Это не первое покушение на нового президента республики. Первое, фактически, было в феврале, когда в республику заехали трое импортных боевиков — Копсергенов, Охтова и курировавший их некто Мокин — с тонной взрывчатки. Они заехали в дом, строящийся в элитном районе, неподалеку от дома нового главы МВД. Их обнаружили, начался бой, 200 кг взрывчатки сдетонировало, остальная не взорвалась чудом — случайная пуля перешибла провод.

Тонну взрывчатки везли явно для президента. Поэтому и боевики были импортные: не всякий ингуш согласится взрывать других ингушей.

Февральскому покушению предшествовал мрачный, запутанный, так и не разъяснившийся до конца эпизод: ликвидация Магомеда Аушева, правой руки командующего ингушским фронтом амира Магаса.  Аушев считался мертвым, но на самом деле отсиживался в селе Барсуки. Планировалась вроде бы встреча Аушева и Евкурова. Из-за нее усилился радиообмен, силовики вычислили Аушева и хлопнули. Сам президент Евкуров категорически отрицает, что собирался встречаться с Аушевым, но история эта чем дальше, тем больше обрастает убедительными подробностями и новыми трупами (так, вскоре был ликвидирован Адам Аушев, брат Магомеда, знавший о встрече и о том, кто мог сдать брата).

Эта декабрьская темная история, за которой последовало февральское покушение, хорошо иллюстрирует ловушку, в которой оказался новый президент Ингушетии: федеральные силовики не меньше, чем боевики, заинтересованы в войне и крови. В крови звездочки лучше ловятся.

Президент Юнус-бек Евкуров делает три вещи. Во-первых, в Ингушетии, где распад власти перешел все мыслимые и немыслимые пределы, где при Зязикове воровали все, даже личные деньги пострадавшим от оползней и наводнений, где в лицо Кремлю бесстыдно врали о «80-ти построенных предприятиях», — он борется с коррупцией. Летает эконом-классом, спускает с лестницы доброжелателей, которые «от души» предлагают ему 200 тыс. долларов,  а со всех чиновников собрал заявления об увольнении с непроставленной датой.

Коррупция на Кавказе — это надо понимать — не коррупция. Это матпомощь террористам. Все зязиковские казнокрады делились с боевиками, а то убьют. Благодаря президенту Зязикову терроризм в Ингушетии стал выгодным финансовым предприятием по переработке бюджетных денег в деньги, пошедшие на дело Аллаха — и Евкуров это предприятие порушил.

Во-вторых, президент Евкуров действительно борется с боевиками. Все спецоперации в Ингушетии сейчас проходят под контролем местного МВД и лично президента. А месяц назад началась совместная операция МВД Чечни и Ингушетии, в ходе ее был нанесен серьезнейший удар группе Доку Умарова, а сам Умаров ранен.

Операция началась с того, что в село Даттых зашли несколько боевиков. Их заметили и начали преследовать. Они перебрались за горочку, в Алкун, и там захватили две гражданских машины. Одна из машин случайно подорвалась (видимо, сдетонировала имеющаяся у боевиков взрывчатка), боевики на заднем сиденье погибли, а два местных жителя, чью машину они захватили, вылетели через лобовое стекло и остались живы.

Боевиков продолжали преследовать, дошли с ними до лагеря, навели артиллерию и раздолбали лагерь под ноль: там был фарш из трупов.

Я так подробно рассказываю про эту операцию потому, что она в корне отличается от того, как вело себя МВД Ингушетии при прежнем президенте. При Зязикове боевики заходили в село, убивали там кого хотели и шли в соседнее. В надежде, что менты полетят им навстречу, они оставляли засады на трассе, но менты просто не шевелились. Еще одна важная вещь: совместная операция МВД Чечни и Ингушетии разительно отличается от прежней манеры не убивать обнаруженных сепаратистов, а вытеснять их на территорию соседней республики. Органы обеих республик напоминали ментов из райотдела, которые подкидывают труп-«висяк» к чужой двери — пусть им там занимаются. А тут — навалились вместе и покромсали. Видимо, Адаму Делимханову, командующему операцией с чеченской стороны, было важно показать, что он умеет проводить спецоперации не только в Дубае.

Любая успешная борьба с боевиками строится по очень просто формулируемому, но очень сложно осуществимому принципу: убить тех, кого нужно убить, простить тех, кого можно простить. Именно на этом принципе построен успех Рамзана Кадырова. Юнус-беку Евкурову гораздо сложней, чем Кадырову. Ведь Кадыров для боевиков был свой, они могли ему позвонить и сказать: «прости» — и прощал, и брал к себе. А Юнус-бек Евкуров — не свой. Он по лесам никогда не бегал. И тем не менее, Евкуров точно так же протянул руку тем, кто хотел прекратить войну, и ездил вместе со своим братом на встречи, на которые не поехал бы ни один зязиков, ни один русский, ни один чекист. Говорят, на одной из таких встреч боевики спросили Евкурова, вылезшего из-за руля «Нивы»: «Эй, водила, а где президент?» — «Я президент», — ответил Евкуров.

Похоже, этот человек — единственный шанс Ингушетии, и поэтому хочется нарушить журналистские каноны и пожелать ему выжить.

Чтобы стать настоящим хозяином республики, Евкурову нужно обуздать и боевиков, и федеральных силовиков, и тех ингушей, которые готовы ему помогать, но совершенно искренне полагают, что их помощь должна быть вознаграждена огромным куском бюджетного пирога. Ему нужна абсолютная власть, а власть такая штука: ее нельзя дать, ее можно только взять. Процесс распада в республике зашел неимоверно далеко: за то время, которое прошло с его назначения, Юнус-бек Евкуров сделал гораздо меньше, чем надо, но гораздо больше, чем  можно было ожидать. И не дай бог сейчас силовикам под предлогом мести за Евкурова наводнить Ингушетию войсками и начать расстрелы: это ровно то, чего добиваются боевики.

Что тут прибавить? Вся армия замерла в ожидании новой войны с Грузией. Мы снова гоним войска в Абхазию и Южную Осетию, проводим учения и заявляем, что Грузия вот-вот на нас нападет: как Польша на Германию в 1939 году. Может быть, учитывая резкое усиление боевиков, у Кремля на Кавказе найдутся дела поважней, нежели неистребимое желание повесить Саакашвили за яйца?