательно применяемых в колониях по национальному признаку.

В качестве примера скажу о тех страшных пытках, которые практикуются в Волгоградской колонии ЛИУ-15. Заключённого чеченца Зубайра Зубайраева постоянными избиениями довели до инвалидности, теперь он не способен самостоятельно передвигаться. Причём основная причина, по которой администрация колонии, и так известной как «пыточная», относится к нему с особой жестокостью — то, что он чеченец. Никакие усилия его семьи и правозащитников ни к чему не приводят — прокуратура в противозаконные действия фсиновских садистов не вмешивается и всячески их покрывает. Известно, что в этой колонии в результате избиений уже погиб, по крайней мере, один чеченец.

Из странных чиновничьих глупостей, о которых пришлось слышать последнее время, отмечу инициативу проведения переписи "тюремного населения". Поскольку сейчас во ФСИН имеются компьютерные базы данных, такая инициатива выглядит бессмысленной, тем более что на вопросы анкет со слов заключённых всё равно будут отвечать работники колоний, а не сами заключённые, и они постараются представить общую картину так, как это выгодно начальству.

Система исполнения наказаний находится в ждущем состоянии. Если борьба с экстремизмом перерастёт в борьбу с любой оппозицией и в колонии хлынет поток обвинённых по политическим мотивам, то руководство ФСИН готово их принять. При этом к ним будет применяться то же незаконное насилие, которое сейчас существует, несмотря на отдельные улучшения в целом ряде колоний, которые мы определяем как «пыточные».

Ситуация в Дагестане

Особое внимание я хочу обратить на ситуацию в Дагестане. 5 февраля мы провели на эту тему пресс-конференцию "Кто разжигает гражданскую войну в Дагестане". Правозащитники поняли, что Дагестан является нашей общей проблемой. Мы уже не можем реагировать на каждое отдельное происшествие, а должны бороться с ситуацией в целом. Мы понимаем, что усилий одних правозащитников для этого недостаточно — у нас слишком мало влияния. Необходима скоординированная кампания с привлечением как можно более широкого круга общественных организаций и государственно-общественных структур (Общественная палата, Совет по правам человека при президенте, Уполномоченный по правам человека и т.п.). Пресс-конференция, в центре которой стоял доклад Светланы Исаевой "Доклад о нарушении прав человека в Республике Дагестан за 2007-2008 г." и которую проводили четыре правозащитные организации (Московская Хельсинкская группа, Комитет "Гражданское содействие", Правозащитный центр "Мемориал" и Движение "За права человека"), должна стать началом такой кампании. Участие в ней Николая Сванидзе, председателя комиссии Общественной палаты РФ по межнациональным отношениям и свободе совести (пока как наблюдателя) — это первый шаг во взаимодействии с общественно-государственными организациями.

Проводя пресс-конференцию, мы ставили две цели: во-первых, показать, что ситуация в Дагестане с похищениями и убийствами мирных граждан в последнее время не улучшается, и, во-вторых, оказать поддержку единственной дагестанской общественной организации, которая ведёт мониторинг ситуации и пытается спасать людей, подвергаясь массированной атаке в СМИ, — это "Матери Дагестана за права человека". Было констатировано, что:

1) в Дагестане поддерживается вялотекущий конфликт, главным виновником которого являются силовые структуры, которые, преследуя молодых людей и бессудно с ними расправляясь, приводят к мести со стороны их родственников и принуждают их скрываться в лесах;
2) "Матери Дагестана за права человека" сумели спасти нескольких молодых людей, вырвав их из лап силовиков; некоторые из них дали показания о том, как силовики действуют;

3) власть может решать такие проблемы, чему пример — Ингушетия, где после смены президента и министра внутренних дел начался диалог власти с гражданским обществом; и в результате насилие (похищения, бессудные расправы, убийства милиционеров) было приостановлено. Такой же вариант, при условии смены руководства МВД в республике и доброй воле властей, возможен и в Дагестане;

4) были высказаны претензии к "Комсомольской правде", НТВ и ВТРК "Дагестан", опубликовавших клеветнические материалы об организации "Матери Дагестана за права человека".

Перечисленные правозащитные организации приняли обращение «Остановить произвол в Дагестане».

В кратком обзоре невозможно отразить всё, что происходило в области прав человека в последнее время. Напоследок хотелось бы отметить и положительные моменты. Из неожиданно приятных событий отмечу то, что президент прислушался к мнению гражданского общества, отправив на доработку законопроект о поправках в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы, касающееся гостайны, госизмены и шпионажа. Это может стать эпохальным и поворотным моментом в законодательстве. Месяц назад, когда были внесены поправки о выводе из юрисдикции суда присяжных дел, возбуждаемых и расследуемых ФСБ, Медведев пошёл на поводу у ФСБ и подписал принятые Думой законы, хотя против них выступило всё общество, включая Общественную палату, Лукина, думские фракции КПРФ и "Справедливая Россия", не говоря о правозащитниках. Это была его огромная ошибка, я об этом уже говорил в статье "Смерть юриста". Сейчас он повёл себя адекватно. Причём устами Суркова высказался вполне определенно — мол, общество обеспокоено, и он с этим считается. Я не знаю, что выйдет в результате этой переработки — может быть, ничего путного. Но сам факт, что впервые за восемь лет власть обратила внимание на общественную реакцию и Сурков, который, как известно, обычно на общественную реакции никак не отзывается, публично заявил, что президент счел необходимым прислушаться к обществу, может быть важным сигналом. Так что это плюс.

Использованы фотоматериалы: