Президент Медведев пишет американцам в «Вашингтон пост» об «обоюдной готовности к выстраиванию зрелых отношений», мол, чтобы «позитив был реализован на практике». И еще нужно найти «выход из кризиса доверия» и преодолеть «общее негативное наследие». Если «на основе равноправия, взаимной выгоды и взаимного учета интересов», то он готов к работе с американским президентом. А от двусторонних отношений ждет «больше успешных инвестиционных проектов, совместных исследований и разработок» и «увеличения объемов торговли высокотехнологичной продукцией». Оба лидера вместе обещают выйти за рамки мышления эпохи «холодной войны».

Налаживать отношения — дело хорошее, уж во всяком случае, лучше, чем грозить размещением ракет. Формулировки, конечно, уклончивые, конкретных позитивных целей (кроме сокращения ракет) из них не выудишь, но это жанр такой дипломатический, лишнего раньше времени никто не скажет.   

Раз о целях рановато, поговорим о надеждах. Президент Медведев предлагает нам отыскать в нашем прошлом то хорошее, чем можно вдохновляться сегодня, раз уж мы решили, что хорошие отношения лучше, чем нехорошие. «В пользу «перезапуска» наших отношений, — пишет Медведев, — говорит сама история, в которой немало сильных эмоциональных моментов». В общем, это ничего, что мы сейчас поругались, начнем все сначала, были же у нас чувства, нужно только вспомнить. 

Насчет сильных эмоциональных моментов, можно, к примеру, вспомнить перестройку. Там этих моментов было хоть отбавляй — телемосты с живыми американцами, например, которые с таким жаром смотрели советские телезрители. И вообще взаимную любовь с Западом, когда советские граждане — всерьез, не ерничая — требовали правды и свободы. Коммунизм рушился прямо на глазах, и это казалось счастьем и освобождением  —  по обе стороны линии «холодного фронта». А когда хоронили троих погибших во время августовского переворота, то американский посол на похоронах читал послание от американского президента. Сегодня такое и вообразить невозможно, но уж куда как эмоциональный момент. Правда, в России давным-давно все это яростно вытеснили из памяти.

Медведев вспоминает, разумеется, не это, и уж конечно, не «проклятые 90-е», когда Клинтон с живым чувством следил за реформами в России и старался как мог поддержать Ельцина против коммунистов. Даже по возможности закрывал глаза на первую чеченскую войну.

Сегодняшний российский президент выбрал другие эмоциональные моменты: «От дипломатической поддержки, оказываемой Россией Америке в критически важные для нее периоды внутреннего развития, до совместной борьбы с фашизмом и периода разрядки». Что за поддержка и какие критические обстоятельства, наш президент не уточняет, отчего этот «момент» звучит не очень вдохновляюще. Под такое описание подходит, например, теракт 11 сентября и то, как Путин позвонил Бушу первым из всех мировых лидеров и выразил соболезнования. Эмоции в тот момент и правда были сильные, но вот потом получилось не очень здорово — Путин Бушу позвонил, а тот ответил черной неблагодарностью, так что и вспоминать неприятно. Может, поэтому осталось такое стертое: «поддержка», «критические обстоятельства»…

Против совместной борьбы с фашизмом возразить нечего, встреча на Эльбе — ярчайшее  событие и мощный символ. Хотя в самой России в последнее время не очень-то любят вспоминать про союзников — Россия сегодня считает, что победа только наша, и больше ничья.

К тому же для того, чтобы Россия с Америкой выступили единым фронтом, понадобилась фашистская военная агрессия. Как только общими силами фашизм уничтожили в Европе и Азии, так немедленно снова стали врагами, да еще какими. Сегодня, слава богу, такой чудовищной  угрозы в мире нет. У России и Америки — что бы там ни говорилось насчет общей борьбы с терроризмом — свои отдельные проблемы; у американцев — в Ираке и Иране, у нас — на Кавказе. Так что короткое единение с американцами времен Второй мировой войны — не слишком подходящий пример для сегодняшнего налаживания отношений.

Но особенно интересен «период разрядки», тоже зачисленный Медведевым в  «сильные эмоциональные моменты». Один историк послевоенной эпохи назвал «детант» «продолжением “холодной войны” менее опасными  средствами». В то время — в  70-е годы прошлого века — лидеры СССР и США снижали ядерную угрозу и подписывали договоры о разоружении, но одновременно наши страны ни на секунду не прекращали борьбу — чужими руками за сферы влияния. Один империализм стоил другого: войны полыхали по всему третьему миру, и люди, вооруженные советским и американским оружием, убивали и взрывали своих соплеменников, присягнувших неправильному пути развития.

Когда в рамках разрядки важные американские делегации приезжали в Советский Союз, диссидентов и отказников превентивно упрятывали за решетку, совсем как сегодняшних «несогласных». А западная пресса сообщала, что в ходе обсуждения важнейших разоруженческих сюжетов поднимались вопросы о политзаключенных и преследовании инакомыслящих, избиении Льва Пономарева, например — ой, нет, это позавчерашняя «Нью-Йорк таймс» сообщила, что Обама поднял вопрос о судьбе Пономарева во время беседы с Медведевым.

Советские и американские лидеры своим чередом обсуждали ограничение  арсеналов и возможность запрета на испытания ядерного оружия и систем противоракетной обороны, а людей в СССР партия держала за железным занавесом. Контакты с иностранцами, тем более западными, строжайше регламентировались — условием поездки за рубеж была сверхлояльность, а за оказанное доверие КПСС ожидала лояльности еще пущей.

Разрядка — это когда правозащитников распихивали по лагерям и психушкам и когда была принята злополучная поправка Джексона-Вэника — тоже неслабый эмоциональный момент.

Но торговля, да, расширялась, Никсон обещал Брежневу кредиты, сам Брежнев впервые съездил в Западную Германию и не мог нарадоваться на подаренный ему спортивный BMW. На самом излете детанта он даже поцеловался с ненавистным Картером, так что были, были эмоции… 

Причин у разрядки было немало — СССР наращивал стратегическую мощь и это беспокоило американцев. Обе страны испытывали внутренние трудности (у американцев Вьетнамская война, у СССР осложнения внутри советского блока после вторжения в Чехословакию). Советский Союз был сильно встревожен тем, что американцы начали сближение с Китаем. Уже обозначались экономические проблемы СССР, и он остро нуждался в  твердой валюте и современных технологиях.  

Сходство между временем разрядки и сегодняшним днем обнаружить нетрудно, особенно по части нашего технологического отставания и потребности в инвестициях. Правда, разрядка скоро кончилась, СССР и Америка снова стали врагами без всяких экивоков,  Советский Союз был объявлен империей зла; застой сменился окончательным загниванием, и мы отставали от Запада все сильнее, пока не кончилась и коммунистическая система, и сам Советский Союз.

Так что для налаживания отношений с Америкой разрядка тоже не лучший источник вдохновения. Его вообще не стоит искать в прошлом, где было «два-мира-две-системы». Вместо этого хорошо бы все-таки решить, что сегодняшней России нужно от этой Америки и вообще от мира.   

Если, конечно, мы всерьез хотим налаживать отношения. А если речь о том, чтобы вести переговоры об ограничении и разоружении и «увеличивать объемы торговли высокотехнологичной продукцией», а у себя все оставить как есть; если собственных граждан по-прежнему запугивать происками агентов наших партнеров, которые спят и видят воткнуть нам нож в спину и поставить нас на колени, тогда разрядка в самый раз подойдет. И даже целоваться не обязательно.