«Государство — это я», — сказал один французский король и, наверное, во многом был прав. Государство — это именно те, чьи интересы в первую очередь защищают королевские мушкетеры или опричники, или тонтон-макуты, словом — силовые структуры. Перед чьим появлением зачищается дорога, для чьего майонеза обираются курятники рядовых граждан. Но мы с вами живем в двадцать первом веке, когда существуют целые институты защиты интересов граждан от тех, кому требуются пирожные вне зависимости от наличия или отсутствия хлеба у означенных граждан. Институты эти, правда, у нас в стране старательно дискредитируют, а, кроме того, пытаются затруднить доступ гражданам к этим институтам. Еще бы, ведь Россия является самым крупным «поставщиком» дел в Страсбургский суд. Согласно статистике, количество дел из России постоянно растёт:

2001 год — 2490 жалоб;

2002 год — 4716;

2003 год — 6602;

2004 год — 7855;

2005 год — 10009.

По состоянию на ноябрь 2008 года в Страсбурге приняты решения по 579 российским делам, в 544 из которых было констатировано нарушение прав человека. А Россия признала юрисдикцию Европейского суда. Таким образом, выходит следующее: гражданин России должен пройти ряд судов разного уровня внутри страны, и суды эти не признают его правоту, ибо, если бы признали, то зачем бы человеку в Страсбург? В качестве высочайшей нравственной инстанции избирается суд, который говорит не кто у кого украл, а находит или не находит нарушение прав данного человека. И присуждает компенсацию. Да не в ней дело. А дело во Всемирной декларации прав человека, которой было в прошлом году 60 лет. И, в соответствии с Декларацией, гражданин получает от наднационального органа некое признание того, что борьба с более сильной структурой (государством) велась при нарушении этой структурой правил. То есть Страсбург защищает, как может, человека от государства.

И не надо делать пальцы веером и спрашивать: а кто они такие, чтобы судить наше государство? Они судили и судят любое государство, нарушающее права своих граждан. И государство, судимое ими, подписало согласие на эту возможность. Впрочем, я оставляю недовольным деятельностью Страсбургского суда полное право быть судимыми исключительно государством Российским. Весьма популярный сценарий такого суда – это когда большой чин сбивает кого-то на дороге насмерть. Расследование аварий с участием кортежей высокопоставленных чиновников, как показывает практика, заканчивается закрытием дел. Водителей машин сопровождения — даже при их очевидной вине — ГИБДД признает невиновными, и доказать что-либо обычным людям практически невозможно.

Недавно в Страсбурге вынесено решение о рассмотрении дела многострадального ЮКОСа. Жалоба ЮКОСа, поданная его лондонским адвокатом Пирсом Гарднером, поступила в Страсбургский суд 23 апреля 2004 года. ЮКОС ссылался на то, что при рассмотрении налоговых дел было нарушено право на справедливое судебное разбирательство, предусмотренное ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года. В частности, ЮКОС считал, что налоговые дела должен был рассматривать суд в Нефтеюганске, где была зарегистрирована компания, а не в Москве. Кроме того, ЮКОС заявил о нарушении права на защиту собственности, предусмотренного протоколом N 1 к конвенции. «Налоговые решения за 2000-2003 годы были произвольными, незаконными и несоразмерными, поскольку их вероятным результатом было разрушение компании»,— говорилось в жалобе.

По мнению ЮКОСа, целью исполнительного производства (особенно продажи акций «Юганскнефтегаза») было «помешать компании выплатить свои долги». Еще одним важным доводом ЮКОСа было то, что к компании, использовавшей распространенную схему оптимизации налогов, были применены удвоенные налоговые штрафы. Страсбургский суд в основном согласился с доводами ЮКОСа. Его жалоба признана приемлемой в части принудительного исполнения налоговых решений, включая продажу «Юганскнефтегаза», а также в части удвоенных налоговых штрафов. Возможное нарушение права ЮКОСа на справедливое судебное разбирательство Страсбургский суд увидел в том, что ЮКОС вовремя не смог получить и, соответственно, обжаловать решение суда о взыскании налогов, что привело к немедленному исполнению этого решения. Вряд ли обрадованное этим Российское правительство потребовало прекратить дело в связи с ликвидацией ЮКОСа. Сами знаете, нет человека, нет проблемы. Учтите это на будущее, если собираетесь в Страсбургский суд. Нет, я не пытаюсь расставить всех по разные стороны границы «хорошо-плохо». Я просто делаю выводы.

В России — милиция, дорожная, сухопутная, какая хотите, прокуратура, суд — все они играют на одной стороне, все вместе. И сторона эта не всегда ваша. Чтобы сократить число жалоб россиян в Европейский суд по правам человека, надо разрубить этот поганый узел. Это могло бы сделать нас из великой страны — страной цивилизованной. Но почему-то я сомневаюсь, что юридически грамотный президент, на словах понимающий важность данного процесса, на него пойдет. У нас ведь власть время от времени проявляет удивительную скромность. Ежу понятно (товарищ Рыклин, nothing personal), что достаточно мимолетного движения брови, и определенные действия будут совершены или прекращены, или даже совершены по закону. И как раз в такие моменты первые лица государства интеллигентно объясняют, что не вправе вмешиваться в данное дело. Мы это уже не раз видели. И еще не раз увидим. И высказанное Медведевым в самом начале президентского пути желание, чтобы все жили по закону – это желание не касается всех граждан страны. И всегда есть оправдание – мы не готовы к данному этапу, народ у нас дикий…

Вот посмотрите на громкие истории с судами присяжных. Дело об убийстве Анны Политковской. Подозреваемые оправданы. Дело об убийстве главного редактора русской версии журнала Forbes Пола Хлебникова. Подозреваемые оправданы. Дело об убийстве девятилетней таджикской девочки. Подозреваемые оправданы. И адвокат семьи убитой заявляет: присяжных не любят правоохранительные органы. Сразу становятся очевидными недоработки и несостыковки следствия. Перевожу: когда решение принимают сторонние наблюдатели, они, действительно, оценивают, насколько убедительны доказательства вины. И в случае, если доказательства не являются таковыми, принимают решение оправдать. Это ж катастрофа какая-то! Присяжным не позвонишь жирным начальственным голосом, их – всех сразу – трудно запугать или подкупить. Помните историю с тем же делом Анны Политковской, когда судья Зубов сообщил журналистам, что присяжные заседатели не желают участвовать в процессе в присутствии прессы. И поэтому судебное дело закрывается. Секретарь суда предложила присяжным подписать документ о том, что они не хотят присутствия прессы. А присяжные, услышав официальную версию закрытия процесса, возмутились. Ну как с такими присяжными работать?

В соответствии со статистикой присяжные оправдывают более 20% подозреваемых, а профессиональные судьи – чуть меньше 1%. И это значит, прежде всего, что принцип взгляда со стороны работает. Потому что до того, как взяли Чикатило, осудили нескольких человек. И обвиняемый в самом тяжком преступлении имеет право хотя бы на то, чтобы в его вине кто-то сомневался. Так вот присяжные не боятся начальства или санкций управдома. А значит, они неуправляемы, и с ними уже начали бороться с помощью законопроекта об ограничении применения суда присяжных. А внес этот законопроект депутат от сами понимаете какой партии. И тот факт, что институт присяжных работает во всем мире, не убедил депутата от сами понимаете какой партии, что в деятельности подобного института заложена некая исходная объективность.

Итак, Страсбургский суд подтверждает, что некое государство нарушает права неких граждан… И зачем нам Страсбургский суд? Суд присяжных оправдывает граждан, доказательства вины которых не убеждают. И зачем нам суд присяжных? В итоге все попытки доказать нам с вами, что на чужой манер русский хлеб не родится, направлены на возможность успешно побеждать — нас с вами. И что, так нас и победят?