Два старика, две страны и два взгляда на историю
Два очень похожих события привлекают в последнее время внимание прессы и общества: выдача Соединенными Штатами немецкому правосудию 89-летнего нацистского преступника Ивана Демьянюка и тяжба с латвийским правительством 86-летнего советского карателя Василия Кононова. Долгая жизнь, похожие судьбы, судебное расследование под занавес. И очень разное отношение двух государств к своему прошлому.
Вспомним историю этих двух судеб. Вот что сообщает о Демьянюке Еврейская энциклопедия: «В 1987–88 гг. в Иерусалиме состоялся судебный процесс над И. Демьянюком, которого многие уцелевшие узники Треблинки идентифицировали с украинским надзирателем по кличке Иван Грозный. Демьянюк до этого 40 лет прожил в США; он был лишен американского гражданства за сокрытие того, что служил охранником в нацистских концлагерях, после чего его выдали израильскому правосудию. На основании показаний свидетелей, а также некоторых документов 18 апреля 1988 г. иерусалимским окружным судом Демьянюк был приговорен к смертной казни. Слушание его дела в Верховном суде Израиля началось весной 1990 г. и продолжалось до июля 1993 г., когда высшая судебная инстанция еврейского государства приняла решение об отмене приговора и освобождении Демьянюка из-под стражи. Основанием для такого решения стала недоказанность идентичности Демьянюка и Ивана Грозного». Демьянюк вернулся в США, и все эти годы немецкое правосудие искало доказательства, чтобы предать его суду в Германии.
Иван Демьянюк попал в плен в 1942 г. Сталин гордо заявлял тогда, что в стране Советов не могут быть военнопленные, а только предатели. Советский Союз не присоединился к конвенции о военнопленных, вследствие чего советские солдаты и офицеры оставались в плену без помощи Красного Креста — продуктовых посылок, одежды, одеял, медицинской помощи и т.д. Как писал впоследствии сам Демьянюк, он тогда «обменял свою душу на кусок хлеба». Из Крыма, где он находился, его везут в Травники. После «обучения» он попадает в Майданек, затем в Собибор. Три лагеря смерти — Майданек, Собибор и Треблинка — были построены в Польше нацистами специально для массового уничтожения людей.
Украинский историк и писатель Артур Фредекинд пишет: «Итак — три лагеря смерти, где большинство «работников» — украинцы из советских военнопленных, «конвейером смерти» уничтожают евреев (в день — по эшелону), привозимых со всей Европы. Ими руководят — в Треблинке всего лишь 40 эсэсовцев. В Собиборе и Майданеке сочетание подобное… Демьянюк, активно перемещается между лагерями смерти, ибо эсэсовцы находят его чрезвычайно полезным во время акций. Он безжалостен, когда гонит евреев по «дороге в Небо»; он тщателен, когда проверяет газовые камеры; он не щепетилен с работниками, которые очищают камеры «для новой загрузки» и проверяют трупы — нет ли при них спрятанного золота. Или золотых зубов. Одновременно в начале 1943 его подвергают наказанию — 25 ударов палками, за то, что покинул Майданек без разрешения. Вроде самовольной отлучки».
Лет десять назад Фредекинд взял интервью у женщины, которая во время войны была угнана на работу в качестве хозобслуги в Треблинку. Вот что он пишет об этой старой уже женщине, жившей в Бабайковке, одном из самых отдаленных сел Днепропетровской области. «Представляю, какая глухомань была там в 1942 году. Когда вдруг приехали «особые» немцы, бритые, чистые, и потребовали от старосты «неженатых девственниц», особого роста и крепкого сложения. Отобрав трех дивчат, погрузили их в машины, привезли в город. Там внимательно осмотрели, предложили приготовить пищу, погладить, постирать нечто. Тоже внимательно проверили. А потом повезли на поезде, далеко-далеко. И выгрузили почти в лесу. По прибытии в Треблинку предупредили: «Никому, никогда и нигде вы не должны рассказывать о том, что вы здесь увидите. Никому и никогда». Они и не любопытствовали. Но быстро узнали. Потому что вечером, когда надзиратели поужинали в столовой и разошлись кто куда, некий огромный Иван появился вдруг на кухне довольно нетрезвый, предложил дивчатам водки и, налив по стакану, сказал: «Пейте. Попали вы дивчата в чертово место. Жалко вас. Ах, ладно!» В этот же вечер, он голый прыгал во дворе, немцы его побаивались и прятались, а он прыгал под дождем, стрелял из пистолета, матерился, пел…
Через короткое время они поняли, что тут происходит. Приходили составы с людьми. Людей быстро гнали к бане. А там убивали. Всех подряд. Детей, женщин, стариков, мужчин, старух. Потом сжигали. Дым шел из-за забора, летом часто дышать было невозможно. Иногда некоторых оставляли работать. Перебирать вещи, драгоценности. Убирать». Спустя много лет, на фотографии надзирателя «Ивана Грозного» она опознала Ивана Демьянюка — «Он это, я его на всю жизнь запомнила».
Вот такая, в сущности, незамысловатая история о слабом и жестоком человеке, сохранившем свою сытость и свою жизнь ценой жизни 29 тыс. убитых им человек. Теперь он предстанет перед судом той страны, которая в далеком для нее прошлом сама же призвала его на совершение преступлений против человечества.
А вот и другая история, в чем-то похожая по сюжету, и пока не очень похожая по финалу. 21 января 2000 года Рижский окружной суд приговорил 77-летнего ветерана Второй мировой войны, бывшего «красного партизана» Василия Кононова к 6 годам заключения по обвинению в военных преступлениях. После серии апелляций к Верховному суду и новых судебных процессов Кононову изменили приговор на 1 год 8 месяцев лишения свободы. Отсидев в предварительном заключении около двух лет, он был освобожден в зале суда. Жалобу на приговор он направил в Страсбург, а сам получил российское гражданство, но жить все же остался в Латвии.
В защиту Кононова выступила официальная Россия. Еще после первого приговора в 2000 году, исполнявший тогда обязанности президента России Владимир Путин писал президенту Латвии В. Вике-Фрейберга, что все в стране просят его «не допустить, чтобы впервые в мировой практике человек был осуждён за борьбу с фашизмом». Он призвал президента Латвии использовать все свои «полномочия и авторитет для пересмотра жестокого и несправедливого приговора».
Оставив на совести автора послания правовую безграмотность и непонимание принципа разделения властей в демократическом государстве, президент Вайра Вике-Фрейберга ответила Путину, что Кононов осуждён не за антифашистскую деятельность, не за военные действия против нацистов, а за убийства мирных латвийских граждан. Она отметила, что для правосудия не имеет значения, по каким идеологическим мотивам совершаются военные преступления. Такие мотивы никак не могут повлиять на приговор суда.
Тем не менее, в России кампания в защиту Кононова набирала обороты на самых разных уровнях — в обществе, правительстве, прессе. Лейтмотив кампании — судят красного партизана за борьбу с фашизмом. В самом деле, за что судили Кононова?
На востоке Латвии, в исторической области Латгалия, есть деревня Малые Баты. Вернее, была такая деревня. К тому времени, когда в Европе началась Вторая мировая война, Малые Баты представляли собой несколько хуторов, здесь проживало в общей сложности человек тридцать. Оккупировав Латвию, нацисты не посчитали нужным поставить в Малых Батах гарнизон. Этим пользовались партизаны, совершавшие диверсионные акты на железных дорогах, пускавшие под откос германские поезда, взрывавшие склады и другие военные объекты. В 1944 году Малые Баты оказались недалеко от линии фронта и путь партизан, совершавших рейд по немецким тылам, почти всегда пролегал через эту деревушку. Там они останавливались на ночлег или отдых, когда шли на очередное задание или возвращались с него. Как-то немцы внезапно нагрянули на деревушку, поймали нескольких партизан и расстреляли их. Возможно, немцам сообщил о партизанах кто-то из местных жителей; возможно, это было обычное патрулирование — никаких документов на этот счет не сохранилось. Как бы там ни было, командование отряда «Красные латышские партизаны» решило поступить просто и по-партизански — за гибель своих товарищей наказать всю деревню.
В субботу 27 мая жители Малых Батов отдыхали. Мужчины готовили баню, женщины занимались кухней. Когда в деревню вошли распевавшие немецкие песни люди в немецкой военной форме, жители не особенно всполошились — немцы никогда не грабили их и не беспредельничали, как это часто делали красные партизаны. Однако костюмированное представление продолжалось не долго. Переодетые в немецкую форму партизаны стали всех подряд вытаскивать из домов и расстреливать, а дома — жечь. Многие пытались скрыться, и некоторым, особенно детям, это удалось. 34-летняя женщина на девятом месяце беременности не могла бежать быстро — партизаны подстрелили её и раненую бросили в горящий дом, где она и сгорела заживо вместе со своим ещё не родившимся ребёнком. Всего в огне и от пуль красных партизан в деревне Малые Баты погибло 9 человек. Командовал карательной акцией 20-летний партизан Василий Кононов.
Директор Латвийского центра документации преступлений тоталитаризма Индалис Цалите: «Дело Кононова — не единственное в этом роде. Но во всех других мы столкнулись или с отсутствием свидетелей, или самих преступников уже нет в живых. Свидетелей вообще искать очень трудно. Большинству свидетелей, которых мы разыскали по этому делу, было тогда по 12-13 лет. Они до сих пор боятся говорить…».
Центр документации представил такие сведения: «Во время акции были убиты: Шкирмант Зулиан, 49 лет, — расстрелян, Шкирмант Владислав, 38 лет, — расстрелян, Шкирмант Бернард, 50 лет, — сожжен живьем, Шкирмант Гелен, жена Бернарда, 57 лет, — сожжена живьем, Крупник Модест, 49 лет, — расстрелян, Буль Амвроси, 54-х лет, — расстрелян, труп сожжен, Крупник Вероника, 63-х лет, — расстреляна, труп сожжен, Крупник Николь, 37 лет, — расстрелян, труп сожжен, Крупник Теко, 34-х лет, — ждала ребенка, расстреляна, сожжена. Факт насильственной смерти констатирован из записи в церковной книге, на основании архивных документов и свидетельских показаний 24 человек: детей убитых и жителей соседних деревень... Насильственная акция против мирных жителей в мемуарах ее исполнителей описывается как акция возмездия, а не как военная операция. Никто из жителей во время акции сопротивления не оказывал. Из свидетельских показаний видно, что после убийства людей, их дома были разграблены. Партизаны с собой взяли скот, продовольствие и одежду. После разграбления многие дома вместе с хозяйственными постройками были сожжены». Центр документации нашел и представил суду в Риге документ, в котором было зафиксировано решение партизанского командования провести карательную акцию в этой деревне.
Летом 1999 года, за несколько месяцев до начала суда над Василием Кононовым, я встретился в Риге с прокурором Улдисом Стрелисом, возглавлявшим тогда Отдел по расследованию преступлений тоталитаризма Генеральной прокуратуры Латвии. Наш разговор касался расстрела в Малых Батах. Прокурор Стрелис, рассказывая об этом деле, говорил: «Было много упрёков в мой адрес, что мы в Латвии начинаем преследовать участников антигитлеровской коалиции — людей, которые боролись против фашизма. Но я хочу ещё раз подчеркнуть, что Кононова предали суду не потому, что он красный партизан, не потому, что он боролся против нацистской Германии. Его преследуют за то, что он совершил тяжкие преступления против мирного населения — убийства и поджоги зданий… Общественные организации конечно же высказывались негативно, что мы якобы преследуем невиновного. Прибыл в Ригу один представитель, якобы от имени Лужкова. Может быть, действительно от Лужкова. Он дарил какие-то памятные медали Кононову и другим лицам, которые подозреваются в таких же тяжких преступлениях».
Поддержка Кононова в России не ограничилась российским гражданством и памятными медалями. Несколько дней назад мэр Москвы Юрий Лужков распорядился выделить из городского бюджета (т.е. из средств налогоплательщиков) 5 млн рублей на поддержку судебных претензий бывшего советского карателя к Латвии. Речь идет о Европейском суде по правам человека в Страсбурге, который встал на сторону Кононова, а Латвия это решение обжаловала. Россия была в этом процессе третьей стороной, защищая Кононова.
В российских СМИ появились торжествующие сообщения о том, что суд в Страсбурге «оправдал Кононова», хотя за столько лет судебной практики журналисты могли бы уже уяснить, что Европейский суд не входит в рассмотрение дела по существу. Он не может ни оправдать, ни обвинить, а только указать на неправосудность судебного решения вследствие нарушения прав. Но тут в журналистский труд вмешиваются национально-имперская спесь и политическая пропаганда.
Действительно, в августе 2004 года адвокат Кононова Михаил Йоффе от имени своего клиента подал иск в Страсбургский суд, обвиняя латвийские власти в нарушении ряда статей Европейской конвенции «О защите прав человека и основных свобод». В заявлении, в частности, указывалось, что Латвия нарушила статью 7 (наказание исключительно на основании закона), статью 6 (право на справедливое судебное разбирательство), статью 3 (запрещение пыток), статью 5 (право на свободу и личную неприкосновенность), а также статьи 13 (право на эффективное средство правовой защиты) и статьи 15 (право на соблюдение обязательств в чрезвычайных ситуациях).
Помимо требования отмены приговора Кононов просил компенсацию. Со скрупулезностью Ивана Демьянюка, выискивавшего золотые коронки на трупах убитых им людей, Кононов предъявил Латвии следующие финансовые претензии: 687 тыс. евро за моральный ущерб во время судебной процедуры; 3 млн евро за «страдания, которые он перенес за время предварительного заключения»; 500 тыс. евро за то, что он не смог присутствовать на похоронах сына и двух братьев, поскольку находился в заключении; 5 тыс. долларов в качестве компенсации за земельный участок, который он был вынужден продать для возмещения судебных расходов; 30 тыс. долларов компенсации за квартиру, которую он должен был продать на оплату лечения; 7 тыс. евро — сумма, эквивалентная гонорару следователя отдела конституционной защиты, который занимался делом Кононова; 680 тыс. евро — сумма, эквивалентная гонорару прокуроров, занятых решением его дела; 1 млн евро возмещения ущерба, нанесенного его чести и репутации; 5 млн 187 тысяч евро за «незаконное осуждение»»; 4,2 тыс. евро на возмещение судебных расходов. Всего — более 11 млн евро.
Европейский суд четырьмя голосами против трех постановил удовлетворить иск, но только по одному пункту – по статье 7 Европейской Конвенции, утверждающей, что наказание может быть вынесено только на основании закона. «Суд заключил, что 27 мая 1944 года истец не мог предвидеть, что его действия представляли собой преступление в рамках законов военного времени; тогда в международном праве не существовало никакой юридической базы, чтобы осудить его за подобное преступление», говорится в Страсбургском вердикте. Очень спорное решение суда, полагающего, что убийство во время войны мирных жителей не может быть наказано по национальному законодательству из-за того, что в международном праве не существовало необходимой юридической нормы. В таком случае приговор Нюрнбергского трибунала нацистским лидерам уж точно не может считаться правосудным. Если решение по делу Кононова вступит в законную силу, то Нюрнбергский приговор может быть с успехом обжалован в Европейском суде в Страсбурге.
Впрочем, дело сейчас не в юридических тонкостях и суммах выплат, которые, кстати, были уменьшены Кононову в 300 с лишним раз — с 11 млн до 30 тыс. евро. С решениями судов смириться можно. Трудно смириться с позицией российского государства, оправдывающего убийцу мирных жителей тем, что кроме них он убивал еще и фашистов, а после войны служил полковником милиции, боролся с «лесными братьями» и был награжден орденом Ленина. Трудно смириться с тем, что сегодня Кононов для России свой, как был своим Иван Демьянюк для нацистской Германии 65 лет назад. Теперь Германия будет судить своего военного преступника, бывшего советского гражданина. А Россия будто так и застряла в 40-50-х годах прошлого столетия, опьяненная победой, торжествующая, не замечающая, что мир изменился и исторические мифы развеялись. Не понимающая, что постепенно уходит то время, когда все можно было скрыть, когда цель оправдывает средства, а победителей не судят. Судят, еще как судят победителей, если они оказываются преступниками. Не всегда для этого хватает правовой базы, законов, международного согласия, и многим удается ускользнуть от ответственности. И многие страны трепещут перед международной юстицией, отгораживаясь от нее железобетонными аргументами о суверенитете, невмешательстве во внутренние дела и особом пути развития. Но это временно. Не понимают этого только те, кто преступления прошлого считает вполне приемлемым для своего будущего.
Две эти истории, начавшиеся больше 60 лет назад и сошедшиеся рядом в наши дни, свидетельствуют не только о драме двух легких на убийства людей. Они свидетельствуют еще и о драме двух народов, двух государств, некогда противостоявших друг другу в смертельной схватке. Одно из них, проигравшее войну и наказанное за свои преступления, нашло в себе силы для раскаяния; оно смотрит на свое прошлое с ужасом и осуждением и использует правосудие для искупления совершенных им в то время ужасных деяний. Другое государство, войну выигравшее, замерло в позе победителя, уверенное в том, что война спишет все — в том числе и преступления против человечества.
Две страны. Два разных взгляда на собственную историю. Германия победила свой нацизм, Россия свой коммунизм — нет.
Фотографии glasweb.com / rusk.ru
