Самое яркое событие недели — инициатива, выдвинутая главой МЧС Шойгу и поддержанная Генеральным прокурором Юрием Чайкой. Речь идет о законе, предусматривающем уголовную ответственность за отрицание роли СССР в Великой Отечественной войне.

Конечно, победа в Великой Отечественной войне — главный и почти единственный (ну, еще полет Гагарина) предмет нашей государственной гордости за последнюю сотню лет. Других история, к сожалению, не дала. И уж этот эксплуатируется по полной. Тем более что любовь к Родине и ее героическому прошлому — чувства, несомненно, благородные. Если бы они канализировались не в надувание щек, а, скажем, в реальное улучшение жизни оставшихся ветеранов великой войны – а младшим из них уже прилично за восемьдесят, – этим светлым чувствам просто цены бы не было. А так все это привычно попахивает непереваренной политической конъюнктурой, сомнительность которой всегда прямо пропорциональна святости темы. А уж здесь тема – святее не придумаешь.

Прежде всего, налицо очень характерная и не случайная ошибка, которая заключается в подмене двух понятий. А именно: путают Великую Отечественную войну и Вторую мировую. Между тем, это совсем не одно и то же.

Великая Отечественная война («советского народа против немецко-фашистских захватчиков») началась 22 июня 1941 года, когда войска гитлеровской Германии напали на СССР. Т.е. Великая Отечественная — наша, только и исключительно наша война против Гитлера. И мне лично не приходилось слышать, чтобы кто-либо, даже последний идиот, задавался вопросом, а кто же все-таки победил? Ну не Гитлер же, в самом деле. Так что против кого здесь будет направлен грозный карающий меч уголовной статьи, не вполне понятно.

А вот Вторая мировая война – другое дело. Здесь все значительно сложнее. Вторая мировая война началась почти на два года раньше, 1 сентября 1939 года, нападением Германии на Польшу. И проблема в том, что после 1 сентября 39 года и до 22 июня 41 года между Германией и СССР имели место фактически союзнические отношения. В полном соответствии со знаменитым пактом Молотова-Риббентроппа и еще более знаменитыми секретными протоколами к нему, Гитлер и Сталин поделили Восточную Европу и благополучно обменивались приветственными телеграммами по праздникам.

А также проклятиями в адрес англичан.

Об этой советско-германской идиллии, как и о секретных протоколах к пакту, естественно, никогда не говорилось в советской военной историографии. Период от начала Второй мировой до начала Великой Отечественной частично замалчивался, частично осмеивался, и господствовала такая трактовка, что, по сути, до 22 июня 41 года и войны-то не было. Так, профанация. А война пошла, только когда до нас дошла. И не Великая Отечественная – часть Второй мировой, а как бы вроде и наоборот.

Между тем, пока Сталин любезничал с Гитлером и расширял, по договоренности с ним, границы СССР за счет Восточной Польши, Бессарабии и Прибалтики (с Финляндией не прокатило), Англия, при поддержке США, худо-бедно одна воевала против Гитлера. А потом, уже когда началась мясорубка в России, вступила активно и Америка, которую атаковала Япония. И именно это позволило нам, не опасаясь за дальневосточные тылы, перебросить под Москву свежие сибирские дивизии и впервые остановить немцев. В 44-м — только в 44-м — Черчилль и Рузвельт открыли второй фронт в Европе. Но еще раньше были страшные бомбардировки союзниками немецких городов. Жестокие бомбардировки, но именно они, уничтожив на земле германскую авиацию, уже к середине 43-го обеспечили нам господство в воздухе. И была война в Африке, оттянувшая элитные части вермахта. И ленд-лиз, который всю войну нас кормил, одевал-обувал, давал сталь для наших танков и пушек, автомобили, на которых к концу войны ездила вся армия.

И все это скажет любой фронтовик. И это описано в мемуарах великих наших маршалов.

Победу во Второй мировой войне одержали страны антигитлеровской коалиции. И это – историческая правда, оспаривать которую безнравственно. Нам нет необходимости тянуть одеяло на себя. Да, мы больше других воевали. И гораздо больше других пострадали. Но это не повод утверждать, что воевали мы одни. В конце концов, это просто неприлично. И недостойно победителей.

Неприлично и другое. Из слов Шойгу (хотя, думаю, что он не это имел в виду) можно сделать вывод, что предлагаемый им закон – наш ответ на «их» закон о Холокосте. Подобная постановка вопроса не только вряд ли вызовет рукоплескание вменяемой части мирового сообщества (нам не привыкать), но действительно крайне дурно пахнет.

Трагедия Холокоста имеет общечеловеческий характер и масштаб. Отрицание Холокоста есть оправдание преступлений нацизма, и именно поэтому оно карается законом не только в Израиле, но и почти в полутора десятках европейских стран, начиная с самой Германии. Закон о запрете отрицания Холокоста – очистительный закон, который был бы совсем не лишним и в нашей стране, где нацистские настроения очень сильны.

Предлагаемый же закон о запрете отрицания победы СССР представляется совершенно бессмысленным. Хотя смысл в нем есть. Но не тот, который озвучивается.

Законодательная инициатива, о которой идет речь, не случайна. Об этом говорит как статус людей, которые ее озвучивают, так и ее идеологическая направленность, соответствующая политической тенденции последних лет. За сыростью и путаностью неуклюжих, не отлитых формул (а их и не надо отливать, чем общее – тем удобнее) отчетливо просматривается жесткий охранительный акцент.

С одной стороны, прозвучавшее предложение вполне в русле официальной защиты как пакта Молотова-Риббентропа, так и всех действий советского, сталинского руководства. Его приказов, его ошибок, его преступлений. В русле оправдания страшных потерь. Все, что делалось, было нацелено на победу, а победителей не судят. В этом, кстати, нет симпатии к Сталину, плевать на него. Посыл другой: начальство не ошибается. И еще: не надо очернять нашу историю. Кстати, это – популярный тезис, особенно любимый старшим поколением и генералитетом. Что немаловажно.

С другой стороны, будущий закон обещает быть предельно пафосным и столь же неконкретным. Поскольку «отрицание победы» СССР есть полный бред, открывается возможность уголовного преследования внутренних врагов (враги внешние, в т.ч. самые отъявленные русофобы, нашим законам не подчиняются) — будь то историк или журналист, который выскажет точку зрения на войну, пусть обоснованную и даже банальную, но преступно отличную от официальной.

Словом, как говаривал персонаж одной прелестной повести Фазиля Искандера, «интересное начинание, между прочим».