20 мая 1969 года в Москве появилось словосочетание "Инициативная группа по защите прав человека в СССР". Так было подписано письмо, адресованное в Комиссию по правам человека Организации объединённых наций. Подробности этого сюжета и сегодня остаются интересны и поучительны, но я не буду их касаться, равно как и последующих полутора десятка лет славной и героической истории. Пусть говорят участники тех событий, "инициаторы первого ранга". Дата — всего лишь совпадение.

Пять лет спустя, 20 мая 1974 года, в Москве же родился Станислав Маркелов. Студент-юрист с хипповским хаером году этак в 1993-м соприкоснулся с теми самыми "правами человека". Началась его личная история — "левого" среди правозащитников, правозащитника из числа адвокатов и адвоката для "левых". Об этом человеке, который собою соединял разные, казалось бы, не смешивающиеся слои общественной жизни, об этих полутора десятках лет "на передовой", о жизни на взлёте уже много сказано и написано. Многое еще будет сказано его друзьями, потому что его жизнь уже стала историей: 19 января 2009 года в центре Москвы Стаса убили выстрелом в голову.

Я хочу коснуться пересечения этих двух историй.

Несколько лет назад одна из "мемориальских" коллег обратилась ко мне за помощью в непростом уголовном деле. Пришло письмо из мест, не столь отдалённых от Москвы. Писавшего несправедливо осудили, но оформлено это осуждение было "чисто". Дело — не политическое, просто местная коррупция и произвол...

Впрочем, и в советское время таких дел было немало.

Например, Андрей Амальрик — человек, вроде бы, изобретший само слово "диссидент", в число "инициаторов" не попавший, но не избежавший попадания в магаданский лагерь — изложил в своих воспоминаниях немало историй своих сосидельцев. Амальрик, кстати, и в лагере оставался "правозащитником": писал для солагерников заявления и жалобы на предмет пересмотра дел.

Вообще-то такого рода заявления — штука не менее "правозащитная", чем Заявление Инициативной группы от 20 мая 1969 года. Только Заявление с большой буквы можно было, скорее, отнести к "общественной деятельности", "публицистике" или "журналистике" (в дальнейшем этот жанр не переводился). А заявления в инстанции относились, скорее, к адвокатской практике. Два жанра, две формы "правозащитной" работы. С тех пор прошло немало времени.

Постсоветские правозащитники профессионализировались. Появились журналисты, специализировавшиеся на тематике прав человека. Вспомним Галину Ковальскую или Анну Политковскую — вроде, журналисты, но "наши". А кое-кто из "правозащитников" и сам начал писать сносного качества тексты на те же темы.

Впрочем, "Хроника текущих событий" и по нынешним временам может считаться качественной журналистикой...

Появились в последние годы и "правочеловеческие" адвокаты, одним из которых был Маркелов. А некоторые правозащитники сами освоили соответствующий язык и практику, специализируясь по тематике: война, беженцы, тюрьма, Страсбург... Впрочем, и в "классическое" время были адвокаты диссидентские — Софья Каллистратова или Дина Каминская...

На какое-то время появились и "правозащитные чиновники" — депутаты, их помощники, эксперты, готовившие и продвигавшие законы, лоббировавшие "права человека" на государственном уровне. Таких не было в советское время, да и сейчас, похоже, перевелись: "экологическая ниша" схлопнулась...

...Так вот обращается ко мне коллега с письмом от "сидельца". Одновременно коллега обратилась и к адвокату Станиславу Маркелову, и тот в помощи не отказал, вошёл в дело как защитник.

А я-то вижу: по закону помочь не умею. Тот же самый вывод сделал и другой мой коллега, уже сам из числа "инициаторов". Но есть ведь в нашем правозащитном сообществе специалисты — пересылаю к "смежникам", которые грамотно защищают жертв произвола. Те тоже видят: перспектив для пересмотра дела в суде практически нет. Но поддерживать защитника взялись, что называется, "по конечному результату". "Конечный результат" обжалования приговора был предсказуем — как и говорили скептики...

Но адвокат Станислав Маркелов не ограничился своей адвокатской функцией. Он организовал по этому делу пресс-конференцию. Были какие-то публикации. А спустя какое-то время "сидельца" досрочно освободили. И есть все основания видеть тут причинно-следственную связь... Вот, собственно, и вся история.

"Профессионализировавшиеся" правозащитники сочли дело безнадёжным. Адвокат, понимающий пределы профессии, вышел за её рамки — и чего-то добился.

Но те, кто сорок лет назад были названы "Инициативной группой", тоже вышли за рамки, образовав за сколько-то десятков лет первое независимое общественное объединение. Переход от воззваний и заявлений (кто их теперь читает? Когда-то, в звенящей тишине — да! Но когда "белый шум" зашкаливает...) тоже расширял границы. Да, сейчас, через сорок лет после "письма в ООН", российские независимые сообщества вновь оказались ограничены. Эти границы сужаются. Но ведь не меньше ограничивают те рамки, которые люди сами себе придумывают.

Мы всё говорим и пишем. И это важно — пока говорят люди, молчит оружие. Это очень важно — говорить и писать грамотно и интересно. Но ещё важнее, чтобы эти слова вырывались из круга, где они сказаны и написаны.

"Если тебе дадут линованную бумагу — пиши поперек".

Автор — член правления общества "Мемориал"