Кировский районный суд Волгограда удовлетворил иск ЛИУ-15 (лечебно исправительного учреждения № 15) и УФСИН по Волгоградской области к волгоградской журналистке Елене Маглеванной. Журналистка должна выплатить 200 тысяч рублей морального ущерба и опровергнуть информацию, изложенную в своих статьях, опубликованных на различных сайтах. Тюремщики обиделись на то, что Маглеванная рассказала о пытках и издевательствах, которым в волгоградских колониях подвергался чеченец Зубайр Зубайраев. О судьбе этого молодого человека я напоминала в открытом письме президенту Рамзану Кадырову. Я просила его заступиться за своего земляка. Вместо президента мне ответил его уполномоченный по правам человека Нурди Нухажиев.

Вместо конкретного ответа на брифинге в Грозном чеченский омбудсмен объяснил, что по делу Зубайраева на протяжении всего 2008 года велась переписка с федеральными ведомствами, в том числе и с Генеральным прокурором. Он добавил, что знает о проблемах чеченских осужденных, но ничего сделать не может, как ни старается.

Зубайраев был осужден в Чечне в августе 2007 года на 5 лет лишения свободы. Тем, кто знаком с чеченской реальностью последних лет, нетрудно представить, как фабрикуются дела на следствии и штампуются приговоры в суде. Но в данном случае неважно, виновен ли узник волгоградской колонии или невиновен. Важнее другое: осуждая его на срок, Верховный суд Чечни не приговаривал его к пыткам и издевательствам.

К чему же привела переписка Нурди Нухажиева в случае конкретного осужденного Зубайраева?

Ровным счетом ни к чему. Того, по словам его сестер и адвокатов, продолжали бить и избивали вплоть до 23 апреля, когда его посетил адвокат, попытавшийся зафиксировать побои в администрации колонии. Оказалось, что к Зубайраеву в камеру подсадили русского, которому тюремщики рассказали, что родственники этого чеченца убили его отца во время войны в Чечне. Он, естественно, Зубайраева не пощадил. Следы побоев и увидел адвокат, который зашел к своему подзащитному 23 апреля.

А председатель комитета Совета Европы по пыткам Мауро Палма как раз посетил Чечню 22 апреля. Но Нухажиеву почему-то в голову не пришло направить высокопоставленного европейца в Волгоградскую область, чтобы он посмотрел на осужденного Зубайра Зубайраева.

Но ведь согласитесь, это – совсем не «бином Ньютона». Абсолютно нормально было бы сказать Мауро Палма: «Видите, как у нас в тюрьмах все хорошо, поезжайте-ка, друг мой, в Волгоград – там «нашего брата обижают». Нормально, если ты не можешь сам решить проблему, попросить решить эту проблему того, кто ее решить в состоянии. Представляю, как извинялись бы перед Зубайраевым тюремщики, если бы к ним на зону нежданно-негаданно пожаловал Мауро Палма. Другое дело, что об этом визите стало бы известно за день-два. Но Зубайраева бы точно перестали бить. Честно признаюсь, я пыталась отловить Мауро Палма, когда он был проездом из Грозного в Москве. Не получилось.

Почему же Нухажиев не поговорил с европейским комиссаром о волгоградском сидельце? Может, не захотел ссориться со ФСИНом? И лично с Юрием Калининым? Ведь не мог же чеченский омбудсмен на полном серьезе поверить россказням тюремщиков о том, что «Зубайраев совершает акты аутоагрессии и сам бьется головой о стены».

А как тогда быть со свидетельством московского адвоката Мусы Хадисова, которого российские правозащитники попросили защищать Зубайраева?

24 марта 2009 года Муса Хадисов, выйдя со свидания с Зубайраевым, рассказал, как пытали его подзащитного: «На ступнях обеих ног – четко выделяемые входное и выходные покрытые рубцами отверстия, образовавшиеся от пробитых насквозь гвоздей. В чашечку голени ноги ему закрутили шуруп, с которым он ходил долгое время, и его вытащили, сделав операцию. Следы от этой пытки имеются на голени, и кожа на голени обеих ног гниет».

Я знаю, со слов Мусы, что он рассказывал обо всех этих ужасах Нурди Нухажиеву.

Почему же тот не примчался в Волгоград, как он не примчался туда и за все время «своей переписки с федеральными ведомствами», а это целый 2008 и пять месяцев 2009 года? Неужели омбудсмену неинтересно посмотреть: правда ли, что этот чеченец нуждается в срочном переводе куда-либо? Правда ли, что его жизни угрожает опасность? Уверена: одного приезда омбудсмена было бы достаточно, чтобы Зубайраева побоялись лишний раз бить.

Не приехал Нухажиев.

Зато, комментируя мое письмо Кадырову, Нухажиев сообщает, что «по настоянию президента Чечни ФСИН России содействовала созданию на территории ИК-2 в Чернокозово участка строгого режима, благодаря чему стал возможен перевод наиболее нуждающихся осужденных».

Интересно! Получается, что при особом желании Зубайраева можно было бы перевести в Чечню. Ведь он, как ни крути, «особо нуждающийся». Его родственники, адвокаты, да и он сам неоднократно говорили, что его преследуют по национальному признаку. Члены комиссии из Грозного, которые приехали, чтобы его посетить (их к Зубайраеву не пустили), узнали в исполняющем обязанности начальника ЛИУ-15 Владимире Дерипаско того самого Дерипаско, который во время второй войны в Чечне служил в Чернокозово и был известен тем, что натравливал на заключенных собак. Разве хотя бы этого факта недостаточно, чтобы догадаться об опасности, которой могут в этой колонии подвергаться чеченские осужденные?

Думаю, причина «близорукости» чеченского омбудсмена проста. Нухажиев – никакой не правозащитник. Он просто чиновник. Иначе стал бы он говорить, что «согласно практике, часть жалоб на притеснения и издевательства над осужденными не находит своего подтверждения и преследуют цель любой ценой перевести близкого родственника к месту постоянного проживания» (!!!).

А ведь то же самое теперь говорят и сотрудники ФСИН России, объясняя, почему Зубайра Зубайраева защищала Елена Маглеванная и другие правозащитники, которые якобы пытались перевести его в Чечню.

Но сейчас, после того как решением Волгоградского областного суда Зубайраеву изменили режим и он должен отбывать наказание в крытой тюрьме, в Чечню его никто перевести не сможет. Даже если бы кто-то этого очень захотел. Там такой тюрьмы нет.

Вот и получается, что в Грозном просто не захотели реально помочь своему земляку, ограничиваясь письмами, просьбами, заявлениями. Справедливости ради отметим, что его защищали неофициальные чеченские правозащитники. И у них, в отличие от Нухажиева и Кадырова, нет никакой власти. Естественно, что ни в Волгограде, ни в Москве с ними никто считаться не будет.

Я понимаю, что в масштабе республики, наверное, гораздо важнее добиваться открытия международного аэропорта в Грозном, открывать проспект имени Владимира Путина, чем вытащить одного конкретного человека из тюрьмы. Но мне все-таки кажется, что такие вещи можно делать параллельно. В том случае, если место омбудсмена занимает человек, занимающийся настоящей правозащитой в классическом понимании этого слова.

Тем более что случаев, подобных Зубайраеву, в российских колониях – десятки. Об этом рассказывают сами пострадавшие, их родственники, сообщают сокамерники.

Что же в результате получилось? А получилась одна очень интересная вещь: волгоградские тюремщики победили неравнодушную журналистку, чеченского обмудсмена и, по сути дела, победили самого президента Рамзана Кадырова.

Оказалось, что в отдельно взятом российском регионе можно безнаказанно в течение года избивать и пытать осужденного, потому что он – лицо чеченской национальности. Можно плевать на все жалобы – как приходящие из Чечни, так и из Москвы, от самого Владимира Петровича Лукина, ведь и он защищал Зубайраева.

Можно сначала оценить свою честь и достоинство в пять тысяч рублей, а потом, когда газеты усомнятся в цене репутации, увеличить цену до 500 тысяч рублей (так было в случае с иском по отношению к Елене Маглеванной).

Но почему же все-таки во ФСИН себя чувствуют так безнаказанно?

Да потому что на самом верху этого ФСИНа есть люди, которые относятся к чеченцам как к своим врагам. Известно, что заместитель Юрия Калинина Эдуард Петрухин воевал в Чечне. И он, мягко говоря, чеченцев не любит. Так что и волгоградским тюремщикам «все позволено...»

Наверное, поэтому во ФСИН России на мой вопрос: «Не боитесь ли вы, что в Волгоград приедут из комитета Совета Европы по пыткам?», ответили: «А там никого не пытают, у нас есть видеопленки». Думаю, на этих пленках должно быть видно, как «Зубайраев бьется головой о стены».

Правда, такие картинки вряд ли убедят кого-то, кроме самих сотрудников ФСИН.