Сначала коротко воспроизведу логику уважаемых публицистов Радзиховского и Суварина. Они утверждают: результаты выборов катастрофичны для оппозиции и в исторически обозримый период не дают ей оснований надеяться, на что бы то ни было. И, наоборот, «правящий режим», основываясь на тех же самых результатах, может чувствовать себя «в шоколаде» и продолжать в том же духе. Им возражают (например, Милов): результаты выборов не имеют никакого отношения к действительности, они есть результат телезомбирования, СМИ-промывания мозгов, административного нажима и жульничества при проведении голосования и подсчете голосов. Радзиховский и Суварин парируют: если все это не вызывает сколько-нибудь массовых протестов, то, следовательно, граждан по большому счету все устраивает. Вывод: народ таков, каков он есть, был и будет, и рассчитывать на серьезные перемены с таким народом глупо, наивно и по отношению к народу просто негуманно, потому что сам меняться он не хочет, а заставлять его нельзя. Точка.

Прежде всего, позволю себе не согласиться с тем, что именно здесь следует ставить точку. Народ — не константное понятие, он не есть нечто вечное, постоянное и неизменное. И даже если согласиться с тем, что политики, общественные деятели, журналисты и другие якобы заведомо общественно активные граждане есть внешний по отношению к народу фактор, то все равно пытаться воздействовать на народ и изменять его необходимо и, вполне возможно, целесообразно. Столь часто цитируемый в подтверждение противоположного тезиса Пушкин («Зависеть от царя, зависеть от народа... слоняться здесь и там») всего лишь подтверждает, что лирический герой и автор — вовсе не одно и то же. Во-первых, потому что Пушкин опроверг своей личной жизнью свой собственный тезис — он был невыездным, в выдаче паспорта для поездки за рубеж ему неоднократно отказывали, и зависел он в смысле возможности, точнее, невозможности «слоняться» отнюдь не от народа, а в полном и однозначном смысле от царя. Во-вторых, потому что Пушкин опроверг своей деятельностью своих интерпретаторов, так как независимо от того, признавал ли он собственную зависимость от народа, он и откликался на все значимые события в современном ему обществе и, безуловно, сильно на него воздействовал, а еще сильнее на общество ему несовременное — на нас сегодняшних. В общем, народ у нас не безнадежный, с ним можно и нужно работать. Может быть, Милов действительно зря кипятится, набрасываясь на Радзиховского за тот анализ, который Леонид проделал — действительно, не Радзиховский же наш противник, по крайней мере, главный. Но ведь и ощущение того, что автор — наш союзник, тексты Радзиховского не производят. Он, конечно, вовсе не обязан быть союзником, но по объективным параметрам — независимый интеллектуал либеральных взглядов — очень желателен в этом качестве. А Леонид занимает позицию «я не врач, я — боль», хотя вполне способен быть врачом. Ну или хотя бы мог попытаться.

Если же вспомнить, с чего начинался весь этот разговор, т.е. с выборов в Сочи, то, действительно, по их итогам возникло несколько вопросов, которые следует обсудить безотносительно личностей собеседников. Попробую упомянуть неоторые из них. Как оценить результаты Немцова? Даже если признать реальными официальные данные, то разве 13% — это разгром? Не уверен. Это примерно на порядок больше, чем набирали аналогичные политические силы на предыдущих выборах в России, в том числе в Сочи, что может быть истолковано как начало позитивной тенденции, а это для нас важнее всего. И даже этот результат, сколь бы он ни был занижен, уже есть неплохая основа для дальнейшего движения вперед. Помнится, тот же Радзиховский отнюдь не драматизировал результат покойного Александра Лебедя на президентских выборах 1996 г., который был достигнут в несравненно более благоприятных условиях, а отличался от немцовского на величину статистической погрешности. Как наращивать эту тенденцию, вот самый важный вопрос, ответы на который хотелось бы услышать и от Милова, и от Радзиховского. В каких выборах стоит участвовать представителям оппозиции, а от каких лучше воздерживаться, и, в частности, имеет ли смысл им (нам) пытаться претендовать на места в Московской городской думе? Как формировать базовую политическую оппозиционную коалицию, и чем она должна отличаться от тактических союзов на тех или иных конкретных выборах? И, самое главное, как действительно нам убедить избирателей, что патриоты — это мы, о необходимости чего почти пятнадцать лет назад на одном из съездов Демвыбора России говорил Егор Гайдар. То, что это надо сделать, спору нет, но делать это с помощью лжи и лести как-то неохота. Хотелось бы услышать, может быть, в первую очередь от Леонида Радзиховского, как это сделать при помощи иных инструментов.

Почему избиратели так любят понты, и что с этим можно сделать? Изменить? Как? Использовать? Тоже — как? Почему люди не верят в то, что жизнь можно изменить к лучшему? Как их убедить, что это все-таки возможно и именно мы знаем лучше других, каковы эти необходимые изменения?

Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что назадавал здесь вопросов больше, чем смогу получить ответов. И не собираюсь ограничиваться предложением обсудить эти и другие не менее важные темы, а не язвить по поводу друг друга и не обмениваться колкостями, хотя, не скрою, объектов для этих приятных занятий так много, что всегда есть из кого выбрать. Я считаю необходимым собрать этим летом конференцию, в которой примут участие политики, эксперты, общественные деятели, люди разных взглядов, профессий, статуса, обязательно мыслящие и независимые, и обсудить основные вопросы сегодняшнего дня и ближайшего будущего России. Обсудить если и не без каких-то пристрастий, то уж, во всяком случае, без гнева друг на друга. Попытаться понять, как нам изменить себя, чтобы избиратель нас понял и нам поверил, и, может быть, как изменить избирателя, которому действительно пора осознать, что жизнь можно и нужно менять к лучшему.