Департамент МВД по борьбе с экстремизмом объявил настоящую охоту на молодых людей. «Охотникам в погонах» неважно, какие убеждения у их новых жертв, им неважно, являются ли эти молодые люди антифашистами, анархистами, панками, поклонниками тяжелого рока или симпатизируют левым движениям. Для борцов с «экстремизмом» они представляют опасность, потому что они — молоды, независимы и можно попробовать их завербовать, чтобы поставить под контроль ту или иную организацию, в которой они состоят. А если не получится их завербовать, то можно посадить, найдя им подходящее «дело», и заработать очередную «галочку» в борьбе с экстремизмом.

4 июня в Тверском суде состоялось второе судебное заседание по делу о хулиганском взрыве на Манежной площади. На скамье подсудимых — 22-летний студент Московского института путей сообщения Иван Белоусов. Его обвиняют во взрыве фонарного столба на Манежной площади 27 декабря 2007 года.

От этого странного взрыва никто не пострадал — только фонарный столб. Сам взрыв очень напоминает инсценировку спецслужб, целью которой могло быть желание продемонстрировать, что они успешно предотвращают теракты и быстро находят виновных. Судя по материалам дела, сначала следствие искало виновников неудавшегося взрыва среди лиц кавкаской национальности и в качестве подозреваемого в материалах фигурировал человек с нерусской фамилией. Но что-то не заладилось, и следствие решило попробовать разыграть «экстремистскую карту». В сентябре-октябре 2008 года началась оперативная разработка возможного участия в этом взрыве студентов московских вузов. Судя по обвинительному заключению, «пинкертоны» из следственного управления по Москве пытались связать взрыв на Манежной площади со взрывом на Черкизовском рынке и в общежитии МГУ.

Ночные допросы

Ранним утром 5 ноября 2008 года, почти год спустя после странного взрыва на Манежной площади, оперативники провели сразу несколько задержаний. В Главное следственное управление ГУВД по Москве были доставлены четыре приятеля студента. В их квартирах были проведены обыски. Изымали компьютеры, листовки, литературу, у одного мальчика нашли несколько радиостанций, которые обычно используются для спортивного ориентирования на местности. У другого забрали книгу Гитлера «Майн кампф», воспоминания охранника Гитлера на немецком языке. Впоследствии эти книги стали основанием для того, чтобы на допросах пугать 22-летнего парня тем, что из него сделают лидера националистического подполья, немецкого шпиона и посадят на десять лет. Ребят вытаскивали из кроватей, везли в следственное управление в наручниках, а там их ждал допрос: «Где вы были 27 декабря 2007 года?».

Выяснилось, что валидаторы метро показали, что в 16.20 эти четверо молодых людей садились в метро «Охотный ряд». Ребята ехали на станцию «Площадь Ильича» в кафе, где один из них справлял свой день рожденья. Пресловутый взрыв фонарного столба случился в 17.58, когда все они уже были далеко от места происшествия. Видеокамера на здании Государственной думы зафиксировала каких-то людишек, которые копошатся у фонарного столба и потом уходят. Адвокаты говорят, что на этой пленке невозможно различить ни лиц, ни фигур. Зато хорошо видно, что у злоумышленников нет рюкзаков. При этом со слов свидетелей известно, что Иван Белоусов — студент Московского института путей сообщения и главный обвиняемый по делу о хулиганском взрыве — был в тот день с рюкзаком.

На допросе Белоусов рассказал, что он и еще трое приятелей встретились в метро, вышли на Тверскую, купили имениннику, студенту-биологу Илье Скляру, подарок, пошли к Историческому музею, где встали в очередь за медовухой, выпили, а потом поехали в кафе на «Площадь Ильича».

«Мне обещали большой срок»

Думаю, что все остальные первоначально рассказывали то же самое. Но, судя по всему, у следствия уже была своя версия. Среди задержанных студентов стали выбирать тех, кого можно напугать и получить от них нужные показания. Лучше всего для этой роли подошел студент биофака МГУ Илья Скляр. Как он сам рассказал на первом заседании суда 7 мая, его пугали большими сроками, обещали пять-семь лет. Говорили о том, что смогут доказать его причастность к взрыву, тем более что его уже ранее вызывали по поводу взрыва в общежитии МГУ. Поэтому на очной ставке с Иваном Белоусовым он изложил версию, которую ему предложили следователи. Выпив медовухи, они с  Иваном будто бы оставили своих приятелей выпивать, а сами поднялись на ступеньки торгового центра «Манеж». Иван Белоусов вроде бы сказал Скляру «Давай пошумим!» и, когда Скляр отвернулся прочитать эсэмэску, кажется, достал какой-то пакет. Через две минуты они воссоединились с приятелями и уехали на метро.

Вот и все. Вот это смутное воспоминание о каком-то смятом пакете и стало единственным доказательством вины Ивана Белоусова. На суде Белоусов спросил свидетеля Скляра: «А правда ли, что на очной ставке ты сказал мне: “Прости Ваня, я оговорил тебя, но мне обещали пять лет”?». И хотя судья поспешила снять этот вопрос, как не относящийся к делу, Скляр подтвердил,  что так оно и было.

И он, и второй свидетель, неуклюжий и напуганный донельзя студент-философ, признались, что для них ночной допрос был стрессом. Оперативники их не били. Они просто пугали обвинениями в терроризме и обещали большие сроки.

В материалах дела есть документы оперативной работы, из которых видно, что «пинкертоны» искали «экстремистов» среди студентов МИИТа, МГУ, Высшей школы экономики.

Эти 22-летние парни провинились лишь в том, что трое из четырех когда-то задерживались за участие в «Русских маршах». Кстати, Иван Белоусов за участие в «Русском марше» не привлекался.

Прокурор Макарова усердно расспрашивала свидетелей о том, в каких неформальных организациях они состояли, какие политические разговоры они вели, какую музыку слушали и могли бы они собрать взрывное устройство.

Излишне говорить, что ничего вразумительного студенты ответить не могли. Не могли, потому что на самом деле у них нет никаких четко сложившихся политических убеждений, хотя наверняка они иногда ведут какие-то политические разговоры, а музыку они слушают ту, которой увлекаются многие из наших детей. Но все это нисколько не свидетельствует о том, что они придерживаются экстремистских или националистических взглядов.

Пока не понятно, почему на роль обвиняемого был выбран самый  интеллигентный и добродушный из студентов Иван Белоусов. Но с первого же дня в тюрьме, сначала в Бутырке, а потом в СИЗО «Лефортово», оперативные сотрудники не оставляли его в покое. По словам адвокатов, оперативник из МВД чередовался с оперативником из ФСБ. Они оба пытались заставить Белоусова признать свою вину во взрыве, назвать имена тех «неустановленных лиц», которые, по данным следствия (длившегося, кстати, больше года!), вошли с Белоусовым в сговор в «неустановленном месте и в неустановленное время».

Можно, конечно, только догадываться о том, что кто-то из допрошенных ночью студентов рассказал, что Белоусов когда-то посещал занятия некоего Румянцева в спортивном клубе в организации ИНСО. Между тем, известно, что он вскоре с ним расстался, разочаровавшись в его взглядах. Про Румянцева известно, что тот недавно получил в Воронеже условный срок за разжигание национальной розни.

Оперативное сопровождение дела о хулиганстве

Оперативник из ФСБ с говорящей фамилией «Иванов» вместе со своим коллегой из МВД засветились на первом же заседании Тверского суда 7 мая.

Мало того что они, не стесняясь журналистов и адвокатов подсудимого,  беседовали со студентами-свидетелями еще до их допроса в судебном заседании, в перерыве судебного процесса они общались с прокурором, объясняя ей, какие вопросы она должна задавать свидетелям.

Прокурор, впрочем, нисколько не была смущена своей беседой с «коллегами». «Я веду столько дел одновременно, что вполне могу говорить с ними о другом деле», — без тени смущения объяснила она журналистам. А оперативник ФСБ Иванов посоветовал мне «не лезть не в свое дело и почитать закон об оперативно-розыскной деятельности».

Первое заседание суда произвело на меня гнетущее впечатление. Зачем было сажать на полгода за решетку 22-летнего студента, содержать его в «Лефортово» вместе с обвиняемыми в контрабанде и в государственной измене? Неужели если очень хотелось судить его за хулиганство, которого он, по всей видимости, не совершил, нельзя было взять с него подписку о невыезде?

Когда следователь ГСУ Медведев просил судью Тверского суда взять Ивана Белоусова под стражу, он сообщил, что студент якобы был в момент взрыва на Манежной площади. Тетя Белоусова, Наталья Белоусова, присутствовавшая на том суде, рассказала мне, что это было заведомой ложью. В материалах дела уже тогда были биллинги разговоров Ивана, из которых было ясно: после 16.20 он уже не находился в районе Манежной площади, а в 17.58, когда прозвучал взрыв, был с приятелями в кафе на «Площади Ильича».

Поражением следователей и оперативников можно считать тот факт, что им не удалось доказать наличие какой-либо конкретной преступной группы, состоящей из студентов, готовивших взрыв. Как ни пытались они «сломать» Ивана Белоусова, ничего у них не вышло. Единственный свидетель, который под психологическим давлением оговорил Ивана на следствии — Илья Скляр, — на первом же заседании суда изменил свои показания.

Было видно, что ему стыдно за то, что он предал своего товарища . Он изо всех сил старался смягчить то, что говорил на очной ставке. Но ему не хватило сил, чтобы сказать правду: они пили медовуху около Исторического музея и не подходили к торговому центру «Манеж», Иван не доставал никакого пакета. Все это — выдумки следствия.

Вместе с биологом на суд пришли его родители, которые старались его всячески поддержать. А в коридоре суда его ждали оперативники. Те самые, которые на протяжении пяти месяцев приходили в тюрьму к Ивану Белоусову и старались его «сломать».

Мне было жаль и второго свидетеля — студента-философа. На следствии под диктовку следователей он говорил, что «Белоусов и Скляр становятся нервными, когда видят кавказцев». На суде ему пришлось в срочном порядке придумывать другое объяснение, почему его приятели могли быть нервными 27 декабря 2007 года. Он не нашел ничего лучшего, как предположить, что «у них были проблемы с учебой и с личной жизнью».

Мне жаль, что «дело Ивана Белоусова» не имеет большого резонанса. Общество должно следить за такого рода судебными процессами. Ведь на месте Ивана может оказаться кто-то из наших сыновей. И ему придется принимать решение: сотрудничать ли со следствием или оставаться в тюрьме.

Очевидно, что за нашими детьми сегодня идет охота. И под видом борьбы с экстремизмом ее покрывает и приветствует государство... Для этой охоты все средства хороши. Самое простое  — это фабрикация уголовных дел, вербовка молодежи и, как результат, выполнение «плана» по экстремизму. Страшно, господа.