Главное – политическая воля

 — Владимир Зиновьевич, Россия и США объявили о намерении провести «перезагрузку» своих отношений. В качестве первоочередной цели такой перезагрузки поставлено заключение нового договора о стратегических наступательных вооружениях. То есть от того, насколько удачно будет идти диалог в этой области, зависит и будущее отношений двух стран в целом. Ваше мнение эксперта: возможно ли быстро выйти здесь на договор?

Моим российским коллегам и мне пришлось совсем недавно обсуждать эти проблемы в Вашингтоне с весьма влиятельными и авторитетными специалистами. Есть полное взаимное понимание того, что необходим новый юридически обязывающий Договор с мерами контроля, который должен заменить Договор СНВ-1, его срок действия заканчивается в декабре. Об этом, кстати, заявляли оба кандидата в президенты США. Есть взаимное согласие о необходимости уменьшить допустимый предел боезарядов по сравнению с Московским договором о стратегических наступательных потенциалах (СНП) 2002 года по крайней мере до 1500 боезарядов (в Договоре о СНП нижний предел — 1700 боезарядов). Но поскольку времени осталось совсем немного, то, несмотря на вполне обоснованный оптимизм, существуют сомнения в том, что всю работу по новому Договору удастся завершить к декабрю. Разумной целью было бы согласовать Договор и подписать его, а ратифицировать можно позднее. Ведь практика межгосударственных отношений показывает, что условия таких  документов выполняются практически ещё до ратификации.

 Но на пути согласования текста нового Договора могут быть подводные камни в виде конфликтной ситуации вокруг ПРО в Восточной Европе, размеров так называемого возвратного потенциала США и связанных с этим правил зачёта боезарядов, ограничений  на носители, учёта неядерных боезарядов на стратегических носителях и ряд других, включая комплекс вопросов по взаимоприемлемой системе контроля.

В какой-то степени противоречия  по  ПРО в Восточной Европе могут быть сглажены решением новой администрации США переоценить этот план по критериям эффективности и стоимости, что в сочетании с экономическим кризисом, скорее всего, отодвинет планируемые ранее сроки окончательного её развёртывания (2013 г.), по крайней мере, года на три-четыре. Но так как США не планируют совсем отказаться от размещения ПРО в Польше и Чехии, то конфликтный потенциал сохраняется.

Принципиальным остаётся вопрос о величине возвратного потенциала, то есть способности США относительно быстро нарастить количество ядерных боезарядов на ракетах, с которых для выполнения условий нового Договора необходимо будет снимать часть боезарядов. США, конечно, не согласятся ликвидировать или радикально переоборудовать часть своих 14 подводных ракетоносцев для сокращения возвратного потенциала, но возможны варианты, при которых, например, часть пусковых труб на лодках типа «Огайо» будет приведена в негодность для загрузки ракет. Возможны и другие меры.

Может быть найдено и решение в связи с планами США оснастить часть морских ракет «Трайдент-2» неядерными боезарядами. Если США планируют иметь на лодках не более 100-200 неядерных боезарядов, то они вполне могут приниматься в зачёт вместе с ядерными без заметного ослабления ядерных сил.

Но все эти компромиссные решения могут быть достигнуты только при наличии политической воли глав двух государств. То есть если они всерьез озабочены реальным улучшением отношений. Немаловажно и то, что от успеха российско-американских переговоров напрямую зависит судьба Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) — очередная Обзорная конференция по соблюдению и укреплению режима ядерного нераспространения должна пройти в 2010 году. Две предыдущие такие конференции в 2000-м и в 2005 гг. закончились по существу провалом именно потому, что ядерные государства, прежде всего США и Россия, плохо выполняют вытекающие из ДНЯО обязательства по сокращению ядерных вооружений.

— Вы сказали, что вопрос о ПРО, и прежде всего намерение США развернуть позиционный район противоракетный обороны, может стать главным камнем преткновения в предстоящих переговорах. Вы один из немногих российских экспертов, кто утверждает, что район ПРО в Польше и Чехии не влияет на потенциал ядерного сдерживания России. Кстати, только что в прохановской газете «Завтра» был опубликован текст, являющийся, на мой взгляд, по сути доносом, где Вас именно в этом и обвиняют. Так почему же Вы упорно идете против точки зрения, которая считается общепринятой?

— Те, кто пишет или говорит об угрозе этого района ПРО для ядерных сил России (равно как и те, кто готовит подобные заявления для руководства страны), не имеют представления о такой специфической сфере, как обоснование требований к средствам преодоления ПРО, к их разработке и характеристикам. Иначе они бы знали об исключительно высокой эффективности отечественных систем преодоления всех эшелонов ПРО.  Если бы это было не так, то к ответственности давно уже следовало привлечь представителей Министерства обороны России, ряда известных проектных организаций, генеральных конструкторов, других  конкретных лиц, в том числе  меня. Уместно вспомнить, что в свое время никто в СССР не опасался сотни стратегических противоракет, которые американцы могли бы иметь по Договору о ПРО. Тем более что при разработке средств преодоления мы рассчитывали на гораздо более мощную ПРО США.

Если бы я согласился с тем, что десяток противоракет в Восточной Европе угрожают России, то я бы по сути дела давал обвинительные показания против самого себя, на что я никогда бы не пошёл, имея на то полное право по закону.

Другое дело, что определенное беспокойство вызывают не 10 перехватчиков в Польше и радар в Чехии, а, во-первых, та бесцеремонность, с которой администрация президента Буша принимала эту программу, несмотря на Декларацию о стратегическом партнёрстве президентов России и США 2002 года, которая фиксировала определенное взаимопонимание и в сфере ПРО. Во-вторых, нет никаких данных о том, где американцы собираются остановиться. Если начнётся одностороннее массированное развёртывание рубежей ПРО наземного, морского, воздушного и космического базирования, то это, в конце концов, может повлиять на потенциал российского ядерного сдерживания. Всё это может произойти в том случае, если Россия и США не сумеют трансформировать оставшуюся после холодной войны концепцию взаимного ядерного сдерживания, которая представляется мне в новых условиях по существу абсурдной. Выходом из этой ситуация могла бы стать договорённость о совместной разработке и развёртывании глобальной ПРО.

— Понимаю, что Вам не привыкать к облыжным обвинениям, но текст в «Завтра» превосходит все, что приходилось читать до того. Взять хотя бы утверждение, что на конференции в Израиле Вы призывали к войне против Ирана…

 — Правда только то, что я выступал на этой конференции. Практически всё остальное — откровенная ложь, и, судя по всему, заказная.

Ситуация такова, что все попытки разрешить ядерный кризис Ирана, несмотря на неоднократные санкции Совета безопасности ООН, оказались безрезультатными. Иран до сих пор не дал вразумительного ответа на вопросы Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) в связи с обнаруженной проектной документацией по полусферам оружейного урана, что необходимо только для ядерного оружия, а также по адаптации головных частей ракеты «Шехаб-3» к ядерным боезарядам и т.п. Наращивается количество центрифуг для обогащения урана в Натанзе, хотя в резолюциях Совета безопасности содержатся требования прекратить этот процесс. С другой стороны, есть общее понимание того, что постепенное наращивание санкций бесполезно. Президент Ирана уже заявлял, что пусть таких резолюций будет хоть десяток, на продолжение программы обогащения урана это не повлияет. Тем более что Иран отказывается ратифицировать Дополнительный протокол к Договору о нераспространении ядерного оружия, позволяющий расширить состав ядерных объектов, контролируемых инспекторами МАГАТЭ.

России неоднократно предлагала поставлять топливо Ирану для АЭС из международного Центра по обогащению в Ангарске, что экономически более выгодно. Однако Тегеран проигнорировал эти предложения. В связи с чем возникает законный вопрос о подлинных целях обогащения. Ответ напрашивается сам собой — все это делается в военных целях. Вот почему на экспертном уровне рассматриваются все пути разрешения иранского ядерного кризиса, от финансово-экономической блокады до силовых действий, которые предусмотрены соответствующей статьёй Устава ООН в случае явной угрозы международной безопасности. А такая угроза существует, поскольку если Иран получит ядерное оружие, то это приведёт скорее всего к лавинообразному увеличению количества государств, обладающих ядерным оружием, к разрушению режима ядерного нераспространения и, наконец, резкому повышению риска реального применения ядерного оружия. А это уже грозит не только региональной, но глобальной катастрофой. Поэтому ряд политологов говорят о том, что силовые действия против Ирана, несмотря на тяжелейшие последствия, могут быть меньшим злом по сравнению с ядерным Ираном.

Вот почему рассматриваются все альтернативные варианты разрешения иранского ядерного кризиса. О существовании таких вариантов я и говорил в Израиле, а приписываемые мне призывы к войне с Ираном — это очередная беспардонная ложь.

Кстати, в конце прошлого года была выпущена брошюра, где я был одним из авторов. В ней содержится оценка возможных вариантов силовых действий по отношению к ядерным объектам Ирана. При этом подробно изложены все негативные региональные и глобальные последствия таких действий.

  — «Завтра» выдвигает огромное количество абсурдных обвинений помимо Ирана: Дворкин и противоречит-де официальной позиции России, он является пособником американских ястребов, так как занимался ядерным разоружением СССР при Горбачёве, и, наконец (куда ж без этого), зачастил к своим родственникам в Израиль...

 — Как независимый эксперт я всегда открыто излагаю свою позицию, совпадает она или не совпадает с официальной. Там, где совпадает, я официальную позицию поддерживаю. Так, например, я считаю вполне  обоснованной государственную программу по морской ракете «Булава», которая вызывает сейчас немало критики. Об этом я только что написал подробную статью в «Независимом военном обозрении». А вот по проводимой сейчас в России военной реформе мое мнение отлично от официального. Считаю, что при вполне разумных целях эта реформа осуществляется топорными методами. Плохо то, что она до сих пор во многом закрыта для общественного обсуждения. Один из основных её пороков — невосполнимая в обозримой перспективе потеря ещё оставшихся профессионалов из числа офицеров среднего и высшего звена. Делаются и другие опрометчивые шаги.

Что касается участия в ядерном разоружении  в горбачевскую эпоху (кстати, никакого «предательства» в разработанных тогда договорах я не вижу), то в силу своих служебных обязанностей я занимался главным образом не разоружением, а гонкой ядерных вооружений. А что касается родственников в Израиле, то, вы правы, это сильно отдает доносом. Для особо интересующихся могу сообщить, что, к сожалению, нет их ни там, ни вообще где-либо за рубежом, а то бы мы с женой уже давно полечились на Мёртвом море… За последние годы я был в Израиле два раза по официальным приглашениям на семинар и конференцию.

Дворкин В.З. — генерал-майор в отставке, бывший начальник 4-го ЦНИИ Министерства обороны.

Беседовал Александр Гольц