Транзит все спишет?
Уместно вспомнить, что российско-натовские контакты были заморожены после войны с Грузией и признания Москвой независимости Абхазии и Южной Осетии. В Брюсселе торжественно заявляли, что не намерены вести дела с Россией в стиле «business as usual». И вот по прошествии года налицо возвращение к этому самому «бизнесу». Скороговоркой сообщив, что по Грузии у России и НАТО сохраняются «фундаментальные» противоречия, стороны предпочли оставить их в стороне и обсуждать возможности сотрудничества в других сферах. Речь, в частности, идет о возобновлении российского участия в операции Joint endeavor, которая проводится в Средиземноморье, а также совместных действий против сомалийских пиратов (это же, кстати, обсуждал со своим российским коллегой и находившийся в Москве председатель комитета начальников штабов США адмирал Майкл Маллен). Поговаривают даже о возобновлении сотрудничества в области противоракетной обороны театра военных действий, прерванных Москвой после того, как НАТО одобрила американские планы создания глобальной ПРО.
И главное — Москва выразила готовность подписать соглашения о транзите военных грузов в Афганистан со всеми натовскими странами. Не исключено, что главным итогом предстоящего американо-российского саммита станет подписание соглашения о перевозке таких грузов по российской железной дороге. Такой транзит становится жизненно важным для обеспечения войск США и НАТО в Афганистане. Ведь, с одной стороны, Вашингтон перебрасывает туда дополнительные контингенты, поставив целью военную победу над талибами. Понятно, что такая операция (сопровождаемая к тому же серьезной экономической помощью) требует серьезного увеличения объема перевозок. С другой — альтернативный «пакистанский» маршрут становится все менее безопасным.
Итак, налицо победа того, что сейчас принято называть «реализмом». Политика эта сводится к констатации: Россию с ее ностальгией по империи не переделаешь, Южную Осетию с Абхазией Грузии не вернешь. Так не лучше ли сконцентрироваться на взаимовыгодном сотрудничестве? И вовлекая Москву в разного рода полезные как для НАТО, так и для России мероприятия (ведь совершенно очевидно, что, воюя в том же Афганистане, НАТО вносит немалый вклад в обеспечение российской безопасности), можно постепенно смягчать суровые нравы кремлевских начальников.
С этой логикой можно было бы согласиться. В самом деле, Россия такова, какова она есть, и любые демарши со стороны Запада лишь укрепляют российскую элиту в мнении, что весь мир ополчился на нашу необъятную Родину. Так не лучше ли сотрудничать, пусть и в строго определенных сферах, рассчитывая, что такое взаимодействие и постоянное общение предохранят, по крайней мере, от эксцессов, подобным тому, что произошел в прошлом году на Кавказе?
Подобная логика, увы, имеет один существенный недостаток. Она игнорирует то, что фундаментальные противоречия между Россией и НАТО отнюдь не исчерпываются отношением к Грузии. Главная проблема, на мой взгляд, заключается в том, что Москва кладет в основу взаимоотношений конфронтационную модель. Она настаивает на сохранении в той или иной форме баланса военной силы. Именно поэтому вопрос о стратегических наступательных вооружениях оказался сегодня в центре российско-американских отношений. А ведь, как ни крути, любой договор по СНВ будет строиться на доктрине взаимного сдерживания, предполагающей взаимное гарантированное уничтожение.
Именно поэтому, ведя речь о системе европейской безопасности, наши дипломаты концентрируются на ее «жестком» измерении: количестве вооруженных сил и вооружений. Фактически Россия претендует на то, чтобы к ней относились как к маленькому Варшавскому договору.
В этом смысле чрезвычайно показательно недавнее выступление Сергея Лаврова на конференции ОБСЕ. Там он впервые конкретизировал, что именно Москва понимает под новым Договором о европейской безопасности, к работе над которым Кремль призывает вот уже год. Он доказывал очевидное: безопасность неделима, нельзя укреплять ее за счет безопасности других. По мнению министра, этот принцип в современной Европе не работает. А все потому, что в документах ОБСЕ он закреплен лишь на уровне политических деклараций, а в НАТО — юридически. Вот, настаивает Лавров, всем государствам Европы и следует закрепить юридически принципы безопасности. В частности, «не обеспечивать свою безопасность за счет безопасности других, не допускать в рамках военных союзов и коалиций действий, ослабляющих единство общего пространства безопасности, в том числе не допускать использования своей территории в ущерб безопасности других государств, в ущерб миру и стабильности в Евро-Атлантике, не позволять, чтобы развитие военных союзов осуществлялось в ущерб безопасности других участников Договора».
При этом Лавров делает вид, что не замечает двух очевидных проблем. Во-первых, разницы между системой безопасности, подобной НАТО, и той, что устанавливает ОБСЕ. Североатлантический альянс создан государствами, объединенными общими ценностями для совместной защиты от внешней угрозы. Страны НАТО гарантируют друг другу взаимную оборону. Что до ОБСЕ, то там принципиально иные гарантии безопасности — гарантии, что члены организации не нападут друг на друга. В свое время с немалым трудом удалось договориться о мерах доверия, предполагающих взаимное информирование и взаимные инспекции, а также определить предельные количества вооруженных сил и вооружений, которые не позволят внезапно начать агрессию. Но теперь Россия предлагает найти возможность определять ущерб безопасности, наносимый любыми действиями других государств. Это должен быть объективный показатель, который приводил бы ко всеобщему знаменателю субъективные страхи и предубеждения каждой страны (речь, разумеется, прежде всего о России, которая, похоже, единственная кроме Грузии из европейских государств настаивает на существовании военной угрозы своей безопасности). Так, в Брюсселе настаивают, что прием в НАТО бывших советских республик не несет угрозы ничьей безопасности. Москва же доказывает прямо противоположное. И так как объективного показателя нет и быть не может, выход только один — все решения в области безопасности, включая внутренние решения НАТО, единогласно одобрять на некоем общеевропейском форуме. Таким образом Москва получит наконец право вето на решения НАТО, прежде всего на прием новых членов, право, которого она безуспешно добивалась последние лет десять. Конечно, российские руководители прекрасно понимают, что для НАТО это совершенно неприемлемо. И рассчитывают вести переговоры на эту тему до бесконечности.
В этом-то и заключается главный элемент внешнеполитической стратегии Москвы — занять западных партнеров обсуждением военно-политических проблем, то есть сконцентрироваться на сфере, где потенциалы и мощь если не равны, то, по крайней мере, сопоставимы. И таким искусственным образом укреплять свой международный престиж, доказывать и своим гражданам, и окружающему миру, что мы по-прежнему великая держава, с которой все должны считаться. А заодно в корне пресечь то, что трактуется Кремлем как вмешательство во внутренние дела, — обсуждения милых особенностей отечественной суверенной демократии.
По сути дела идеальная модель для таких взаимоотношений — это нынешняя попытка «перезагрузки», которая, если называть вещи своими именами, представляет собой карикатуру на разрядку. Но для того, чтобы проводить такую политику, неизбежно надо периодически устраивать карикатурную холодную войну.
Впрочем, не обязательно совсем холодную. Буквально на следующий день после замирения на Корфу начались оперативно-стратегические учения «Кавказ-2009». Их устроители, в общем, не скрывают антигрузинской направленности. Высокопоставленный представитель Генштаба заявляет в интервью «Интерфаксу», что цель маневров (в которых участвуют более 8 тысяч военнослужащих, около 200 танков и до 250 артиллерийских орудий) «охладить фантазии отдельных вояк». И при этом не делает секрета из того, кого именно он имеет в виду: «Нынешнее грузинское руководство не отказалось от новых военных авантюр в отношении Абхазии и Южной Осетии и не оставляет попыток решить территориальный вопрос силовыми методами».
Признаться, я не разделяю мнения некоторых из коллег, кто уверенно предрекает новую войну с Грузией (справедливости ради замечу, что и в прошлом августе я не верил в возможность полномасштабного военного конфликта). По меньшей мере, сейчас отсутствует очевидный повод к такой войне. Но в ходе подобных маневров таковой повод может возникнуть. Любая провокация, любой инцидент (необязательно даже, что его инициатором выступит российская сторона) может обернуться войной. И что тогда будем делать с «политикой реализма», замирением с НАТО, а заодно и с афганским транзитом?
