Люстрация – неблагодарная тема для размышления. Любой, кто за нее ратует, может создать впечатление человека с дрожащими руками, который днями и ночами размышляет над фотографиями Путина и его команды и придумывает различные способы публичного отмщения. И все же люстрация нужна. Она должна быть неизбежной. И доброй.

Глава первая: «А оно нам надо?»

Жизнь пока что устроена следующим образом. Рядовой сотрудник милиции получает приказ схватить какого-нибудь студента, вышедшего на демонстрацию, и хватает его. Студент ничего не нарушает, поступает законно, но приказ есть приказ. И вот этот милиционер, вместо того чтобы задержать отдавшего незаконный приказ, задерживает законопослушного гражданина с неудобной для власти политической позицией. Потом в отделении та же самая милиция делает все возможное, чтобы к задержанному не попал адвокат. Дальше везут парня в суд. Там вместе с коллегами по форме дают лживые показания о том, что студент кричал что-нибудь нецензурное и сопротивлялся.

Судья мог бы здесь вмешаться. Но дело политическое. И потому доводы защиты студента отметаются («ибо свидетели имеют корысть сказать ложь»), а показания милиционеров принимаются к сведению (милиционеры «беспристрастны» и не хотят повышений, премий и наград). Заведомо невиновный человек идет под арест или, если повезет, отделывается штрафом.

Если студент слишком активный, может подключиться УБОП (ныне – отдел по борьбе с экстремизмом) вместе с участковым. Придут домой, пригласят к себе в отдел. Попугают. И если студенту не повезет, через некоторое время его найдут (разумеется, это просто совпадение) тяжело избитым или убитым.

Помимо таких жестких вариантов могут встретиться и относительно гуманные. Например, запрет на въезд в страну, просьба к работодателю уволить, к ректору — исключить из учебного заведения. Некоторых активных можно попытаться пристроить в психушку. Благо психиатры времен СССР, калечившие диссидентов, еще благополучно работают и получают ученые звания. Некоторых можно попытаться отправить в армию, даже если они к ней негодны.

Естественно, венчают систему те или иные чиновники и работники ФСБ, оберегающие таким образом безопасность не то страны, не то только нескольких людей в стране. Плюс рядышком пасутся молодежные прокремлевские боевички, которых можно нанимать для провокаций и прикрывать, если уж слишком откроют личико.

Такой вот пейзаж политический.

Раз есть такая практика, было бы хорошо в ней разобраться. Для этого нужна люстрация. Если есть жертва – есть и палач. Перефразируя Дмитрия Медведева, неизвестность хуже известности. Все участники репрессивной машины должны знать, что их ждет. Нехорошо людей держать в непонимании. Если оппозиция обозначит масштабы люстрации, то мы просто-напросто поможем всем этим людям. Пусть ищут новую работу уже сегодня. Может кто-то уже завтра придет в прокуратуру с раскаянием. Вот зачем нужна люстрация – ради гуманного отношения к служивым людям.

Глава вторая: «Что это за зверь?»

Под люстрацией каждый понимает что-то свое. Не удивлюсь, если фотокорреспонденты разных изданий, попадавших в руки ФСО после нечаянной съемки чего-нибудь политически неположенного на Красной площади, под люстрацией будут понимать запрет для работников ФСО пользоваться любыми другими фотоаппаратами, кроме «мыльниц». Коммунисты, естественно, спят и видят как бы отлюстрировать всех либералов, а либералы потирают руки в надежде добраться до носивших пионерские галстуки.

Нет, такое безобразие не годится. Уже сейчас, до того, как пятки нынешних обитателей Кремля начнут сверкать в сторону венесуэльской границы, мы все должны согласиться с тем, какой будет люстрация, что это за зверушка такая.

Вот какие условия мне видятся ключевыми:

1. Открытие всех архивов, относящихся к политическим репрессиям. Без ограничения времени, т.е. с царских времен начиная и включая СССР, ельцинскую и путинскую Россию.

2. Уголовное преследование только тех, кто физически уничтожал людей (или отдавал приказы на уничтожение): избиения, убийства.

3. Для тех, кто принимал участие в репрессиях, но косвенное – запрет на профессию.

Точки внимания: Кремль, ФСБ, прокуратура, суды, УБОП (ныне отдел по борьбе с экстремизмом), психиатрия, частично – милиция.

Может появиться вопрос, но как же быть с журналистами, говорившими про нас про всех неправду, как же быть с депутатами, голосовавшими, единороссами, поддерживавшими и т.д., и т.п. Считаю, что ключевое наказание для них должно быть одно – правда. Как можно более громко провозглашенная.

Да, хотелось бы наказать и за экономические преступления. Да, хотелось бы, чтобы мамонтовы, изливающие ложь с ТВ и получающие награды, тоже как-то были наказаны. Но мое глубокое убеждение состоит в том, что страна, ввергающая себя в чрезмерное судилище, может стать не менее тоталитарной, чем та страна, которую она судит.

Наказание для тараканов – свет. Пусть им неудобно будет под этим светом, пусть будут плакать и просить дать им немножко тени, чтобы туда забиться. Но не будет им тьмы. Свет, а не китайский карандаш – вот их наказание.

Глава третья: «Доколе?»

Люстрация лишь малая часть того, через что предстоит пройти всем нам, чтобы Россия была сильной. Вся эта плесень, вся эта авторитарная гниль – она делает страну слабее. Она разваливает ее, сжирает. Так что без очищения не получится.

Политики так устроены, что если будет у них возможность что-нибудь сообразить без избирателя – они обязательно сообразят. Следовательно, нам надо сделать все возможное, чтобы не привести к власти новых политиков, а привести к власти новый тип политики. Политики, открытой для граждан, подотчетной им.

На Украине был пример Гонгадзе, был пример и отравления Ющенко. Где теперь все эти громкие дела, на фоне которых пришли к власти тамошние политики?

Будут ли расследованы преступления последних времен? Не станут ли для наших политиков дела Политковской, Червочкина, Бабуровой, Маркелова и многих других лишь поводом забыть о них, когда власть достанется им? В люстрации есть свои подводные камни. Можем ли мы быть уверены, что все демократические лидеры втайне не бегают к кремлевской стене за советом? Можем ли мы быть уверены в том, что не откроется что-то неприятное про нынешних кумиров масс? Таких гарантий нет. Но тем более работу провести стоит.

И именно поэтому о люстрации надо договориться «на берегу». Мы должны понять, какие политические силы выступают за люстрацию. Какой ее видят. Насколько на деле, а не на словах они готовы ее провести. Пусть скажут сейчас, а не потом.

Студент, потерявший право учиться, должен знать, кто приказал его отчислить. Оппозиционер, которого встретили анонимные убоповцы, имеет право знать, работают ли угрожавшие ему в органах. Мама, которая потеряла сына, имеет право знать, кто исполнил заказ, кто приказал. И у каждого из них есть право увидеть преступников на скамье подсудимых.

Глава финальная: «О добре»

И все же люстрация – это не история про наказание. Это история о прощении. В некотором смысле люстрация – это амнистия. Тот, кто по закону сел бы в тюрьму, всего лишь переживет минуты позора, да пройдет через запрет на профессию. Но будет на свободе, сможет работать, учиться, жить. Только те, кто совершил серьезные преступления против личности, против государства, лишь им должно грозить нечто более серьезное.

Новая власть имеет шанс задать новые стандарты политической жизни. И пусть среди желаний быть правдивыми, быть честными, быть ответственными найдется и место для милости к поверженным противникам.

В демократическом обществе люстрация проходит во время каждых выборов. Так уж при демократии складывается, что некоторые политики раз за разом получают от избирателей запрет на профессию. И это самая лучшая люстрация, которую только можно придумать. Скорее бы до нее дойти.

Фотография: ЕЖ / Анастасия Олендская